Детский голосок звучал очень трогательно. Малко был полумертв от стыда. То, что он готовился совершить, наказывалось в большинстве цивилизованных стран содержанием на особом режиме. Если не смертной казнью...

Но он понял, что еще больше пугает Гупту своим кажущимся презрением. Он осторожно подсел к ней, все еще одетый в свое шикарное платье. Но едва он присел, как смуглые ручки вцепились ему в плечо и попытались уложить.

От Гупты исходил приятный запах, одновременно сильный и нежный, но Малко не испытывал абсолютно никакого желания. Словно имел дело с говорящей куклой. Он отдал бы одно крыло своего замка, чтобы очутиться там, и одному.

- Меня зовут Гупта, - сказала отчетливо девочка ему на ухо.

- Я знаю.

Его голос прозвучал как раскат грома по сравнению с шепотом его невесты. Он хотел было спросить, сколько ей лет, но не решился. Чтобы потянуть время, он задавал первые пришедшие на ум вопросы.

- У тебя есть братья?

- Два.

- А сестры?

- Одна.

- Где ты учила английский?

- В школе.

Гупта говорила лучше, чем он думал. Она не сводила с него горящих глаз, словно хотела загипнотизировать, но не прилагала никаких усилий к разговору, отвечая на расспросы ровным голосом на школьном нетвердом английском.

Исчерпав воображение, Малко умолк. Как будто только этого и ждала, Гупта придвинулась к нему, и положила ему голову на плечо.

- Хватит разговоров, - прошептала она. - Пора заняться любовью.

Малко изумился. Это уже был не угловатый испуганный подросток, а маленькая женщина, которая прижималась к нему всем телом. Из ее глаз исчез страх.

Какие-то оковы рассудка ослабли, и тело Малко проснулось. Гупта отдавала себе отчет в произведенном эффекте и радостно улыбнулась.

Но предрассудок был еще слишком силен. Вызывая в своем воображении всевозможные эротические сюжеты, Малко все-таки чувствовал себя неспособным лишить девственности это дитя.

Но Гупта начала извиваться вокруг него с нежностью и легкостью змеи. Потом ее тоненькие руки пробежались по его спине, забрались под платье, спустились до поясницы, ознакомились со всеми формами его тела.

Посвященная во все тонкости любви служанками, Гупта продолжала ласку с уверенностью и точностью искушенной куртизанки. Ее темные губы нежно целовали грудь Малко. Хоть лицо у нее было совсем детское, но, закрыв глаза, Малко ощущал себя в руках опытной массажистки из Бангкока.

Гупта заговорила на своем языке мелодичным и звонким голосом. Отняв руки, она довольно созерцала результат своего труда, будто вылепленный из песка пирожок.

Она сняла пояс с платья Малко, подняла подол до плеч и склонилась, чтобы поцеловать его живот. Ее длинные черные волосы разметались по коже Малко. Она продолжала на него смотреть, словно ожидая похвалы.

И Малко внезапно подумал, что невзирая на совершенство жестов, Гупта просто хорошо выучила урок. Ее ласки не возникали спонтанно. Будто тщательно запрограммированный компьютер, она выполняла все, что необходимо для возбуждения мужчины. Сегодня Малко, завтра кто-то другой. Вот и вся индусская философия. Женщина как аппарат для получения удовольствия, безо всякого учета ее личности. Всю свою жизнь Гупта будет рабыней...

И при этом индусы настаивают, что подарили западному миру особую мораль...

Гупта ласкала его губами почти безупречно. Маленькие темнокожие ручки терзали его тело. Малко освободился и притянул ее к себе. Она провела пальцем по шраму на его левом боку и поцеловала оба соска на его груди. А потом мягко просунула одну ногу между его ног. И это было так бесконечно дразняще, что тут все сработало: однообразная музыка, мускусный запах, заполнявший комнату, тело женщины-ребенка, прижимавшееся к нему... Гупта возбудила в Малко желание.

Прильнув к нему всем телом, она искала удобную для совокупления точку, а найдя, опустилась на него медленным долгим движением. Слегка вскрикнув, она закусила губу. Малко постарался помочь ей, и, успокоившись, она легла на спину и притянула Малко на себя. Он взял ее, стараясь быть как можно мягче. Но Гупта обвила его своими тонкими руками и с силой стала прижиматься к нему. Малко боялся раздавить это хрупкое тельце.

Но его первоначальный стыд прошел, он больше не думал, что Гупте всего одиннадцать лет. Они занимались любовью как взрослые, и Малко уже не слышал сухой монотонной музыки.

Когда он открыл глаза, Гупта лежала рядом с кроватью. Ее тело было покрыто мельчайшими росинками пота. Она улыбнулась. Но в уголках глаз еще мерцали две крупных слезы, и огромные зрачки утопали в радужной влаге.

Снова испытав приступ стыда, Малко ласково вытер ей глаза кончиком своего платья. Затем привлек Гупту к себе и долго держал в объятиях. Она казалась раскованной и довольной. Только в глазах время от времени мелькало какое-то беспокойство. Он понял ее страхи, когда она шепнула ему на ухо:

- Ты хочешь еще?

Малко поцеловал ее глаза и сказал:

- Теперь поспи.

Гупта снова улыбнулась своей детской улыбкой и пробормотала:

- Ты сладкий. Ты мне нравишься.

Через две минуты она уже спала.

Малко лежал в темноте с открытыми глазами. Как будет себя вести Харилал Пармешвар теперь, когда он заплатил по счету? Он не намеревался терять ни минуты, тогда как у индусов прослеживалась явная тенденция пренебрегать временем.

В саду больше не было шелкового тента. Музыкантов тоже.

Харилал Пармешвар с серьезным лицом расхаживал взад и вперед. Он едва поздоровался с Малко, ожидавшим, когда он заговорит. Дэн Логэн скромно остался в комнате, где их обычно принимали. Малко не посмел спросить индуса, куда он дел свою дочь. Церемония, состоявшаяся накануне, принадлежала к потустороннему миру и казалась просто сном. Разве что на бедрах остались полоски от острых коготков его маленькой "жены". Его снова вернули в реальность, с Крисом Джонсом и Мильтоном Брэбеком, ожидавшими в автомобиле, с телеграммами из Вашингтона и непроницаемым лицом предводителя гуркхов.

На этот раз он не тратил времени на вступления.

- Человека, который несет ответственность за смерть вашего друга-американца, - сказал Харилал Пармешвар, - зовут Наби Кхальсар. Он держит часовую мастерскую на Элири-стрит. Это очень опасный и жестокий человек, у которого есть могущественные друзья.