Мне трудно справиться с обидой от осознания того, что все богатства Империи стекаются в столицу, в то время как другие города и деревни погрязли в нищете.

Мы спешиваемся в конце длинной, обсаженной деревьями дорожки, и я с открытым ртом таращусь на внушительное строение передо мной.

Прямо из земли вырастают массивные металлические ворота. Факелы обрамляют каменные стены высотой более пятидесяти футов, которые тянутся вверх и вширь, скрывая то, что находится с противоположной стороны. По бокам от больших ворот стоят два стражника, еще несколько маршируют по периметру.

К нам подходит охранник. Лейе незаметно вынимает что-то из рукава. Я замечаю бледно-нефритовую печать. Стражник тут же отвешивает низкий поклон.

– Молодой господин, чем могу служить вам?

«Молодой господин?» Почему дворцовая стража обращается к священнику так официально, словно он аристократ?

– Министр ожидает эту госпожу. Она его гостья. Проследи, чтобы всем сообщили, – произносит Лейе тоном высокородного человека.

Стражник щелкает каблуками, глядя на меня с гораздо большим почтением, вежливостью и даже некоторым любопытством, а затем открывает маленькую дверцу в одной из створок и бормочет кому-то несколько слов.

Огромные ворота распахиваются, но за ними нет ничего, кроме большого унылого двора, вымощенного булыжником, с еще одним рядом ворот и еще одной высокой стеной в противоположном конце. Другой стражник приветствует нас и ведет к новым воротам, повторяет весь ритуал своего предшественника, и створки открываются. За ними обнаруживается еще один страж, внутренний двор и очередные ворота.

В конце концов мы проходим через столько ворот, дворов и дорожек, что все они сливаются у меня в голове в один длинный коридор и один большой двор с редкими растениями. Мне ни за что не отыскать выход из этого лабиринта.

Лишь миновав пятый или шестой по счету двор, я наконец начинаю замечать истинное очарование дворца. Ухоженная красота Бэйшоу блекнет по сравнению с величием и великолепием здешней территории.

Скольжу глазами по ярко-алым и зеленым двускатным крышам, деревянным колоннам насыщенных винных оттенков, захватывающей дух резьбе на обшивке потолков, упиваясь видом используемого в декоре мерцающего золота. В какой-то момент, когда мы проходим открытое пространство между зданиями, я замечаю семиэтажную пагоду на берегу небольшого озера. Здесь даже озеро есть. Насколько же велико это место?

Наконец нам велят ждать в величественном зале, где по углам скромно стоят несколько слуг, не сводя глаз с какой-то далекой точки перед собой. На меня никто не смотрит. Хочется расспросить Лейе о дворце и министре Чжао Яне, но пустые выражения лиц слуг не вводят меня в заблуждение. Не сомневаюсь, что любой из них с радостью подслушает наш разговор. Отчего бы и нет? Я на их месте именно так и поступила бы.

Неожиданно открывается потайная дверца, и появляется миниатюрная девушка, одетая в белый рукун [10], расшитый пионами. Как и у большинства жителей Ши, у нее светлая кожа. Покрывающий лицо слой жемчужной пудры заставляет кожу светиться. Ее щеки нарумянены, губы выкрашены в алый оттенок, который ей очень идет, а волосы заплетены в замысловатые косы и петли, украшенные разноцветными шелковыми цветами. Должно быть, такова столичная мода. Рядом с этой девушкой я чувствую себя абсолютной замарашкой.

Она склоняет голову.

– Добро пожаловать во Внешние дворы, госпожа. Меня зовут Линьси, я провожу вас в ваши покои.

– Я… я не… зови меня Ан, пожалуйста, – мямлю, мучительно сознавая, как жалко, должно быть, выгляжу. Я совершенно уверена, что и пахну не очень приятно.

Линьси любезно улыбается и снова кланяется.

– Прошу вас, госпожа Ан, следуйте за мной.

Я поворачиваюсь к Лейе, надеясь, что тот пойдет со мной. И пусть он не друг и не союзник, но после того, как мы некоторое время путешествовали вместе, все же могу считать его знакомым человеком. Однако он исчезает в коридоре, не сказав ни слова.

