Смотреть оказалось не на что – рожи размалеваны гримом, сами обвешаны лохмотьями в цвет травы.

По зарослям Забытого леса нас провели к хорошо сохранившейся после взрыва реактора базе экологов. На бараках читались полусгнившие таблички, напоминающие о былом: инструментальная, склад, лаборатория, биологический корпус, персонал. Рахитные деревца разрослись на плоских бетонных крышах буйным цветом, мох покрывал кирпичные стены обширными плешами, с карнизов по большей части одноэтажных бараков свисали «ржавые волосы», стекла в рассохшихся рамах поколоты, много выбитых.

Из окон самого высокого двухэтажного здания время от времени высовывались стволы, изрыгали пламя и грохот. Осаждающие не отвечали.

Я смотрел в бинокль и думал: «Хорошо замаскировали чистюли свою фатеру. Вернее, не они, а зона. Хрена с два просекешь их тутс вертухи».

Меж строений, в разросшемся кустарнике и поросли виднелись широкие тропы. По одной из таких шел человек в камуфляже, без шмотника, без оружия, налегке. Шел к двухэтажному зданию. «Так, так, так, это уже интересно». Шел с поднятыми руками, в одной держал белую тряпку. «Ёп, да это же Чинга!». От изумления у меня едва не вывалился из рук бинокль. Он же вот только пять минут назад отошел перетереть с Салехом…

Чинга остановился в десяти метрах от входа, что-то крикнул, замахал тряпкой. «Матерь божья, да из него сейчас решето сделают. Вроде не дурак и не молодой, должен же чему-нибудь… А я как? Кто меня учить будет? Хабар?» – испуг за свое будущее перевесил волнение за сталкера.

Нет, убивать не стали. «Заранее договорились, что ли? Неужели никто из всей братии, засевшей по кустам, кроме моего вождя, говорить не умеет?». Я прилип к биноклю, едва не вдавливая его в глазницы.

Вот Чинга опустил руки, пошел по тропинке дальше, скрылся за дверью. Вследующие полчаса ничего не происходило. Чего за это время я только не передумал. Даже вильнула мыслишка – потихоньку испариться, пока затишье. Вон как не утрясет вождь проблемку, грохнут его бандюки, чистюли за меня возьмутся, как пить дать, возьмутся. «Тайна их базы умрет вместе со мной. А-я-яй», – стал осматриваться, примечать пути отхода. За стеной рядом укрывались два стрелка. Вроде бы никто откровенно меня не пас.

Я откашлялся, спросил, не обращаясь к кому-то конкретно:

– Где у вас здесь отлить можно?

– Вопрос, конечно, на засыпку, – услышал справа веселый молодой голос. Бас слева изрек: – Ссы, где удобно, только на ботинки никому не налей.

Грубо, конечно, но предельно ясно, что-то подобное я ожидал услышать. Отошел от стрелков, свернул за угол, сразу начинался лес. Прошел вдоль стены еще шагов пять, огляделся – никого. Момент хороший, но испаряться рановато. Выстрелов пока не слышно, может статься, Чинга сдюжит.

Он вернулся и прямиком в командирский барак. Еще некоторое время царило тревожное затишье, словно, кроме людей, весь лес, развалины, небо, жучки и паучки ждали решения штаба.

А потом из захваченной двухэтажки вышел человек. Озираясь, держа калаш у плеча, боязливо по тропинке двинул в сторону Свалки, после того, как живым и невредимым удалился метров на сто, появился второй, за ним потянулись и остальные.

Под прицелом множества стволов, мародеры уходили, несли четыре тяжелых снарядных ящика и раненых. Не прогремело ни единого выстрела, хотя налетчики были как на ладони, палец прямо-таки чесался придавить спусковой крючок. Молча, в зловещей тишине, в которой только слышался хруст веток под ногами, мародеры уходили без боя и уносили добычу. Как оказалось потом, убитых они оставили хоронить местным.

Когда налетчики покинули базу, из штаба вышли Салех с Чинга, минуту еще разговаривали, затем пожали руки и расстались.

Лес остался позади, за ним и два километра полем, вот уже и день к вечеру клонится, я не выдержал:

– Че, че там было?

– Ничего особенного, – проговорил Чинга, стягивая с плеч заметно потолстевший шмотник. – Много стрелков Салех отправил в Темную долину, мутантов от лагеря отогнать.

