Драко прикрыл глаза от усталости и шагнул в почти раскрывшийся лифт. Чуть не снеся с ног Ричардсона, увлеченно что-то втирающего Грейнджер.

Конечно! Куда ж без этого.

Драко сделал шаг назад

-Пожалуй, я дождусь следующего

-О, нет, что, вы мистер Малфой! Мы потеснимся, правда, мисс Грейнджер? Я выхожу на следующем этаже. И Ричардсон отодвинулся, уступая место рядом с Грейнджер.

Стоять столь близко от тела, на котором все еще остались отметины от его укусов и ногтей, было чертовски волнующе.

Интересно, если бы я нагнул ее прямо здесь, ее холодная маска все еще бы держалась на этом чертовом личике или слетела бы к хуям как и вся ее сдержанность?

Едкая ухмылка пересекла его губы. Лифт, лязгая цепями остановился на пустом этаже и Ричардсон вышел, попрощавшись. Грейнджер потянулась было за ним.

Ни черта у тебя не выйдет.

Малфой понимал, что это плохая идея. Очень скверная. Скажем прямо. Но эта холодная кукла выводит его из себя уже больше трех месяцев. И сегодня он явно не в духе.

Дернув ее за руку к стене и послав лифт заклинанием вниз, Драко прикрыл глаза. Прикосновение к ее коже отравляло и исцеляло одновременно.

Шипение, вырвавшееся из ее губ подзадорило его. Значит, раны на спине еще не зажили. Удар об стену кабинки окончательно вывел лифт из строя, заставив замереть на месте. Грейнджер поморщилась, но глаз не подняла. Лишь потянулась за палочкой.

Малфой ухмыльнулся не сегодня, дорогая.

Отбросил ее простым невербальными, поднял ее подбородок

-Посмотри на меня-сдержанно, как мог

Ноль эмоций.

Рука медленно проскользнула под юбку, нашарила край чулок, дернула на себя. Больно ударившись бедрами о ее костлявый таз.

Ни звука. Лишь злое дыхание опаляет кожу.

Что ж, поиграем по твоим правилам.

Драко не издает ни звука. Тянет ее еще ближе и не может сдержаться - трется об нее, как последний школьник. Мучительная боль в паху, нестихаемая уже несколько недель бьет в голову и он припирает ее к стенке, чтобы удержаться.

Гримаса боли на лице. Всполох глаз. Держит ее своими серыми.

Перемещает руку выше. Туда, где она хочет. Он видит это по глазам и презрительной усмешке, так похожей на его собственную.

Да, она готова. Как всегда.

Он погружается пальцами. Грубо и рвано. Как она любит. Заставляет подаваться на встречу. Стойкая. Не шелохнется. Но глаза… Глаза теряют фокус. Меняет угол. Сдавленный выдох сквозь стиснутые губы.

И вот оно.

Подавляемый из всех ее сил, но стон.

Прикушенная губа. И этот блеск. Ни с чем не спутаешь. Этот блеск похоти в ее таких правильных скучных карих зрачках. Зажигающий золотые всполохи. Пробуждающий дикий голод. И вот она уже тянет его на себя и пожирает зубами.

Ремень. Ширинка. Влажная. Такая готовая. Толчок.

В голове тысячи фейерверков. Пах благословляет Мерлина, что мучение закончено. Настало его время. Он грубо вбивается в ее хрупкое податливое сейчас тело.

В министерстве, в лифте. Где каждый может застукать их, стоит лишь нажать кнопку.

Она должна ответить за все. Он входит все резче, звуки все громче. К ладным шлепкам добавляются ее полузаглушенные стоны.

-Смотри на меня!-Не смей отворачиваться. Но карие радужки его не видят. Она уже где-то там. Резкий толчок лифта приводит ее в чувство. Глаза фокусируются.

Похер, Грейнджер! Пусть видят.

Драко не останавливается и на все ее попытки остановить его лишь издает невнятное рычание.

Сегодня до конца, пусть хоть в присутствии дементоров.

Она успевает вывернуться лишь на секунду, когда Драко припечатывает ее грудью к стене и сцепив руки за спиной заставляя прогнуться в пояснице трахает ее в откляченную промежность.

Светящийся огонек вызова медленно ползет между этажами. Мелодичное “дзынь” оповещает об открытии створок. Доли секунды хватает чтобы нежданный гость уловил странные движения в лифте, створки с хлопком застопориваются и в тонкую щель видна только оголенная мужская задница проделывающая недвусмысленные па.

