У тебя плохое настроение, у меня вообще никакого. Мы идём по дороге, а вокруг осень. Грустно оттого, что лета ещё не случилось, а осень - вот она. Мокрый снег с дождём или мокрый дождь со снегом. С зонтом ты ещё выше. Зонт чужой - это забавно. С тяжёлой сумкой я ещё ниже. Сумка моя - это смешно.

   Дорога кончилась, едва успев начаться. Вот твой серый дом и 'пухнатая' собачка. Она встречает тебя, в мою сторону не смотрит. Ну и правильно, я бы на её месте делал то же самое. Ты говоришь что-то ласковое, она соглашается, виляет хвостом. Оглядывается на меня, бежит знакомиться.

   Мы садимся с ней прямо на дороге, достаю колбасу. Она ест и по-собачьи улыбается мне, неизвестному человеку. Я улыбаюсь ей, незнакомой собаке. Колбасы много, она предлагает и мне. Я не смею отказаться. Бежит обратно, к тебе. Я бы, наверное, сделал то же самое. На вас приятно смотреть. На вас, потому что вас двое. Когда ты мне говоришь мне: 'Вы', пугаюсь и начинаю оглядываться.

   Одна мысль тормозит праздник, я переживаю за твоё пальто. Зверик от чувств хочет поцеловать. Честно говоря, и я бы не отказался. О чём это я? Вот прыгает она и своими лапками, только что вынутыми из лужи, хочет обнять. Я бы тоже не отказался, но по лужам сегодня не ходил, а это, наверное, непременное условие.

   Всё время сбиваюсь с мыслей, которых или слишком много, или ни одной. Нет, чтобы как-то по очереди, чтобы успевал каждую подумать. А тут одна пришла и ещё ничего не успела, а следующая уже сзади подталкивает, хотя я ещё первую как следует не понял. Вдруг она могла изменить всю мою оставшуюся жизнь. А если там гениальное открытие или немыслимый подвиг.

   Зато в другое время, особенно в плохую погоду, когда в небесах шалят магнитные поля, ну ни одной, хотя бы самой завалящей. Если что-то и придёт в голову, то это, скажу вам, такая дрянь, что и говорить не стоит. А сейчас в голове мыслей много, но они все дрянь. Какие-то невзрослые.

   И я закрываю глаза. Тогда мне кажется, что всё это сон. И собака, и ты, и остальное. От этого пугаюсь. Открываю глаза как можно шире, а их очень можно открыть, при большом желании. Смотреть становиться неудобно, но зато выражения лица такое, что видеть без содрогания нельзя. Хорошо, что ты не оглянулась. Но собака посмотрела, и удивилась. Так или иначе, я своего добился, она перестала напрыгивать на твоё пальто.

   Но за эти мгновения в мои вытаращенные глаза успел нападать снег с дождём, и я почти заплакал. Вы подошли ко мне. Я сидел на земле с куском колбасы, со слезами на щеках. Собака лизала моё лицо, ты трогала мой лоб. Вы были заняты,- я бездельничал. Чтобы не выглядеть неблагодарным, взял твоего плюшевого друга на колени, и стал искать у него блох. У собак это бывает, и я отношусь к этому совершенно спокойно. По себе знаю, как это неприятно. Ничего не нашёл, но собака благодарна, покусывает мои руки, почти мурлычет.

   Но тебе пора. Ты уходишь, и тебя нет несколько дней. К этому трудно привыкнуть,- то ты есть, то тебя нету, то тебя нету, то есть. Если бы тебя не было ни разу, я бы, наверное, смирился. Если бы ты была всё время, я бы наверняка когда-нибудь привык и к этому. Мне не нравиться во всех нас то, что все мы, в конце концов перестаём замечать то, что нужно замечать не переставая. Поэтому может и лучше, что оно так, как есть.

   Жизнь происходит. День похож на день, ночь на ночь. Откуда ни возьмись, появляешься ты. Вся в зонте, в платке, в высокой причёске, на высоких каблуках, ну вся высокая. Придёшь, посмотришь сверху вниз и уйдёшь. Иногда оставишь казённые бумаги и запах духов, иногда один запах, а чаще ничего, кроме воспоминаний. Просто уходишь и всё. Так уходить можешь только ты.

