– Да, мне курс для взрослых, 39 лет, я окончила… – кашлянула, вспомнила, что так и не окончила архитектурный. – Хочу освежить память и руки.

– У нас есть отличный курс как раз для вас, вот посмотрите, время вам подойдет.

Она ждала вторника и первого занятия. Купила чистые белые листы. Было страшно.

Подруга Алла, тоже с завода, отговаривала.

– Ира, ну куда ты? Какое рисование? На нем денег не заработаешь, а у тебя семья, между прочим, Володя-то сколько получает? Он один вас не вытянет.

Ира вздыхала, соглашалась, понимала, что подруга права, но сделать ничего не могла. Что-то внутри нее уже рвалось наружу, к другой жизни, и она знала, что не может себя обмануть. Слишком долго она это делала.

– Володя меня поддержал, я все знаю, все понимаю, но как раньше нельзя. Как вспомню наш завод… Ты уж не обижайся, но так хочется выть, – она рассеянно всматривалась куда-то вдаль. – Я попробую, может, ошибусь, но буду точно знать, что пыталась. Не хочу жалеть, что жизнь только за мутным окном, в которое я даже и посмотреть не могу.

– Ну раз решила, что уж тут… Буду скучать без тебя, конечно.

Вечером Алла рассказывала мужу:

– Ира – дура. Уволилась, представляешь? Не в плохом смысле дура, – уточнила на всякий случай, – ушла в никуда. Просто сказала «я так больше жить не хочу» и написала заявление. – Где-то в душе Алла завидовала ее смелости.

– Она у тебя всегда была с чудинкой. Я не понимаю, почему вы дружите столько времени.

– Да, это точно, с чудинкой. Тут хоть стабильность, зарплата, а куда она пойдет? Хорошо, сын взрослый, может, устроится куда-нибудь, помогать будет, а то Володька один точно не справится. Она рисовать собралась, у нее образование – неоконченная художка.

– Кому нужны эти художники? Вон на набережной стоят, картинами торгуют. Да и то люди туда глазеть идут, а не покупать.

Не следуя по общему пути, по выкройке, которую кто-то создал, всегда сталкиваешься с осуждением. Человек так устроен.

Ира стала ходить на занятия. Грызла себя, видела уставшего от работы мужа. Ей казалось, что она обворовывает свою семью, лишая ее внимания и денег, которые могла бы заработать. Но, беря в руки кисть, обо всем забывала.

Бог смотрел на нее с чистого листа. Талант после долгой спячки никак не мог прийти в себя, точнее в Иру. Нехотя так скидывал привычный сон и приступал к своим обязанностям. Сотни картин, еще не написанных ею, толпились, ждали своего рождения…"

Закончив историю своей преподавательницы, Вика дописала в блокнот воспоминания о том, как они пару лет назад занимались с Ирой:

В моей сумке простые карандаши и листы. Я очень хочу рисовать, уметь выражать свои мысли в образах на бумаге. В доме поселится большой мольберт, сепия, уголь, всевозможные виды ластиков и много всего «художественного».

В коридоре перед кабинетом картины, картины, картины: цветы, лица, образы, животные, дома, города, машины, люди, деревья. Невообразимое удовольствие. А еще гипсовые головы, руки, тела. Впитываю, наполняюсь – я там, где должна была быть уже давно, но почему-то оказалась только сейчас.

И вот я вижу ее. Она уверенно шла по выбранному когда-то давно пути, состояла в Союзе художников, писала замечательные картины и преподавала в художественной академии и ни разу в жизни, как потом сказала, не пожалела о своем выборе.

Возраст не понятен, мне всегда сложно определять вот так на глаз, может, потому что возраст – это скорее внутренняя черта, чем внешняя. И просто увидев человека, не поговорив с ним, никогда не смогу сказать, сколько ему лет.

Приятная, с кудряшками, именно они запомнились с самого начала, глубокий взгляд.

Мы стали встречаться один или два раза в неделю, чтобы создавать, учиться, генерировать счастье.

