Позже Филипп сбежал оттуда на не закрытый чердак, прикасаясь к каждой деревянной опоре, чтобы прочувствовать в ней невероятную силу, которой они обладают для поддержания крыши. Уже тогда он начал подмечать проносящийся позади него женский шёпот, скрывающийся за влажными деревянными столбами. Приятный, но сводящий с ума шум усиливался по мере приближения к выходу на крышу, будто предостерегая от опасности. Если внутренний голос приказывал закончить эти страдания, то галлюцинация пыталась отговорить растерянного и отчаявшегося парня от прыжка, держа его за руку белой ленточкой.

– Филипп! – крики Лизы смогли выдернуть молодого человека из воспоминаний, вернув в настоящее. – что-то случилось?

– Нет, нет, всё в порядке. Извини, задумался…

– Ты не знаешь, что случилось на станции? – заметив бегущие глаза парня и отдышку, Лиза решила забыть о ленточке и спросить, о чём-то другом.

– Не понимаю, ты о чём?

– Ну, мне сказали, что дым появился из-за аварии за городом.

– Не знаю, маловероятно. Не представляю, что такого можно было натворить, чтобы накрыть наш город тёмным куполом. Я скорее думаю, что это провалившееся испытание химического оружия. Или, может быть, вовсе и не провалившееся.

Перед глазами всплывали лесные пейзажи, хвойные деревья, сырость. Подростки, разрушая невидимый барьер неловкости, продолжали смотреть друг на друга, не представляя, что затерявшись в этом тёмном лабиринте, они смогли найти друг друга, несмотря на давление ужасной катастрофы и страхи, с которыми пришлось столкнуться ранее, понимая, что они не одни в темноте.

Всему своё время, и время всякой вещи под небом: время рождаться и время умирать; время войне, и время миру.

Звук трескающихся досок доносился отовсюду, а бетонные стены с грохотом обваливались друг на друга, словно случайно задетый кем-то карточный домик. Огромные и яркие языки пламени, хватаясь за обгоревшие окна, выходили наружу, пожирая последние нетронутые углы умирающего здания. Также ярко огонь горел и в глазах наблюдавшего за этим зверским убийством Кирилла, пытавшийся убрать дрожащие руки со своей головы, схватившись за неё от страха.

Слёзы его рождались в оранжево-жёлтых бликах теряющего свою силу огня и скатываясь по горячим щёкам падали на зелёную траву, напоминая холодную и блестящую утреннюю росу.

– Просьба выжившим откликнуться! – из рации донёсся мужской голос. – кто-нибудь, ответьте. – а потом и ещё несколько слов, окончательно выдернувшие Кирилла из сновидений.

Открыв глаза, перед парнем предстала развевающаяся и порванная в некоторых местах белая простыня, закрывающая собой импровизированное спальное место.

Оторвав свою голову от грязной и твёрдой подушки, улетучились последние воспоминания о кошмарном сне с пожаром, навсегда затерявшиеся среди бегающих мыслей. Может это и к лучшему, подумал он.

По ту сторону ночлега горел маленький, еле-еле живой костёр, оставаясь таким только благодаря самодельному навесу, спасающий от льющийся из каждой щели и трещины воды. Спиной к нему стоял капитан. Именно он своими сообщениями к выжившим пробудил Кирилла и, подняв на ноги, вернул в печальную реальность.

Мир этот и земля страдала, но, не показывая агонии, лишь тихо проливала нескончаемые слёзы, испытывая невыносимую боль, которую терпела. Ревнуя ко всему, оплакивая неспособное более вздохнуть голубое небо, окружающее всякую душу кричало, пока голос не стал беззвучным.

– Проснулся? – даже не повернувшись, спросил капитан, – каша на огне, угощайся. – ничего не ответив, Кирилл быстро занял место у костра и жадно поглощая пищу, изредка подглядывал куда-то в сторону.

