– В бескрайнем космосе бесконечное количество ресурсов, – поясняет Астр терпеливо. – Материальные ресурсы не нужны никому. Особенно когда постигаешь взаимосвязь материи и энергии, и становится возможным прямая трансформация энергии в материю. В эру развитых технологий погоня за ресурсами так же архаична для нас, как для вас собирательство улиток и корешков для пропитания. Все это в далеком прошлом. Материя никому не интересна.

– А что интересно?

– Информация, влияние и развитие. А еще глубже – основа, до которой доходят немногие.

– Что такое основа? – с интересом осведомляюсь я.

– Идея и Воля.

– Звучит как-то сказочно, просто и легковесно.

– Почему? – непонимающе вопрошает Астр. – Разумные, перешагнув определенный уровень, начинают искать не источники материи и энергии, а источник Смыслов и Воли… Даже таким малоразумным существам, как земляне, постепенно становится ясно, что материя вторична.

– Мы пока спорим между собой об этом, – говорю я.

– Это свойство недоразумных – спорить о том, ответ на что очевиден.

– Значит, давний спор о первичности бытия и сознания решен? Первична энергия мысли?

– Бесконечность – смысл и суть. Вселенная обладает бесконечной протяженностью. Время бесконечно! Плотность бесконечна. Бесконечное количество квантов разума – монад, фокусом внимания вырывают из этой плотности отдельные пласты и сферы. Разница в вибрациях создает в одном и том же месте бесчисленное множество миров, которые не пересекаются. Каждый такой мир – коллективное сотворчество монад.

– Энергия мысли, – киваю я.

– Ты опять демонстрируешь первобытный примитивный подход. У мысли нет энергии

– А как она оказывает влияние на бесконечность?

– Мысль определяет геометрию материи и пространства.

– Но носитель воздействия?

– Нет носителя. Есть Изначальная Идея, – долдонит терпеливо капитан. – Она определяет конфигурацию.

– Значит, вы геометры?

– Можно сказать и так.

– И ищете новые фигуры… Зачем же понадобились мы, такие дикие, вам, таким совершенным и разумным? – резонно спрашиваю я.

– Влияние на разумных, пусть и диких, дает новую энергию, новую волю и новую идею.

– А зачем это нам, дикарям?

– Это Иерархия. Мы – выше. Вы – в самом низу. Мы ищем волю, информацию, совершенство. И вы оплачиваете наши желания.

– Чем оплачиваем? – зло спрашиваю я, мне как-то не по себе становится от того, что таится за этими словами.

– Тем, что заперты в круге…

Глава 10

К прыжкам я так и не смог привыкнуть. Нет, боли или чего-то ужасающего не было. Но зато имелось ощущение чего-то громадного и совершенно иного, не от мира сего, что захлестывает тебя с головой так, что ты полностью теряешь ориентацию.

Приближаясь к цели, мы совершаем малые коррекционные прыжки. Они, пожалуй, самые сильные по эмоциональному воздействию. Звезды блекнут, потом вспыхивают сильнее, будто становясь ближе. Корабль окутывают клочки серого тумана. Самое тревожное, когда туман начинает просачиваться через корпус корабля, будто вода через пробитое дно лодки, и струится под ногами. Кажется, что наше корыто вот-вот зачерпнет его бортами и пойдет на дно.

Вот звезды начинают движение, хаотичное и беспорядочное. Потом пропадают. Затем пропадает туман. И мы вываливаемся в реальный космос. Пережидаем немножко. И новый прыжок.

В этом есть нечто настолько иррационально-жуткое, что хочется взвыть в голос. При этом острота чувств со временем нисколько не блекнет.

Готов поклясться, что именно в эти моменты «серые» испытывали радость, несвойственную их виду.

Впрочем, по поводу эмоций у чужиков все не так однозначно и понятно. Астр не говорил по этому поводу ничего прямо. Но зато был щедр на пространные рассуждения:

– Эмоции – это не только хороший способ концентрации начальной силы. Но местами отдельный, очень мощный, вид энергии, которую вы научились использовать.

– Но вам он недоступен? – спрашивал я.

– Доступен, но используется редко.

– То есть вы можете. Просто не хотите.

– Не можем. Не хотим. Вопрос слишком сложен для понимания примитивно-эмоционального существа.