Наше занятие начиналось с беседы. Она сама наполненная, видящая по-своему пыталась передать это нам. Я представляла ее в жизни. Не здесь, на занятии, а в повседневности: как она готовит завтрак мужу, едет в метро, злится и ругается… И мне было интересно: остается ли она всегда тем же художником, возвышенным, утонченным?

Вот она недовольна кем-то из нас, глаза наполняются колкостями, темнеют. Рассказывает, что в других ее группах учатся инопланетяне, с серьезностью, не обращая внимания на насмешки и непонимание, потому что все уже слишком взрослые, со своим багажом, восприятием жизни, уверенностью, что все знаем, правы и никаких инопланетян не существует.

Мы убили в себе внутреннего ребенка, и попытка рисовать, может, всего лишь попытка его воскресить. Несмотря на это, Ирина Анатольевна рассказывает, в чем разница между человеком и инопланетянином. Мы рисуем и слушаем, точнее, я слушаю, кто-то делает вид. Все разные.

Вот рассуждаем про греческие вазы, и, как всегда, Ирина рассказывает нам притчу, дает возможность заглянуть внутрь вещей, рассмотреть. Она учит нас не проводить линии – она учит видеть и чувствовать, наблюдать, любить, понимать, быть толерантными. Останавливаться в этой бешеной гонке жизни и смотреть по сторонам, разглядывать. Она – целостный образ, такая как есть, и даже удивительно, что она существует в реальном времени.

Она не идет на выставку Мунка и Фриды, но поедет в Эрмитаж, как делает каждый год, потому что считает, что он нескончаем, наполнен вдохновением. Говорит, что все мы – художники – ответственны перед своим зрителем, и поэтому не можем рисовать странные, печальные картины. Этого и так много в мире. Она хочет создавать любовь и делиться ею со своим зрителем, именно поэтому ее произведения такие необычные.

Да уж. А ведь каким сильным нужно быть человеком, чтобы вот так бросить стабильную работу и стать художником. Художником! Это же ни гарантий, ни стабильности. Ведь действительно: в парках они стоят в мороз и в ветер, пытаются продать свои творения.

Вечером того дня Вика долго думала о своей жизни. О том, что она, как эта художница, застряла на своем заводе. Сменила декорации, но внутреннее состояние осталось. А утром решила сделать медитацию. На курсах постоянно твердили, как это сильно помогает, миллионы людей меняют свои жизни, становятся счастливее. И Аня тоже практикует медитацию. Может, действительно погружение в себя что-то прояснит в ее жизни?

Вика открыла в «Ютубе» первую попавшуюся медитацию с сопровождением голосом и закрыла глаза. Старалась не шевелиться. Следовать за голосом. Расслаблять лицо, шею, спину… Ей казалось, что она так сидит уже вечность. Проверила время – прошло пять минут. Снова закрыла глаза, почесала нос. Большой палец на левой руке. Поправила волосы. Нога начала затекать – сменила положение. Снова проверила время – десять минут. Тогда Вика легла – удобное положение, все, как в инструкции. Проснулась, когда начался следующий ролик.

Да уж. Явно медитации не для меня. Только проспала дольше обычного. Как это может мне помочь? Вот если бы пойти к психологу… Но пока об этом не стоит и думать.

Для надежности написала на своей странице в «Фейсбуке»:

Не знаю, удастся ли мне достичь поставленных целей на этот год. Но я все же попытаюсь. Все пишут, что им помогают медитации, утренние страницы и визуализация. А еще книги. Что ж, я принимаю вызов. Итак, весь апрель и май я обязуюсь:

делать одну медитацию в неделю;

писать каждое утро три страницы своих мыслей;

написать свои желания и цели (или хотя бы понять, чего же я хочу);

прочесть хотя бы одну книгу по саморазвитию.

Опубликовала и с удивлением обнаружила, что ей стало легче. Хотя она ожидала, что эти цели будут на нее давить. Вика тут же собралась и во второй раз за месяц пошла в книжный.

– Где тут у вас книги по саморазвитию?