Монтегю хотел возразить, но никак не мог этого сделать.
Из-за нашей спины раздался яркий всплеск; звук, как будто что-то с силой стихии вырывается из водной поверхности и сразу после этого падает; затем крик, такой резкий и пронзительный, какого я никогда в жизни не слышал. Корабль содрогнулся, как от одного удара. Монтегю, Баннерманн и я ехали одним движением.
Это зрелище заставило меня замереть. Это был не ужас или страх, а что-то еще, что-то намного, намного хуже: ледяная, смертельная пустота, захлестнувшая мои мысли, как парализующая волна.
Туман стал гуще и теперь окутал всю переднюю половину корабля. Но это было недостаточно близко, чтобы скрыть перила. Вернее, зияющая дыра на краю лодки, где раньше были прочные деревянные перила.
Доски лодки были прорезаны, как пила, и на дереве можно было легко увидеть отпечатки огромных чудовищных зубов. И моряк, который стоял там несколько секунд назад, бесследно исчез …
“Они приходят.”
Квентон вздрогнул при звуке этих двух слов, словно от одного удара. Его глаза нервно блуждали по сараю. Закрытые ворота и заколоченные окна закрывали дневной свет и превращали фигуры остальных в неопределенные тени. Было тихо; намного тише, чем должно было быть в комнате почти с тридцатью людьми. Но это была тишина страха, охватившая людей.
Тихо - как будто он боялся, что слишком громкий шум спровоцирует атаку толпы снаружи - он встал, прислонил разблокированное ружье к стене и отступил от окна. Тут же один из других мужчин подбежал, занял свое место у заколоченного окна и протолкнул ствол своего ружья через одну из узких бойниц, которые они оставили свободными. Все они были вооружены: винтовками, револьверами и дробовиками, некоторые - вилами, топорами или большими ножами; даже женщины, которые удалились в дальний конец сарая и образовали защитную стену вокруг полдюжины детей, которые жили на Иерусалимском Уделе. Невзрачный сарай за последние двадцать минут превратился в крепость. Кто бы ни попытался штурмовать его, придется заплатить тяжелые потери кровью.
И все же они умрут. Квентон знал. Это говорила ему даже не сила , а простая мысленная арифметика. Их было двадцать восемь, включая шестерых детей и одиннадцать женщин, и они были простыми фермерами и охотниками, и они были напуганы, и там по улицам бушевала избитая толпа, считая по сотням и желая увидеть кровь. “Квентон?”
Квентон поднял голову и увидел бледное лицо Мэриан, дочери своего сводного брата. Дробовик в ее тонких руках почти касался. “Да?”
«Почему … ты здесь?» - мягко спросила она. Ее губы дрожали, и хотя она почти шептала, Квентон чувствовал, что все в сарае внимательно следят за ее словами. И что они ждали его ответа. Мэриан только произнес вопрос, который он видел на всех лицах, когда он огляделся. Они последовали за ним сюда без протеста после того, как он вышел из дома Лиссы и созвал жителей деревни. Но все хотели знать, почему. «Почему ты здесь?» - снова спросила Мэриан. “Почему мы здесь, Квентон?”
Крики раздавались через закрытые ворота. Треснуло ружье, потом еще одно, еще одно, и кто-то начал истерически и пронзительно смеяться. Где-то подальше доносился рев толпы. Но все приближалось. Очень быстро.
«Вот почему», - сказал Квентон, кивая головой в сторону ворот. Не все пошли за ним. Некоторые пытались забаррикадироваться в своих домах и подвалах или искать спасения в бегстве. «Вот почему, дитя. Потому что здесь мы можем защитить себя. Любой, кто войдет в эти врата, умрет “.
«Это не ответ», - сказала Мэриан. Слезы внезапно заблестели в ее глазах, и когда она продолжила, казалось, что она изо всех сил пытается сохранить самообладание. Она чуть не закричала. «Ты точно знаешь, что я имею в виду, Квентон. Ты … ты обещал нам безопасность и богатство. Вы сказали, что мы можем жить здесь в мире и быть счастливыми, а теперь они идут убить нас! “
«Прекрати», - мягко сказал Квентон. Но Мэриан не остановилась; напротив. Вдруг она уронила винтовку, прыгнула на него с приглушенным криком и начала бить его кулаками в грудь. «Ты обещал нам безопасность!» - закричала она. «Вы сказали, что защитите нас, когда они придут! Чем мы служили вам все эти годы? Где сила, которая у вас якобы есть? Где …?”