– А-а, – со знанием протянул я.

– Но, – Чинга устраивался улечься прямо на траве и прилаживал вещмешок под голову, – как потом оказалось, мутанты не собирались нападать, они сами от кого-то драпали. Ломились от Припяти в сторону кордона. Так случилось, что на пути оказался временный лагерь небесных. Бандюкам кто-то из своих шепнул, что момент подходящий, те и бросились на базу. Захватили склад, а уйти не смогли. Чистовцы быстренько перегруппировались и обложили бандюков. Заперли в домике, а штурмовать опасаются. Там у них склад с боеприпасами и оружием, а в подвале ценное оборудование. Чилим припугнул, если чистовцы пойдут на штурм, все там взорвет к ядреной фене. Вот и сложилось положеньице и так, и сяк два раза как.

– И? Ты с ними договорился? – изнывал я от любопытства.

– Не убил волка в окладе – попадется на приваде, – произнес вождь многозначительно. Для лучшего всасывания с полминутки подождал, затем продолжил: – Поговорил с Салехом, взял с него слово, что выпустит бандюков. Так он ребят своих сбережет и оборудование ценное. Потом посчитается. Пришел я, значит, к Чилиму, жизнь им пообещал, а тем мало. Говорит, столько ребят положил, не уйдет с пустыми руками. По рации связался с Салехом, объяснил справедливость требования. Чистовцы потеряли троих убитыми и четверых ранеными, а шайка положила семерых и раненых пятеро. Договорились за каждого убитого, превышающего баланс, по ящику со склада. Всех устроило.

– Без тебя не могли об этом договориться? – спросил я с ухмылкой.

Чинга пожал плечами:

– Не верят они друг другу.

– А тебе поверили? – не унимался я.

Вождь не заметил шпильки или не захотел замечать, только пожал плечами.Спрашивать о призах уже было как-то не с руки, молча покосился на толстый мешок под головой сталкера.

Отдохнув еще немного, перекусив, мы снова шли по маршруту. Чинга спешил до темноты найти убежище для ночлега. Но как бы мы ни торопились, продвигались медленнее, чем днем. Сумерки стирали краски, добавляли теней и риска. Чинга шел первым. Если бы наоборот, я бы точно вляпался. Никогда раньше не видел такой ерунды.

Вождь вдруг встал как вкопанный, жестом остановил меня. Я смотрел во все глаза, вертел головой, взглядывал на молчащий детектор, снова по сторонам, но ничего подозрительного не замечал.

– Пс-пс, – послышалось впереди, – ты это видишь? – Чинга шептал, не поворачивая головы, глядя куда-то вниз.

– Что? – прошептал я, проследил его взгляд – ничего. Он же пальцем указывал не туда, куда были обращены его глаза, а правее и вниз, словно опасался взглянуть на нечто прямо:

– Там.

Я крутил яблоками, щурился, вытягивал шею, водил взглядом по жухлой траве, по краю растрескавшегося асфальта, по дорожному бордюру и ничего не видел. Но когда сдвинул взгляд влево, на краю зрения вдруг заметил темное вытянутое пятно, немногим отличающееся тональностью от сумеречного света, словно тень на тени. Припозднись мы немного, и отличить уже было бы невозможно.

Подумал, что оголовок фонарного столба могбы отбрасывать такую тень, находись солнце в зените. Но какое, к чертям, солнце? Вечер, плотная облачность. Более того, это нечто, маскирующееся под тень, перемещалось. Да-да, оно двигалось. Медленно скользило по никлой траве, но при этом ничего не шевелило, как луч фонаря, только наоборот – антисвет.

Мы стояли и таращились на необъяснимость. Первым пошевелился Чинга, сделал плавный шаг назад, рукой показал, чтобы и я отходил.

– Что за хрень? – были первыми мои слова, когда обошли пятно большим кругом. Чинга ничего не ответил. Более предметно я вернулся к своему вопросу, когда отошли от автобазы километра на три восточнее и забрались на чердак одного из домов в брошенном Юрко́ве.

Прежде чем рассуждать на эту тему, Чинга назидательно проговорил, глядя мне в глаза (уже в какой раз):

– На рейде, в дороге, в пути все разговоры только по существу, никаких побочных тем, никаких отвлеченных бла-бла-бла.