-Нашли место!

Ее содрогающееся и обмякшее тело прижато его застывшему. Блаженное чувство растекается по венам, пока лифт снова спускается на самый нижний этаж . К моменту когда лифт наконец-то поднимается к Атриуму они снова собраны и безразличны.

Лишь румянец на ее щеках выдает их тайное рандеву.

***

Возобновленные встречи быстро потеряли свою чисто физическую прелесть и обрели какую-то извращенную притягательность. Не ее страдания возводили его к иступлению. Но собственная боль, доставляемая именно ею. Как так произошло, он даже не заметил. Но когда произошел первый четкий флешбек Драко содрогнулся от спазмов.

Обжигающая капля тающего воска, случайно пролитая на его обнаженную, покрытую уже незаживающими от ее ласк рубцами всколыхнула нечто, что он хотел забыть. Хотел, но не мог себе позволить. Не мог избавиться от этой выворачивающей душу и уничтожающей тело ослепляющей боли. Жара, пожирающего внутренности огня.

Первый круцио был ужасен. Ужасен своей неожиданностью и незаслуженностью. Его тогда рвало несколько дней и он даже не мог передвигаться. Но хуже всего стала не боль. А осознание хаоса, в который превратилась его жизнь. Его дом. Его семья. Хаос-все, что осталось от его мыслей. Чувств. И тела. Потом это продолжалось снова и снова.

Ломка. Сращивание. Ломка. Сращивание.

И снова. Снова. Снова.

Он годами не вспоминал эти ощущения. Беспомощности. Ненужности. Одиночества и вины. Бесконечной и темной.

Но она возвращала и усиливала ее. Та, которая тоже прошла через это.

Его тетка Белла была искусна почти так же, как Темный Лорд. Она рассекала все внутренности по отдельности единым взмахом палочки и растягивала во времени эти ощущения. Упиваясь непереносимой болью жертвы. Драко помнил, как Грейнджер корчилась на полу их дома.

Но единственная его мысль тогда была: лишь бы не я.

И вот эта живучая ведьма доводит его до исступления, поливая алебастровую кожу воском черной, как ночь свечи. Адская боль сливается с изощренным наслаждением, когда он откидывает ее на кровать и заставляет скулить от боли, царапая ее кожу, прокусывая опухшие от слез и поцелуев губы. Заставляя отдаваться себе снова и снова.

Снова и снова оказываясь в Адовом пламени. Из которого она когда-то вытащила его. И в который теперь затаскивала заново.

Малейшим взмахом ресниц, еле уловимым ароматом, непереносимой близостью. Доводя его до бешенства безразличием в обществе. Вызывая дикую ревность и безграничную жажду обладания в присутствии других мужчин.

Грейнджер проделывала все это, с абсолютно ледяным взглядом. Холодным расчетом. Садистским удовольствием, доставляя ему боль. Физическую и душевную.

Мстя? Или отвечая на его жестокость?

Драко не знал. Но не мог остановиться. Ему хотелось больше.

Унизить ее. Подавить волю. Подчинить себе.

Заставить признать свой плебейский статус. Но вместо этого, он корчился под ней на простынях, направляя, сжимая, вдалбливаясь.

Драко пытался перебить ее вкус другими телами. Но она никогда не была просто телом.

Она была триггером.

Всегда.

Всю его жизнь.

Одно ее имя заставляло желваки на скулах ходить ходуном. Он ненавидел ее в школе. И казалось, сейчас ненавидел еще больше. И доказывал это в каждую встречу. Снова и снова. Доказывал себе, что ненавидит. Нанося раны. И излечивая их после.

Как последний кретин.

Иногда эта маска отстраненности слетала с ее лица и он видел ответную ненависть, полыхающую в ее огненных радужках. В такие моменты она была особенно жестока. Доведя его до предела просто исчезала. Оставив его мучаться до следующего раза.

Мучая вопросом, а будет ли следующий раз.

Ничто не помогало. И другие только раздражали. Даже сам он не мог помочь себе. С каких пор только она могла удовлетворять его?

Драко саданул кулаком о мраморную стену ванной. Холодный душ был панацеей от дикого возбуждения на пару часов. Но душевные терзания было невозможно ничем затушить. Месяц тянулся слишком долго. И затянувшееся воздержание давало выход неконтролируемым раздражением.