   А я вообще не люблю уходить. Приду куда-нибудь и сижу. Чувствую, что пора, но не могу. Знаю, что встреча должна быть немного короче, чем хочется. Чтобы не пропадало желание увидеться ещё. Знаю, а не могу. Поэтому никуда и не хожу. Сижу целыми днями там, откуда не гонят. Например, в зале ожидания, на вокзале.

   Ты делаешь ручкой и исчезаешь. Тебе пора. Скоро шесть, надо уходить, а ты ещё не пришла. Зато собака остаётся со мной, такой вот самостоятельный зверь. Рядом лес. Наверное, ночью там водятся волки. И как ты не боишься. Но тут я вспоминаю про твою собаку, вот она сидит рядышком, и тоже смотрит в лес, вся такая сильная и спокойная, хоть и небольшая, и я понимаю, что с таким другом можно не бояться ничего. Ты ничего и не боишься.

   Я же наоборот боюсь всего. Еду в автобусе и боюсь, что он опрокинется, сижу на работе, и представляю, что сейчас рухнет потолок, иду по улице и переживаю, что могу не дойти. Вся жизнь происходит в постоянном страхе. Когда вижу тебя, тоже боюсь.

   Ушла в дом, мы сидим брошенные-несчастные. Узнаю про твою собаку, что она - 'она', что зовут её 'Пальма', что скоро у неё появятся трое щенят - один мальчик и две девочки. Или наоборот. Я это вижу по глазам. По ним можно узнать всё на свете. Нужно только оказаться очень близко и стараться не моргнуть. Но тот, про кого ты узнаешь всё-всё, в свою очередь узнает всё-всё про тебя. Смотрим друг на дружку, не моргаем.

   Спустя минуту Пальма катается по заранее измятой кем-то траве и 'умирает', оттого, что узнала про меня. Может это действительно смешно, но я 'надуваюсь' на 'милого друга' и убегаю прямо в чащу. Собака бросается следом. Меня, 'надутого', подхватывает ветер, я взлетаю, но к счастью к ноге привязана верёвочка. С утра привязал, пусть, думаю, будет, вдруг понадобиться. Вот и понадобилась. Умное животное схватило зубками ту верёвочку и не дало мне улететь в стратосферу. Мы были похожи на собаку с воздушным шариком. Пальма была собакой, я остальным шариком.

   Сверху мир становится другим. Дом кажется игрушечным, машины ненастоящими, люди кукольными. Вот и ты, вся кукольная. Уходишь. Оглянулась в нашу сторону. Не видишь. А я - вот он! Машу руками, кричу. От моего голоса падают в обморок сидящие на деревьях вороны, расступаются облака, появляется солнышко. Всё становится красивое-красивое. Мне уже не хочется обижаться, быстро спускаюсь или медленно падаю. Обнимаемся с Пальмой. У неё уже щенки. Один тёмный и два светлых. Или наоборот.

   На краю лужайки будка телефона-автомата. Звоню. Услышав твой голос, теряюсь, ерунду говорю. Про справочное железнодорожного вокзала. И как это мне пришло в голову. Собака показывает лохматой лапой, что я веду себя довольно глупо. В этот момент она забавна. Я смеюсь с неё, она надо мной. Звоню снова, но вместо тебя посторонняя женщина. Молчу. Пальма показывает, что пора идти. Я и сам вижу, что темнеет. Щенки подросли, все три похожи на маму. Мы бежим дружной толпой в дом, показать новорождённых кошке Катьке.

   Она в это время ходит по комнатам, воображает. Кто-то из её кавалеров сказал, что она похожа на хозяйку. После этого Катька загордилась. Не разговаривает, не даёт себя гладить и даже не мурлычет. Губки морковкой накрасит, глазки угольком подведёт, на хвост нацепит бантик и бродит как зачарованная из комнаты в комнату. Мордочку поднимет, лапки растопырит и на хвостик поглядывает, правильно ли стелется.