Майор в выходной форме выглядит до того блестяще, что Иван в очередной раз испугался: «Куда залез?» От подобных знакомств необходимо держаться на расстоянии – целее будешь. Научил батька плотницкому и сапожному мастерству, теперь страдай животом. Откуда ж он знал, что будет война, и его сыну придётся встречаться с немецкими офицерами? Живот бурчит, как пить дать – понос готовится штурмовать кальсоны.

Майор протянул бокал. Обер-лейтенант перевела:

– Выпей, Иван, шампанского.

Выпил. Вслух не стал говорить: «Моча и моча, пожалели спирта».

– Я рассказал о твоём мастерстве оберст-лейтенанту и оберсту, моим друзьям, они тобой заинтересовались. Прошу, мой дорогой друг, – обратился майор к оберст-лейтенанту, – за вами слово.

– Ты, Иван, любую обувь в состоянии сшить?

– Если есть подходящий материал – набор колодок имеется.

– Материал не проблема, найду, – только скажи, какой требуется. Здесь не найду, закажу через Берлин.

– Что вы хотели заказать?

Оберст-лейтенант подвёл женщину.

– Это моя жена. Правда, красавица?

– Яволь, герр оберст-лейтенант, – ответил Иван по-немецки и сам удивился, откуда выплыли иностранные слова: ведь раньше никогда их не произносил. Слышал, как отвечают солдаты и запомнил? «Не прост Иван, ох, не прост», – подумал о себе словами Адалинды. А вспомнить фразу стоило. Перед ним стоит неземное существо: белокурые волосы, большие карие глаза, прямой чувственный нос, оголённые плечи с чистейшей кожей, на шее золотая цепочка с кулоном, сверкающим, как, как…. Додумать не получилась: нижняя часть тела Ивана зажила самостоятельной жизнью, пробуя вырваться на волю из ставших тесными брюк брата.

«Жена хочет иметь туфли, наподобие фирм итальянских или французских», – расслышал Иван и стал вслушиваться в перевод.

– Иди, Иван, за мной, – женщина подвела его к маленькому столику, на котором лежал, заранее открытый на нужной странице, журнал с рекламой женской обуви. – На этой странице показана итальянская обувь, а на этой, – перевернула страницу, – французская. Я хочу иметь итальянскую обувь. Сможешь подобные, из такого же материала, сшить туфли, и чтобы они не отличались от мировых фирм?

– Мне потребуется такой же материал, а форма туфель простая.

Подошла вторая дама.

– А мне хочется туфли французского стиля.

Переводчица пояснила:

– Дама – жена оберста и подруга жены оберст-лейтенанта. Оберст возглавляет отдел в штабе армии. Человек большой, и тебе лучше выполнить просьбы дам: получишь от их мужей серьёзную защиту.

Обговорив фасон и материал, дамы вернулись на прежнее место, где они вели светскую беседу до прихода Ивана.

Наступила очередь офицеров. Военные чином ниже майора, тоже хотят иметь сапоги, такие, как у самого коменданта.

Получив заказы, Иван вынул из кармана портновский сантиметр, ручку и бумагу и приступил к процессу обмера ног. Начал с дам. Руки его так сильно тряслись, что, дотронувшись до ноги женщины, несколько раз ронял сантиметр на пол. С трудом справившись с волнением, произвёл обмер, стараясь не дотрагиваться до ног, записал размеры, приложил к ним рекламу.

Закончив с технической частью, офицеры и дамы сели за стол. Засунули белые салфетки за одежду в районе шеи, – тряпки свисают вниз, закрывая грудь. На столе рядом с прибором Ивана тоже лежит белая тряпка. Иван сидит в раздумье: засунуть тряпку, как у других, или пренебречь условностями? Его рубаха вполне сойдёт за тряпку.

Солдат в белом переднике, подошедший неслышно сзади, взял салфетку и углом затолкал её за рубашку Ивана. Никто не засмеялся, не улыбнулся – должны же они варвара учить цивилизованному застолью?

Первым встал оберст, чтобы произнести тост. После приветственных слов выпили, закусили чёрной икрой и красной рыбой. Тост произнёс оберст-лейтенант. Выпили, закусили ломтиками говядины в подливе. Другой оберст произнёс тост. Сел и громко пукнул. Иван, посмотрев на серьёзные лица гостей, тоже не засмеялся. Выпили, поковырялись в запечённой рыбе.