– Ешь, ешь. Когда ещё удастся так сытно поесть…

– Ой, извините, я что-то даже и не… Ну, угощайтесь! – зачерпнув последнюю ложку каши и положив к себе в рот, рядовой протянул банку с остатками вперёд, – тут ещё осталось, держите.

– Спасибо, Киря, я сыт.

– Эй, приём, меня кто-нибудь слышит? – из рации донёсся хриплый и неспокойный мужской голос, – пожалуйста, помогите!

– Говорит капитан Трофим Андреевич, что случилось?

– Меня завалило бетонными плитами, не могу выбраться, пожалуйста, вытащите меня! – мужчина стучал по расколотой плитке кулаком и чуть ли не рыдая умолял вызволить его из беды, услышав сообщение по рации от военных.

– Сынок, где ты находишься? Что за здание?

– Двадцать восьмое общежитие… – прокашлял пострадавший, – прошу, помогите…

– Скоро будем, не волнуйтесь. – сказав это совершенно наиграно, Трофим Андреевич с улыбкой взглянул на Кирилла, – а вот и ещё один, сам к нам в руки прыгнул, и искать не пришлось. Уберём бедолагу, а потом вернёмся. Собирайся!

Время разбрасывать камни, и время собирать камни; время обнимать, и время уклоняться от объятий…

Военные быстро прибыли к месту происшествия, начиная осматривать видимую часть полуразрушенного общежития. Капитан тяжело вздохнул после примерной оценки серьёзности завала, представляя самые долгие поиски человека, в которых он участвовал. Оставлять выжившего одного и надеяться, что тот умрёт под завалами нельзя, ведь если судьба окажется к нему благосклонна, то даже будучи покалеченным, он по-прежнему будет представлять опасность для всех, разгуливая по городу. Целью было убить его, захоронив под этими же бетонными плитами, предотвращая распространение вируса, скрывающийся в тумане.

– Хорошо, главный вход, вроде, цел, зайдём через него. Смотри по сторонам и не зевай.

– Да, да… – закатив глаза, Кирилл затянул ремни противогаза и последовал за капитаном.

Из-за обвала в воздух поднялась пыль, создавая абсолютно нулевую видимость в узком тёмном коридоре. Выступающие из стен арматуры пыталась ухватиться за рукава военных, чтобы навечно сделать частью этого здания, а подстерегающие дыры в прогнившем деревянном полу уготовили для зевак особые мучения в виде затопленного подвала и торчащих под водой железных прутьев, жаждавшие проткнуть всякого провалившегося вниз.

– Приём, это Трофим Андреевич, мы в здании, но вас не видим. Где вы? – проговорив это несколько раз, ответа не последовало. С той стороны тишина.

Кирилл остановился, чтобы провести рукой по залитой кровью стене, не представляя, сколько людей здесь погибло.

– Повторяю, это капитан Трофим Андреевич, подайте сигнал, и мы вас найдём, – но быстро от рации капитана отвлёк отставший от него рядовой, глупо таращившийся на стену, – твою мать, Кирилл, это тебе не картинная галерея, не отставай!

Куски бетонных плит, арматура, мятые двери, всё вот-вот будет навсегда предано забвению, уйдя под землю. Здесь были собраны все страдания, впитывавшиеся в каждый сантиметр молящего о спасении здания. Среди всего этого хаоса и груды обломков Кириллом было замечено нетронутое, сохранившееся целым окно с выходом на улицу. Оно пережило конец света и, казалось бы, не щадящий обвал, даже не треснув.

– Сволочь! – и если не стекло, то душа парня точно треснула от крика Трофима Андреевича, после которого он исчез. Кто-то утащил его в одну из квартир, закрыв дверь на все обороты.

– Трофим… – вскоре и сам Кирилл смог прочувствовать тугую верёвку на своей шее, которую накинул подкравшийся сзади человек.

Лёгкость и простота дела затуманила разум военных, и ослеплённые своей самоуверенностью посчитали, что им не составит труда добраться до точки и просто застрелить человека, самостоятельно подписавший себе смертный приговор.