Столько улыбок и приятных воспоминаний, связанных с ними, на каждой фотографии я буквально свечусь от счастья. Тогда мне думалось, что невозможно жить по-другому. Без этих улыбок и привязанностей, лишенным надежды и полным до краев слепым отчаянием. Можно ли назвать моё существование жизнью? Знаю, что нужно стереть эти фотографии, они постоянно напоминают мне о том, как многое я потерял. И чувство потери намного сильнее и ярче чем мимолетное ощущение радости от погружения в свою ностальгию по былым временам. Даже сейчас, желая отвлечься, меня затянуло в водоворот депрессивных мыслей. Мне никогда не хватит сил, чтобы даже попытаться забыть все это. Как бы сильно я не нуждался в возможности начать новую жизнь, с чистого листа, эти счастливые лица на фотографиях не отпускают меня, вынуждая каждый раз возвращаться. Да и каким человеком я стану, если посмею забыть лицо родной дочери. Стоит мне забыть ее смех и всю любовь, и заботу, что мы дарили друг другу, и моя жизнь станет абсолютно пустой.

Непроизвольно, слезы начали стекать по моему лицу. Убрав телефон в сторону, и решив взбодриться, легкими движениями руки сами начали хлопать меня по лицу. Отпив еще немного кофе, я закурил сигарету и сконцентрировал свое внимание на тлеющем угольке, ассоциируя его со своей стремительно идущей к закату жизнью, пытаясь больше ни о чем не думать, как бы трудно для меня это не было.

Уолтер все никак не возвращается, это сильно раздражает, придется приложить усилия, чтобы не сорваться на него при встрече. Докурив сигарету, я просто уткнулся лицом в стол и, мысленно послав к черту свою паранойю, сладко задремал. Не знаю, как долго длится мой отдых. Сон у меня особенно чуткий, поэтому почувствовав, как в комнату, кто-то вошёл, я моментально быстро привел себя в чувство и сделал вид, что ничего не произошло.

– Почему так долго, Уолтер?

Они стоят в дверях. Артур выглядит намного лучше, чем прежде. С большим энтузиазмом, он смотрит на меня и на кофе.

– Прошу прощения, лейтенант. Возникли небольшие трудности с его оформлением. У него нет документов, и он все время упорно молчал, отказываясь делиться информацией.

– Ладно, забудь про мой вопрос. Ты свободен, можешь идти, если понадобишься, дам тебе знать.

– Есть, сер.

Сняв с Артура наручники и закрыв дверь, Уолли удалился прочь, с моих глаз, от чего мне по непонятным причинам стало легче.

– Все в порядке, Артур?

– Да, лучше не бывает, офицер.

– Можешь расслабиться, зови меня просто по имени.

– Кейдж, верно?

– Да, присаживайся и чувствуй себя как дома.

Он сел прямо передо мной.

Теперь, в нормальной обстановке, я наконец-то могу рассмотреть его как следует. Не хочется оценивать парня как кусок мяса на прилавке, но что-то в его внешнем виде не дает мне покоя. Артур, на мой взгляд, обладатель идеальной внешности, даже несмотря на сильно разбитое лицо. Никогда прежде не смотрел так на мужчину. Обычно красавчики, вроде него вызывают у меня только чувство зависти, но сейчас это никак не мешало мне смотреть в его большие зелёные глаза и наслаждаться видом.

– У вас все хорошо, офицер Кейдж?

– Бывало и лучше. Пей кофе не стесняйся.

Обхватив кружку двумя руками, он принялся жадно поглощать ее содержимое, словно это последняя порция в его жизни.

– Не нужно торопиться. Лучше растягивай удовольствие.

– Есть ощущение, что это мой первый кофе за всю мою долгую и никчемную жизнь.

– Наслаждайся, так с чего начнем?

– Это лучше вы мне скажите.

– Тогда начнем с самого начала.

Достав диктофон из шкафчика в столе, я поставил его между нами, после чего включил запись.

– Для начала представься.

– Артур Валентин Конноли, родился и вырос, здесь в Буливаре.

– Возраст?

– Тридцать два года и безостановочно растет.

Улыбнувшись, я отпил немного кофе, продолжив допрос.

