Романов не застал книг. В его детстве все читали одну книгу – ту, где собраны все законы. И ту боялись держать дома из-за материала. Бумага легко воспламенялась.

На переменах в коридоре было спокойно. Никто не носился, как угорелый, но и тишину не соблюдал. Большинство смотрят в умные часы – телефонами уже никто не пользовался. С появлением голограмм в них пропала необходимость. Люди выводили голограмму через часы, к примеру, на стену, и спокойно разговаривали с человеком.

Леша сидел на подоконнике и на планшете рисовал искусственное дерево напротив себя, как вдруг краем глаза вновь заметил знакомую фигуру в широкой кофте.

– Постой, – на вдохе сказал Романов. – У тебя очень знакомое лицо.

Парень остановился, чуть не уронив папку из рук.

– И у тебя, кстати говоря. Ты, случаем, не учился до этого в тридцать седьмой школе?

– Учился, – ответил Леша, слегка улыбнувшись.

– Романов? – чуть тише, с некой детской любопытностью и радостью спросил студент.

– Да. Давно не виделись, Савелий, – брюнет протянул ему руку. Тот пожал её и присел на подоконник рядом с другом.

Савелий был человеком, которого можно было рисовать с натуры: овальное лицо, нос горбинкой, которую будто лепили из глины – до такой степени форма была мягкая, волосы в неаккуратном пучке. Глаза на солнце отливали янтарём, а в тени казались темнее кофейной гущи. Правда вот, он постоянно прятал длинные и тонкие пальцы под рукавами широкой кофты, будто был встревожен чем-то.

– Не думал, что встречу тебя здесь.

– Бабушкина инициатива, – вздохнул Савелий. – Я не очень хотел сюда.

– А она знает об этом?

– Нет. Я не хочу её расстраивать.

– Ну, ты, конечно, молодец. Я вот без указки родителей поступил, они меня всё на современные технологии норовили отдать. А что насчёт историка?

– Я как раз шёл к нему. Он, вроде как, у себя в кабинете. Ты не знаешь в каком?

– За углом, 305-й. Утром он довольно добрый, тебе повезло.

– Спасибо. Это хорошо, потому что тема непростая, – сказал Савелий, сделавшись чуть тише.

– А что за тема, если не секрет? В конце двадцать первого века в интернете можно найти что угодно. Не поверю, если повторишь, что темы в интернете нет.

– Нет, она была, скорее всего. Просто информацию, – он сказал ещё тише, почти шепотом, – удалили.

Леша вскинул бровь и слегка нервно улыбнулся.

– В смысле?

– Это книги, – шепнул парень, глядя другу прямо в глаза.

Романова будто током ударило, а тело бросило в холодный пот. Он огляделся по сторонам.

– Это розыгрыш?

– Что? Нет! Разве стал бы я так тебя разыгрывать?

– Тогда для чего тебе это?

– Ну…Мне интересно, так скажем.

– За твой простой интерес могут арестовать, помалкивал бы.

– Но мне нужно знать. Дело в том, что я нашел у бабушки в сундуке самую настоящую… книгу, – он сказал последнее слово очень тихо.

– Я даже слышать про это не хочу. Это все очень опасно.

Звонок испугал парней и на этом они разошлись. Леша без желания продолжать беседу, а Савелий с мыслями о диалоге с историком.

Домой Леша пошел не сразу. Сначала он несколько раз сделал круг по парку недалеко от колледжа. Говорят, что в километре от парка есть искусственный водоём. Романов ни разу не был там, да и никто не был, кажется. Все просто знают, что он там есть, но никто не ходит. Для чего, если есть дела в городе? А Леша же думает, что это просто лужа, которая через годик-другой совсем пересохнет. Так он будет думать до тех пор, пока не придет туда.

В парке днем много людей, ведь люди почти не работают. В этом просто иногда пропадает необходимость: медицина бесплатна. Конечно, некоторые работают. Причем на высоких должностях, дабы ни в чем себе не отказывать. Таким являлся отец студента – Николай. Он был правым крылом главных глаз страны. Глаз, глядящих с каждого угла. А глаза Николая были залиты льдом. Такого холодного взгляда Леша больше не встречал ни у кого из взрослых.