Солдат в переднике не забывает менять марки вин и блюда. Делает всё быстро и ловко.

Мужчины отправились в соседнюю комнату курить, а переводчица пригласила Ивана на выход:

– Военные будут обсуждать секретную информацию, не предназначенную для посторонних ушей. Приходи послезавтра, к восьми вечера, я буду свободна.

Давно расстались, а Иван всё никак не может привести чувства в обычную норму: «Есть же на свете подобные женщины!» Не сдержавшись, произнёс вслух:

– Всего бы разок переспать с женой оберст-лейтенанта и можно завязывать беспартийный элемент узлом. После неё ни к одной русской бабе желание не появится.

Не доходя ста метров до дома, схватился за живот и рванул вперёд. Не взирая, на ливень и грязь на дороге, поскальзываясь на поворотах, успел заскочить за сарай и снять кальсоны, – пребывание в гостях не прошло даром. Отсиделся на корточках, немного отпустило, поднялся.

Услышав шаги, Даша, не ложившаяся спать, встретила Ивана у порога. Зайдя вместе с ним за занавеску, тихонько, чтобы не услышали домочадцы, поин-тересовалась:

– Ну, как там у них?

– Пердят за столом, – ответил Иван.

Сообщение поразило Дашу столбняком: «Бедный мужик, как ему достаётся, и жены нет под боком, – приласкать, пожалеть! Ох, горюшко, горюшко, жалко Ивана…» Оправившись от удара, села на кровать, погладила Ивана по голому плечу:

– Не думай ты об этом, не рви себе сердце. Отдыхай.

Иван обнял Дашу, не сделавшей попытки отстраниться, намереваясь завалить её в койку, но вовремя вспомнив, что семья рядом спит, ответил:

– Ради вас стараюсь, все невзгоды от немецкого общения на себя принял.

Долго ворочается Ваня, не в силах отогнать образ блондинки. Переключил внимание на Дашу, и постепенно образ блондинки исчез за новым образом шатенки, только что покинувшей его спальный и рабочий уголок. Решил: «Попытка не пытка, при первой же подвернувшейся возможности займусь Дашей».

Проснувшись, вспомнил, что вчера надумал, стал со всех сторон подходить к задумке, решил: «Не имеет смысла трогать Дашу, проблем не оберёшься. Братья – мужики здоровые, накостыляют по шее и выкинут из дома. Где тогда жить, не идти же на поклон к Валентину?»

Выглянул на улицу. Дождь продолжает лить, дороги вконец развезло, с северо-востока, со стороны Ржева, грохот боёв слышится отчётливо, а на востоке, со стороны Москвы, фронт отдалился. Равнодушно подумал: «Капец Москве. Куда Ленина денут? Неужто немцы его в Берлин увезут? Поставят мавзолей первому русскому коммунисту на главной площади, названной в честь русского царя Александра Первого…» Удивился – откуда выплывают знания?

Вернувшись из коровника, Даша поставила на лавку пустое ведро и пояснила:

– Больше, Иван, молока не жди, носить не буду, – коровы перестали доиться.

– Ну и ладно, буду пить молоко от бешеной коровки! – ответил Иван, второй раз за два дня поставив Дашу в знак единицы с отвалившимся носиком.

Сапоги фрау обер-лейтенанту закончил, от сердца отлегло, перестал нервничать. Завернул их в чистую тряпочку и стал ждать гостью.

Заурчал мотор автомобиля: кроме немцев, приехать некому. Иван поднялся встречать гостей. Без стука открылась дверь, и в облаке морозного пара вошла фрау обер-лейтенант. Не поздоровавшись, спросила:

– Мой заказ готов?

– Нет, фрау Адалинда!

– Когда примерку делала, ты мне обещал к сегодняшнему дню заказ выполнить.

– Слово своё я сдержал: обувь готова, но не хватает подковок. Нужны подковки на каблуки и на мыски, без них обувь – не обувь, а так, одно название. Требуются подковки, чтобы след от них оставался понятный всем.

Немка заинтересовалась:

– Какие же подковки нужны? Может, я помогу?

Иван нарисовал подковки – большую и маленькую в виде буквы «А», у которой вершина не острая, а полукруглая по форме каблука и мыска.

– И что это означает? – не поняла Адалинда.

– Рисунок подковок означает первую букву имени Адалинда.