Мне почудилось в его якобы безэмоциональных словах вполне эмоциональное раздражение…

Последний коррекционный прыжок. И вот мы в классическом трехмерном космосе.

Я вглядываюсь в бездну. Осознать масштаб покрываемых нами расстояний нормальному человеку невозможно. Его можно только принять, как некую абстракцию. И тогда становится вроде бы не так страшно.

Передо мной непознанная Бездна, затягивающая сознание своей бесконечной тьмой, будоражащая его маяками звезд, созвездий и бархатом туманностей. Люди на Земле – это муравьи в банке, которые видят бескрайний мир за пределами своего обиталища из-за толстого стекла. Однажды банка раскалывается, и ты, соприкоснувшись с бездной, понимаешь, что в стеклянной банке муравей – это фигура. А в Большой Бездне – всего лишь муравей…

Корабль начинает свое фантастическое торможение с субсветовой скорости. Астроштурман сообщает, что мы близко от цели…

Ну, здесь вроде все как у людей. Вынырнули мы не где-то в межзвездных пустотах, а вблизи нормальной звездной системы. Горит в черноте голубоватый костер местного светила. Блестит точкой, а потом разрастается, захватывая пространство, прекрасная планета.

Про себя я ее так и назвал – Прекрасная планета. Она чем-то напоминала Землю. Бирюзовые океаны омывали континенты. Над ними висели пушистым одеялом белые облака. Но если моя родная Земля успокаивала, обещала уют, комфорт и родные края, то эта планета била по глазам, будто семафоря: «Я великолепна!»

В рубке моего воодушевления представившимися красотами никто не разделяет. Экипаж сосредоточен сверх меры. И в воздухе витает аура тяжелого ожидания. Предгрозовая атмосфера. С чего бы это?

Минуты текут за минутами. И вот уже истекает час, а потом и второй, как наша «Бригантина» крутится над этим чудесным островом, затерявшимся в космических пустотах. А штурман скупым указаниям корректирует нашу низкую орбиту.

Оптическая аппаратура корабля приближает пробегающий в двухстах километрах под нами рай, выдавая его в виде объемных картинок. Я любуюсь безумным буйством растительности. Вижу фейерверки разноцветных птиц, переливающиеся покрывала бабочек, укрывающих просторные зеленые поля. Животные с длинными шеями, похожие на жирафов, объедают листья гигантских деревьев. Рогатые гиганты пасутся в бескрайних степях. Величественные полноводные водопады рушатся с высоты, порождая радугу. Карнавал ярких красок, гипнотизирующего света, отражающегося в аквамариновых озерах.

Да, это почти Земля. Но только здесь все куда ярче, насыщеннее.

– Эдемский сад! – не выдержав, восклицаю я.

– Где сад, там и ад, – мне показалось, что капитан Астр усмехается.

Иронии в нем становится все больше. Речь цветистее. Не только чужики влияют на меня, но и я на них.

От этих его слов мне становится не по себе. Даже в школьном курсе биологии учат, что самые яркие растения и животные смертельно ядовиты.

Что ищет штурман на поверхности – мне неизвестно. Но что-то ищет, и не слишком удачно. Напряжение в рубке не спадает.

Неожиданно штурман дает резкую команду пилоту. И вопреки всем законам физики, презирая орбитальные маневры, наша «бригантина» камнем рушится вниз, на дневную сторону планеты.

В горле встает ком. На миг возникает перегрузка.

Потом корабль зависает метрах в пятидесяти над большой круглой поляной. Она окаймлена хвощами, заросла рядами кустов и высоченными деревьями, похожими на секвойи. На ней голубеет озеро, ровное и умиротворенное, будто сделанное из стекла. Растут огромные цветы, похожие на разбросанные то тут, то там яркие разноцветные автомобильные ребристые шины.

Лениво объедают траву животные, похожие на мамонтов, только покрытые не мягкой шерстью, а будто ветками растений. Греются на берегу озера и плещутся в воде несколько странных, прямоходящих существ на толстых ногах-тубмах. В целом они смахивают на людей или обезьян, но головы у них птичьи, с выдающимися вперед клювами, как у попугаев ара, а на головах развеваются гребни из ярких разноцветных перьев. Сочетание на редкость неестественное и жутковатое.