За неимением выбора я следую за Линьси в комнату, которая в три раза больше хижины Амы. Воздух благоухает свежими цветами. Солнечный свет мягко струится сквозь затянутые рисовой бумагой окна. Шторы из органзы насыщенных цветов – бирюза, пурпур и сапфир – драпируют арочную деревянную раму кровати с балдахином в виде двойной луны. На стенах висят прекрасные картины с яркими пейзажами, а на комодах и боковых столиках расставлены изящные позолоченные украшения. В одном углу стоит складная ширма, расписанная журавлями с красными гребнями и зеленым бамбуком. На нее наброшены шелковые халаты.

Мне кажется, что я сплю, вот только мои сны никогда не были такими вычурными. Слезы жгут глаза. Если бы ама все это увидела, если бы только могла отдохнуть на этой роскошной кровати! «Возьми себя в руки, – упрекаю себя. – Ты здесь надолго не задержишься. Тебя привезли сюда только потому, что какой-то политик считает тебя полезной».

Появляются две готовые помочь служанки, но Линьси взмахом руки велит им уйти. Как и она, обе девушки облачены в белые одежды, ведь сорокадевятидневный королевский траур по императору Гао Луну еще не закончился. Впрочем, вышивка у них менее замысловатая, да и украшенные эмалевыми шпильками прически попроще. Должно быть, Линьси фрейлина более высокого ранга или любимица какого-то высокопоставленного лица. Мне становится интересно, родилась ли она во дворце или просто воспитывалась здесь.

– Какое красивое место, – замечаю я.

– Рада, что оно вам нравится, госпожа Ан…

– Пожалуйста, просто Ан.

Мгновение поколебавшись, Линьси одаривает меня заговорщической улыбкой, которая мне очень нравится.

– Хорошо, но только когда мы одни. – Она ведет меня в ванную комнату, поясняя по дороге: – Вы гостья главного министра, но он военный и живет очень просто, поэтому вдовствующая императрица Чжэньси выделила эти покои специально для вас. Я дам знать ее величеству, что вы удовлетворены.

– Сама императрица! – чуть не визжу, взволнованная таким вниманием. – Я не просто удовлетворена, это большая честь для меня. Зачем бы ей вообще понадобилось это делать?

– Нам сказали, что вы почетная гостья. – Глаза девушки широко раскрыты от предвкушения. Она ждет, что я назову ей себя.

Я открываю рот и тут же закрываю. Лучше ничего не рассказывать ни о том, как я попала в плен к священникам, ни почему это случилось. Не хочу отпугнуть Линьси.

– Юноша, с которым я была… Ты знаешь, кто он такой? – интересуюсь.

– Это был молодой господин Сима Лейе, младший сын наместника провинции Цинь.

Сима Лейе. Значит, он и в самом деле аристократ. Но и священник тоже?

– Он любезно доставил меня во дворец. Работает здесь с министром?

– Я прислуживаю наложницам в западном крыле Внутренних дворов и, к сожалению, мало что знаю о дворцовых политиках. – Отвернувшись от меня, Линьси насыпает лепестки роз в заполненную водой ванну, и воздух наполняется пьянящим ароматом.

Ее ответ немного разочаровывает, но думаю, она здесь только по приказу императрицы Чжэньси. Я убеждаю ее в том, что в состоянии вымыться самостоятельно, и после того, как девушка уходит, погружаюсь в ванну с теплой водой, наслаждаясь этой редкой роскошью.

Потом я облачаюсь в белые шелковые одежды, ласкающие кожу, словно облака, и предаюсь в руки Линьси, которая убирает мне волосы в сложный пучок. Затем она приподнимает мой подбородок и ловко подрумянивает щеки.

– Вот так, – заключает она, явно довольная своей работой.

Мое сердце колотится как сумасшедшее, когда я рассматриваю себя в бронзовом зеркале. Одевшись в прекрасные одежды, я больше не узнаю саму себя, бедную девчонку-воровку из пустыни. Ощущение такое, будто я что-то потеряла.

При виде туфель на двухдюймовой платформе, которые Линьси ставит передо мной, я бледнею.

– Боюсь, что не смогу их надеть. Я поранилась по дороге сюда, – показываю повязку на ноге.