Ха-ха-ха! Скоро бананы будут? Либизьянов станете кормить, ага?

– Чуть позже хотим и пальму, если оранжерею достроим… а вот орехи в этом году усыпные ждём. Поможешь снимать?

– А то! Не забудь позвать.

Татьяна лишь улыбнулась, зная, что сосед, которого вся улица знала под пролетарским прозвищем Самогоныч, скорее пропьёт весь дом, чем сдержит обещание.

Женщина наполнила изящную лейку в виде забавного улыбающегося фламинго водой из садового бака и стала поливать бежевые рододендроны. Цветы покачивали нежными лепестакми, словно благодаря хозяйку за труд и заботу.

Вдруг из дома раздался такой отчаянный вопль, что лейка выпала из рук Татьяны. Она всплеснула руками и побежала на крик, в душе молясь, чтобы ничего не случилось с Николаем.

Кот Васька сидел у кровати, глядя на мужчину испуганными зелёными глазищами. Черная шерсть на спине животного стояла дыбом.

Николай, бледный как снег, хватал ртом воздух и выкрикивал что-то нечленораздельное.

– Коля! Коленька! Что с тобой?

– А-а-ах… – застонал он и вцепился в руку жены. – Они! Оно! Там!

– Опять сон? Успокойся, родной. Всё кончилось, – Татьяна едва сдержалась, чтобы не закричать, когда муж ещё сильнее сдавил её запястье. Казалось, ещё немного и мужчина сломает ей руку.

– Оно та-ам! Летит, летит сюда! – всхлипнул Николай и ослабил хватку. Его дикий, испуганный взгляд стал постепенно проясняться.

– Уже ушёл. Я его прогнала, – решительным тоном сказала Татьяна и стала нежно гладить мужа по голове, как ребёнка.

Он всхлипнул ещё несколько раз, обнял жену и положил голову ей на грудь. Сквозь окно в комнату заглядывали тусклые лучи, в их свете женщина казалась прозрачной солнечной феей, которая прилетела, чтобы спасти мужа от кошмаров.

Через полчаса Соколовы уже работали в саду. Николай молчал. Татьяна внимательно следила за выражением лица супруга, пытаясь по малейшему движению брови или поджатым губам понять – нет, скорее почувствовать, что творилось у него в душе. За последние годы он сильно изменился.

– Скоро Серёга вернётся, – нарушил тишину мужчина и слабо улыбнулся. – Поедем встречать из армии?

– Поедем… – тихим голосом ответила Татьяна, сжав любимую лейку так, что побелели костяшки пальцев. На глазах женщины заблестели слёзы.

– Вот и хорошо… поедем встречать Серёжку… скоро поедем, поедем. Да, совсем скоро…

– Ты утром принимал таблетки?

– Мне не нужны никакие таблетки! Поняла? – вдруг заорал он и швырнул в сторону лопату, едва не задев Татьяну. Я хочу встретить сына!

– Я знаю, – спокойно ответила жена, но дрожащие губы выдали её волнение. – Просто выпей, хорошо?

– А вот не хочу! – он сложил ручищи на груди и, по-бычьи наклонив голову, посмотрел на Татьяну.

– Ну, Коленька… ради меня, а? Давай сходим домой, и ты выпьешь таблетки, хорошо?

Он засопел, отложил лопату и пошёл за женой.

Татьяна полила цветы, прополола грядки и пошла на кухню. В голове женщины застыл крик мужа: «Я хочу встретить сына-а-а-а!»

К счастью, на этот раз лекарство помогло. После потери единственного сына Николай изменился. Его стали мучить кошмары, иногда он мог вскочить и, ничего не говоря, отправиться «встречать Серёгу из армии».

Иногда приступы проходили, и тогда Николай снова превращался в самого доброго и заботливого человека, которого Татьяна знала.

На работу Соколова не брали из-за инвалидности, поэтому семья жила только тем, что выращивали в саду.

Когда подступала депрессия, и казалось, что жить дальше не было смысла, Татьяна любила вспоминать радостные мгновения, которые наполняли её призрачной надеждой.

Через год после свадьбы родился Серёжка, Серёжа, Серёженька – розовощёкий улыбчивый малыш стал долгожданным счастьем в семье. Николай столько времени проводил с сыном, что все подруги жены стали завидовать, жалуясь на своих мужиков, которые находили любые поводы, чтобы уйти из дома.