– Итак, Артур Конноли, расскажи мне о своей связи с неким Маркосом Диором.

– Что именно вы хотите знать?

– Что вас связывает, как давно ты работаешь на него. Рассказывай все, что знаешь о нем и его криминальной деятельности.

– Разрешите закурить?

Я положил пачку с сигаретами и зажигалку между нами, рядом с записывающим происходящее диктофоном.

– Можешь больше не спрашивать. Сам справишься?

Кивнув мне в ответ, он без лишних движений достал сигарету и закурил.

– Начну с того, что мне никогда не приходилось называть этого человека Маркосом Диором или Быком.

– И как же ты к нему обращаешься?

– Просто, дядя Маркс.

– Вы родственники или может у тебя просто фетиш такой?

– Родственники, Маркос, старший брат моей матери, человек, который в свое время заменил мне отца.

– Что случилось с настоящим отцом?

– Несчастный случай, офицер. Упал на нож, несколько раз. Это так важно?

– Любая деталь не будет лишней.

– Хотите начать копаться у меня в голове или мне стоит продолжить свой рассказ?

– Ты прав, не будем отвлекаться. Когда ты узнал, что твой дядя замешан в криминальных делах?

– Мне было всего шестнадцать лет. В те далёкие времена, он был еще мелкой сошкой и усердно работал на одного влиятельного старика. Подчищал грязь, решал проблемы, в общем, делал много важной работы.

По настроению и резко изменившемуся голосу Артура, можно легко понять, что он испытывает неподдельное чувство дискомфорта от происходящего.

–В молодости, у меня совсем не было друзей и после смерти отца, мне приходилось проводить свое свободное время с Маркосом и его приятелями.

– Кто-то из них все еще работает с твоим дядей?

– Нет, конечно. Они всегда были пьяны, избиты жизнью и голодны. Просто пустые отражения уличной жизни. Не было надежд и стремлений, эти люди жили одним днём и редко задумывались о будущем.

– Что-то мне подсказывает, что Маркос, совсем не долго называл их друзьями.

– Так и было. Он разительно отличался от них. В каком бы дерьме дядя не находился и как бы тяжело ему не было, в глазах его всегда горел огонь надежды. Этот человек ничего не делает просто так и никогда не бросит начатое дело.

– Ты знаешь, чем конкретно он занимался?

– Могу предположить, что главным его занятием было убивать людей в промышленном масштабе.

Помню, как моя мама, каждый божий день отстирывала его одежду от крови, проклиная тот день, когда их мать его родила.

Артур отчаянно делал короткие, нервные затяжки после каждого своего слова.

– Не похоже на дружную и счастливую семью.

Он, неожиданно, сменил тон своего рассказа и теперь на его лице засверкала невинная, не широкая улыбка и это совсем сбило меня с толку.

– Совсем нет. Маркос может и был безжалостным мясником, но к нам с матерью всегда был очень добр. В те времена, я мог сказать, что любил его и считал достойной заменой своему отцу.

– Но есть небольшое, но, верно?

После этого вопроса от его оптимистичного настроя не осталось и следа.

– Как это обычно и бывает. Чем усерднее он работал, тем меньше, начинал походить на прежнего себя. И спустя некоторое время, я уже с трудом мог узнать в нем того человека, который был мне когда-то дорог.

– И что же изменилось?

– Преступления стали главным смыслом его жизни. И нам с матерью в ней на просто больше не было места. В одночасье мы стали для него не больше чем расходный материал, в особенности я. Стыдно признавать, но мне не хватило смелости вовремя остановить его, когда он начал утягивать меня в это болото за собой.

– Как твоя мать позволила этому случиться?

– До своего первого преступления, я учился в другом городе. Усердно пытался получить образование.

–И кем же ты хотел стать, когда вырастешь?

– Художником, учился в академии искусств на восточном побережье. Хотел привносить красоту в этот мир.

– Похвальное желание.

– Маркос моих стремлений не оценил.

– И ты ради него бросил учебу?

– Нет, по просьбе моей матери, он покрывал все расходы за моё обучение, но после ее смерти, решил, что это занятие не достойно настоящего мужчины и прекратил финансирование. У меня не было выбора.