- Итак, прекрасная Жюстина, - сказал Дольмюс, - ты видишь эти осунувшиеся фаллосы? Ты должна их оживить.

Актеры образовали круг, нашу героиню поместили в центр. Она должна была подходить к каждому по очереди и сосать женщинам влагалище, задний проход и губы, мужчинам - язык, анус и член. При этом тот, кого она ласкала, должен был нанести ей кровавую рану.

Дольмюс оторвал ей ухо; Кардовиль порезал правую грудь; Брюметон поцарапал левую; Нисетта два раза подряд ткнула ее ножом в правую ягодицу; ее сестра отрезала кусочек плоти от левой; Вольсидор, вооружившись шариком на нитке, утыканным со всех сторон шипами, довольно долго щекотал нежные стенки вагины; Лароз проколол вену на левом бедре; Жюльен оторвал зубами клочок от правого; Флер д'Амур размозжил кулаком нос, из которого ручьем хлынула кровь; Сен-Клер засунул стилет на полдюйма в живот; первый негр сделал несколько надрезов на обоих плечах, второй уколол шейную вену.

Опьяневшая от похоти Зюльма захотела совокупиться, та же мысль пришла в голову Нисетте. Негры всадили им по члену во влагалище, братья овладели их задницами, а отцы на их глазах сношали педерастов, которым девушки массировали пенисы.

- Однако мы совсем забыли про нашу шлюху, - заметил Кардовиль.

- Да, - откликнулся Дольмюс, - пора кое-что ей заузить.

Жюстина не совсем поняла, что означают эти слова, но они бросили ее в дрожь.

- Замор, - обратился Кардовиль к одному из негров, - возьми эту шваль и заштопай ее.

Слуга понимающе кивнул. Он поднял ее и положил поясницей на возвышение, похожее на круглое седло диаметром менее шести дюймов; в таком положении, не имея под собой опоры, ее ноги свешивались с одной стороны, руки - с другой. Все четыре конечности крепко привязали к полу, растянув как можно шире в стороны; палач, или, если хотите, портной, взял длинную иглу с навощенной нитью, вставленной в ушко. И вот тут дал себя знать неистовый характер Зюльмы.

- О дьявольщина! - зарычала она, опьяневшая от вина и нечеловеческого вожделения. - Предоставьте это мне, я сама это сделаю; я хочу заштопать ей влагалище, а сестрица пусть займется задницей.

- Я зашью ей сердце, если нужно, - вставила Нисетта, - а потом сожру его по кусочкам вместе с кровью, если захотите.

- Браво, девочки мои, - воскликнул Дольмюс, - вы достойны тех, кто дал вам жизнь; в ваших развращенных сердцах больше нет места жалости, этого самого презренного из всех чувств.

- Нет, черт меня побери, я все-таки сделаю это! - продолжала Зюльма, подходя к влагалищу, которое жаждала законопатить.

И не думая ни о той крови, которую она прольет, ни о страданиях, которые причинит невинной девушке, обезумевшая Зюльма на глазах злодеев, возбужденных этим зрелищем, закрыла вход в вагину нашей героини одним умелым швом. Следом подошла Нисетта и таким же образом забаррикодировала храм Содома.

- Вот это мне нравится, - заметил Кардовиль, когда Жюстину опять уложили на спину и он увидел прямо перед собой надежно укрепленную крепость.

Двумя мощными движениями он проник в святилище и совершил там жертвоприношение, которого жертва уже не почувствовала, так как потеряла сознание.

- Теперь мой черед, - заявил Дольмюс, развязывая Жюстину. - Я не буду зашивать эту бедную девушку, я просто уложу ее на походную кровать, и та мигом приведет ее в чувство, которого она лишилась из-за своей глупой добродетели.

Один из негров быстро достал из шкафа сбитый по диагонали крест, утыканный мелкими гвоздями - на него-то и собрался распутный монстр положить Жюстину. Но Боже милосердный, каким жутким эпизодом он решил украсить свое жестокое наслаждение! Прежде чем привязать жертву к кресту, Дольмюс засунул в задний проход несчастной шарик, ощетинившийся острыми выступами. Как только блестящий предмет погрузился в тело пациентки, ей показалось, будто внутри у нее вспыхнул пожар. Она закричала и забилась, ее связали, и Дольмюс вторгся в ее влагалище, изо всех сил прижимая Жюстину к торчавшим гвоздям. Один из негров овладел задом Дольмюса, Нисетта и Зюльма предоставили свои ягодицы в распоряжение двух долбилыциков и массировали члены братьев, один из которых бил хлыстом Кардовиля, а тот в свою очередь содомировал юношу в окружении остальных участников оргии. Все получили свою долю удовольствия, одна Жюстина страдала от боли, описать которую нет никакой возможности: чем сильнее она отталкивала атакующих, тем крепче они прижимали ее к иглам, раздиравшим ей тело. К тому же ужасный шарик производил такое опустошительное действие, что крики несчастной истерзали бы любое другое сердце, но только не сердца злодеев, окружавших ее, и у нас недостает слов, чтобы рассказать о ее муках. Однако, по всей видимости, Дольмюс наслаждался безумно: прильнув к устам страдалицы, он, казалось, вдыхал всю ее боль, чтобы увеличить удовольствие, которое опьяняло его, но по примеру своего друга, чувствуя, что его семя вот-вот прорвет запруду, он хотел получить как можно больше, прежде чем пролить его. По его знаку Жюстину перевернули, и все увидели, что ее ягодицы, порванные в клочья, все еще великолепны. Шарик извлекли, чтобы он разжег такой же пожар в вагине, и опустившись туда, он опалил огнем всю нежную плоть вплоть до самой матки. Так же крепко ее привязали к адскому кресту животом вниз, и теперь на острых иглах предстояло страдать самым чувствительным местам ее тела. Дольмюс содомировал Жюстину, его подвергал флагелляции один из педерастов, которому негр чистил задний проход; другой африканец, встав ногами на концы креста, терся ягодицами о лицо Жюстины, в конце концов он испражнился ей в рот, и ее заставили проглотить эту мерзость, между тем как Брюметон сношал в углу свою сестру. Вольсидор, Кардовиль и Брюметон по очереди занимали место Дольмюса, подставляя задницу то неграм, то ганимедам, а Нисетта и Зюльма также с удовольствием помочились и испражнились на лицо пациентки. После чего обе девы отдавались тем, кто покидал седалище их отцов или братьев. Оргия достигла своего апогея, кровь несчастной Жюстины забрызгала всех жрецов.

- У меня потрясающая идея, - провозгласила Зюльма после того, как извергнулась в объятиях Лароза спереди и Жюльена сзади. - Нас двенадцать человек, мы встанем в два ряда, возьмем хорошие хлысты и пропустим Жюстину сквозь строй.