Квентон грубо схватил ее за плечи, оттолкнул от себя на расстоянии вытянутой руки и с громким шлепком ударил по ней. Девушка отшатнулась, упала на одно колено и прижала руку к щеке. Пальцы Квентона были ясно видны на ее коже.
«Это не моя вина», - сердито крикнул он. Он чувствовал, как другие смотрят на него, и их глаза казались ножами, глубоко вонзившимися в его грудь. Никто этого не сказал, но обвинений было много.
«Я ничего не могу с собой поделать», - снова сказал он. «Я был с Андарой до того, как пришел к тебе, но она не хотела ссориться. Мы вчетвером могли их остановить, но я бессилен ».
«А сила?» - прошептала Мэриан. «Пакт, который мы заключили? Почему мы посвятили тебе свои души, если нам нужно умереть сейчас? “
«Я не могу ее остановить, - беспомощно сказал Квентон. - Ты не хуже меня знаешь, что именно Родерик натравил на нас этих незнакомцев. Это он убивает вас, а не те, кто там есть. Вы даже не замечаете! “
«Но он только один, а тебе четыре».
«Мы не такие», - пробормотал Квентон. «Лисса, Андара и Леннард предпочитают умереть, а не сопротивляться. Не обвиняйте меня в трусости “.
«Но ты!» - настаивала Мэриан. «У тебя есть сила, Квентон. Ты ведьмак, как она! Вы доказали это достаточно раз. Спаси нас! “
«Я не могу», - в отчаянии сказал Квентон. “Я не могу драться с сотнями!”
«Спасите нас!» - настаивала Мэриан. “Ты обещал. Ты … “
Был единственный выстрел. Обугленные деревянные щепки внезапно выступили из стены рядом с плечом Квентона, и между грудями Мэриан образовалась небольшая круглая дыра. Девушка издала почти удивленный вздох, полсекунды смотрела на Квентона широко раскрытыми глазами и медленно упала вперед.
Кто-то крикнул, и человек, занявший место Квентона у окна, открыл ответный огонь. Вдруг повсюду раздались выстрелы. Мужчины, женщины и дети кричали, когда нападавшие открыли огонь из десятков автоматов одновременно. Квентон отшвырнулся с проклятием, перевернулся, когда человек у окна внезапно рухнул, и земля, казалось, взорвалась вокруг него под ударами пуль, и снова встал на ноги с кошачьим движением. Снова раздались выстрелы, на этот раз полный залп. Одна из ставен лопнула, словно от сильного удара молотка. Что-то вонзилось в плечо Квентона, горячее и болезненное, но он почти не чувствовал боли.
Он зигзагом пробежал по комнате, бросился с вытянутыми руками к лестнице, ведущей на сеновал, и ухватился за нижнюю ступеньку. Рев и вой стаи снаружи становились все громче и громче; при этом уменьшилась стрельба. Очевидно, они считали, что с помощью первых нескольких залпов сломили сопротивление защитников и теперь приближались. Сильный удар попал в дверь. Один из мужчин приставил дробовик к щеке и выстрелил из обоих стволов подряд. Дверь скрылась за облаком взрывающихся осколков дерева и пыли. Снаружи раздался пронзительный крик, а затем последовал целый залп грохочущих винтовок.
Квентон перестал смотреть. Как можно быстрее он взобрался по лестнице, одним последним отчаянным усилием поднялся на сеновал и на секунду лег, тяжело дыша, с закрытыми глазами, прежде чем поднялся и встал на четвереньки к вершине. открытый люк над дверью сарая пополз. Здесь тоже был размещен один из мужчин. Он был мертв, его руки все еще сжимали винтовку, с помощью которой он пытался защитить свою жизнь и жизнь своей семьи.
Квентон подавил бессильный гнев, вызванный зрелищем, оттолкнул неподвижное тело и осторожно подошел к люку.
Это зрелище поразило его как удар. Не прошло и десяти минут, как он подошел к сараю, но он не узнал города.
Припой Иерусалима был в огне. Половина из менее чем двух десятков зданий, составлявших деревню, горела, а улица выглядела как сумасшедший дом. Повсюду были люди, гораздо больше жителей Иерусалимского Удела. Нападающим приходилось в неистовстве топтать друг друга. Но это зрелище не удовлетворило Квентона ни удовлетворением, ни торжеством. Разъяренная толпа внизу значила для него не больше, чем стадо диких животных, подчиняющихся иной, более сильной воле. Сам Квентон слишком хорошо знал, как легко влиять на людей. Чем больше они были возбуждены, тем легче было тому, кто хоть что-нибудь знал о колдовстве и магии.