Весёлый Огородник, как называли его многие соседи, любил качать малыша на руках, напевая хрипловатым голосом незатейливые песенки, а лицо мужчины буквально сияло от счастья.

– Мамуль, а чего ты делаешь?

– Надо вскопать участок, пока папа на работе. Иди, поиграй пока…

– Лучше дай, я попробуй – тебе же тяжело совсем, – мальчик протянул ручонки и вцепился в лопату.

Татьяна усмехнулась и с улыбкой стала наблюдать, как десятилетний Серёжка начал копать. У него сначала не получалось: сам чуть больше лопаты, а высушенная земля оказалась слишком тяжелой. Но он не сдавался: сопел, как маленький паровоз и продолжал ковырять неподатливую землю.

– Ну как, землекоп, получается? – мама разогнула натруженную спину и села под яблоньку.

– Угу. Уфф! Просто мне надо… это… уфф… потренироваться… совсем немного… у-ух!

– Эй! Садоводы! Давайте ужинать! – крикнула Татьяна в окно кухни. – А то совсем в кротов превратитесь!

– Пусть папаня идёт, – пробасил Сергей, у которого уже в тринадцать начал ломаться голос. – А я ещё не устал. Совсем. – Он вытер мускулистой рукой пот со лба, выпрямился.

Мама с гордостью посмотрела на широкоплечего парня. Ростом – почти с отца! И когда только вымахать успел? Да, летит время…

– Смотрела новости? – соседка Лена с таким ужасом посмотрела на Татьяну, что она даже вздрогнула от неожиданности: обычно весёлая, задорная подруга выглядела так, словно на их дом обрушилась комета! Губы дрожали, глаза блестели от слёз. – В одной части какие-то ублюдки до полусмерти избили новобранца!

– Ох, что творится… – Татьяна невольно коснулась груди, почувствовав, как заныло сердце – через год уже Серёжке служить…

– Творится? Да уроды они, Таня! Уроды! Куда офицеры смотрели? А? Судить их надо, мразь такую! Это как – впятером избивали одного парня? Они кто вообще? Защитники Родины?

– Лена, успокойся, солнце, – от резких криков подруги у Татьяны стало бешено колотиться сердце. – Тот парень, он ведь поправился уже?

– Поправился, ага, – ответила подруга уже спокойнее, но её сжатые кулачки подрагивали, словно она вот-вот собиралась броситься с голыми руками на любого генерала-взяточника, на любого садиста, на любого непорядочного офицера и расцарапать ему лицо ногтями, прикрыв грудью каждого новобранца.

– Ну, Слава Богу, – с явным облегчением выдохнула Татьяна. – Попьём кофеёчку?

– Поправился! – Лена мотнула головой. – Теперь еду через капельницу получает. На всю жизнь стал инвалидом из-за каких-то отморозков!

Попьём. Кофеёчку…

Пропел сотовый, оторвав Татьяну от воспоминаний. Женщина побеседовала с матерью и стала накрывать на стол.

Ужинали молча. Николай с явным аппетитом скушал тарелку наваристого, ароматного борща.

– Добавочки?

– Угу. Ты у меня – золото, – он обнял жену и с благодарностью чмокнул в щёку.

– Подлиза сибирская, – она шутя хлопнула его по плечу. – Тебе уже лучше?

– Наверное… стой, я что, опять собирался ехать за… – он замолчал, тяжело вздохнул. – За сыном? Сильно орал? Только честно?

– И совсем не орал. Почти, – отвернулась Татьяна, наливая вторую тарелку борща. – Доктора сказали, если принимать таблетки постоянно, приступы пройдут.

– В жопу докторов. Они нам сына не вернут…

– Коля, только не надо ожесточаться… не надо, хорошо? – голос женщины задрожал. – Ты у меня один остался.

– Хо-рр-ро-шо.

Ночь окутала домик Соколовых бархатным покрывалом. Николай около часа ворочался в кровати, пытаясь уснуть. Мысли атаковали, как стая диких псов.

Наконец, пришёл сон.

Серёжка с удивлением глядел на знакомых персонажей. Мальчику казалось, что они стали продолжением сказки, которую он видел недавно.