– Мы сделаем все возможное, номер карты Вы знаете, – донеслось откуда-то из кухни, когда Леша открыл входную дверь своего дома. Он сразу узнал голос отца и его картавость. Удивительно даже, что эта картавость незаметна никому, кроме членов семьи, которые о ней знают.

Судя по всему, Николай разговаривал с кем-то важным, вновь решая проблемы деньгами. Леша терпеть не может этот ужасный способ. Он прошел вдоль по коридору и встал по другую сторону двери кухни.

– Предлагаю на осенних каникулах слетать в Италию. Ты ведь давно хотела, – обратился глава семейства к жене. Леша через дверь почувствовал ухмылку на губах отца, которая выливалась из слов. Студент нахмурил брови и прервал Николая, раскрыв дверь.

– Ты ведь понимаешь, что это неправильно?

– Неправильно задерживаться после пар на три часа, Алексей. А отдыхать нужно, – ответил Николай. Он не любил, когда сын задерживался и гулял, не предупреждая. Конечно, он уже не ребенок, но с ним так же, как с ребенком, в любой момент могло что-то случиться.

– Это не твои деньги, – продолжил Леша.

– Теперь мои, а тебе рановато думать о том, куда и как их тратить.

Мужчина сел за стол, взял в руки планшет и открыл какую-то игру.

– Тот человек отрывает от души, может быть, свои последние деньги, а ты вытворяешь такое.

– Если бы он отрывал от души, то не давал бы взятку, дорогой, – вмешалась в разговор мать Леши – Ангелина, которую муж по-домашнему звал ангелом. – И вспоминай иногда, пожалуйста, что говоришь с отцом, а не со своим другом.

– Если бы он был отцом, то вспоминал бы о своем сыне не раз в полгода, когда нужно платить за обучение в колледже.

По лицу Николая видно, что задета какая-то струнка души. Он чуть дернул бровью и положил гаджет на стол.

– Вспомнил бы, если бы ты не начал бунтовать и говорить, что лучше быть художником, нежели программистом.

– А что такого в том, что у меня есть свое мнение? Третьев, вроде как, ценит мнение каждого гражданина, а вот его правое крыло считает, что все должны делать так, как он скажет. Будто царь, – фыркнул Леша, продолжая хмуриться. – Я не на художника учусь, к твоему сведенью, а на веб-дизайнера1.

– Какая, черт подери, разница? Это не профессии наследника.

– Я не собираюсь быть наследником.

В их доме подобные ссоры уже были обыденностью. Из-за статуса отца в обществе, которое сын совсем не хотел принимать, ругались абсолютно все. Только восьмилетняя сестра пока не очень понимала причины, потому просто сидела в такие времена у себя в комнате и ждала брата, чтобы порисовать вместе. А для Леши Алиса (так звали сестру) была единственным человечком, который не станет ругаться, если увидит кисть в его руках.

Через время все успокоились. Леша закрылся у себя, уселся на кровать и обнял свои коленки, воткнув наушники в уши. Его лицо было мрачнее тучи.

– Леша? – послышался детский голос с той стороны двери. Пришла Алиса. – Зайцы прячутся под деревом, – добавила она. Это была их тайная фраза. Когда кому-то одиноко или беспокойно они говорили «Зайцы прячутся под деревом», где зайцами были брат и сестра, а деревом было какое-то место, где оба могут укрыться от «грозы».

Студент вынул наушники и встал на ноги, открывая дверь.

– Входи. Только быстрее, – тихо сказал он.

– Там папа с дедушкой о тебе говорят, – шепнула Алиса.

– Даже слышать не хочу, ты ведь знаешь, – он вновь закрыл дверь на ключ и пошел к столу. – О чем конкретно?

– Ты ведь не хочешь слышать, – не поняла девочка.

– Да, не хочу, – Леша сел на корточки, повернувшись к сестре. – Они про дядю Кирилла? – ненавязчиво спросил он.

– Да. А это правда, что он скоро умрет, а потом ты будешь президентом?

– Конечно нет, зайчонок. Третьев живучий. До ста точно протянет, – равнодушно выдал Леша, зачем-то оглядываясь по сторонам.

– Почему ты так говоришь про дядю Кирилла?