– Совсем ты, что ли, очумела, Ксения!? – загрохотал незнакомый бас. – Рехнулась от избыточного потребления кофеина!

От неожиданности я поперхнулась последним глотком кофе, зато в тот же момент догадалась, чей суровый голос пытался отвратить меня от злоупотребления любимым напитком. А свой нормальный голос Горюнов потерял от огорчения. Узнал, небось, по компьютерно-полицейским каналам про мой новый труп, и теперь злится, что все новости я узнаю раньше него.

– И не смей больше выходить из дома, не спросив разрешения, – рявкнул Сергей, вдохновленный моим молчанием. И добавил нерешительно, – Тётушкиного, разумеется.

Тут майор Горюнов отключился, не дав мне ответить той же монетой. И сразу же снова затрезвонил. Ну, уж теперь-то я выскажу ему все, что думаю по этому поводу.

– Ты что себе позволяешь? Ты свои ментовские штучки прибереги для ваших фигурантов, или как вы этих уродов называете. Я чуть было не стала жертвой, пытаясь задержать грабителя, а ваша придурковатая слежка в самый нужный момент смылась с поста, оставив меня один на один с новыми уже преступниками…

– Простите, но я набирал номер телефона Ксении Владимировны Воробей, – мягко, но решительно прервала меня трубка приятным глуховатым баритоном.

– Ксения Воробей это действительно я. А если бы вы имели привычку представляться собеседнику, не пришлось бы выслушивать грубости, не для ваших ушей предназначенные.

– Представиться я просто не успел, – по-прежнему мягко разъяснял баритон. – Так что делаю это с некоторым опозданием. Павел Сергеевич Тихомиров.

Что-то слишком часто мне стали попадаться разнообразные Тихомировы. Хотя как раз этот может ни в чём и не виноват. И я решила сменить свой справедливый гнев на некоторую милость:

– Ну ладно, Павел Сергеевич. У вас ведь ко мне какое-то дело. Вряд ли вы звоните мне просто, чтобы поговорить о погоде или о политике, которой я к вашему сведению не интересуюсь.

– Мне даже не до погоды, Ксения Владимировна… У меня только что трагически погибла мама. А вы были почти свидетелем, если я правильно понял Татьяну Филипповну. Я думал, что если вы мне всё подробно расскажете, это чем-то поможет…

– Ох, простите, ради Бога! Конечно, я готова помочь, если сумею, – я чувствовала себя виноватой идиоткой.

Чёрт бы побрал его дурацкую вежливость! Эти мужчины умеют поставить вас в глупое положение самым немыслимым способом.

– Не решаюсь напрашиваться к вам в гости, – не давал мне опомниться баритон в трубке. – Может быть, вы не откажетесь подъехать к Татьяне Филипповне? Она любезно согласилась оказать нам с вами гостеприимство.

– Разумеется, – только и смогла промямлить я. – Только чуть позже, часов в восемь вечера. Я ведь только что вернулась оттуда…

– Безмерно вам благодарен, Ксения Владимировна. И до встречи, – на сём баритон отключился, разумно не дожидаясь моей реакции на свою благодарность.

А какой у меня был выбор, скажите на милость? Ведь обложил меня со всех сторон, заручившись заранее согласием Татьяны Филипповны. Впрочем, я слишком строга к несчастному молодому человеку. Хотя с чего это я решила, что он молодой? Наверняка он стареющий и лысеющий малорослый мужичок. Приятный голос ещё ничего не гарантирует. Да и вообще мне до него нет никакого дела. Кроме того, что у человека такое страшное горе, а я, может быть, смогу чем-то помочь…

Телефон опять требовательно зазвенел. Ну что опять надо, ведь обо всем договорились?

– Не волнуйтесь, я не забуду и приеду вовремя, – в непривычной для меня супервежливой манере сказала я трубке.

– Ксения, с кем это ты договариваешься за моей спиной, – обиженно загремел басок Горюнова. – А я хотел тебя в гости позвать: мне очередное звание присвоили. Обмыть бы надо со старыми, значит, друзьями.

– Рада за вас, господин подполковник! Конечно, я всегда согласна выпить по приятному поводу. Когда приём-то?

– В субботу, конечно. Так что ты уж ничего не намечай, предупреждаю ведь аж за два дня. А кстати, кому это обещала прибыть без опозданий?

– Это сын маминой подруги, у него проблемы как раз с матерью, – успокоила я почти без вранья.

– Да ладно, это я так, – послушно успокоился новоиспечённый подполковник. – И пока не забыл: как там твои персональные бандиты себя ведут? Новых обысков не было?

– Ой, я ж совсем про них забыла. Погоди, не клади трубку, я сейчас гляну, не было ли нового ограбления, – и я положила трубку на столик.

Комната, казалось, была в том же состоянии, в каком я её и оставила. Беспорядок остался после взлома квартиры и обыска грабителей. Хотя постой-ка, Ксюша, тут что-то не играет! Мы же с Ольгой навели порядок ещё до её отъезда. А тут всё снова вверх дном. Я схватила трубку:

– Ты слушаешь, Сергей? У меня опять были и всё прошарили.

– А без моего вопроса и дополнительной ревизии ты этого не могла обнаружить? Ты чем вообще дома занимаешься?

– Ты что, не знаешь, что я рассеянная? Я совсем забыла, что мы с Ольгой порядок навели после того погрома.

– А ты проверила, ничего в этот раз не украли?

– У меня украсть нечего, говорю тебе. Компьютер вон стоит на месте, кошки тоже в порядке. А если какую шмотку и украли, так пусть – им же хуже будет. Они ж в неё не влезут, если только один из них не баба. А продать им это фиг удастся, я дорогих вещей сроду не покупала.

– Я тут уже про это думал, Ксюш. Они у тебя ищут нечто, которое спрятал тот твой приблудившийся убитый. Может быть, ты сможешь вспомнить, что это могло бы быть. Нам бы очень это помогло.

– Да ничего у него не было, кроме плаща и ботинок.

– А вдруг оно было под плащом, а пока ты в кухне копалась, он это уже спрятал.

– Но мы с Ольгой дважды всё по вещичке перебрали. И ничего не обнаружили. И бандиты не нашли. Или уже нашли со второго раза? А может, он и вовсе в подъезде это припрятал, не дойдя до моей квартиры?

– Будем надеяться на лучшее. Но ты там поосторожнее.

– Ладно, буду.

Интересно, какой вариант Сергей считает лучшим?

***

У двери Татьяны Филипповны я стояла ровно на десять минут раньше назначенного времени. Вечно я прихожу неприлично рано на встречи с малознакомыми мужчинами! Однако топтаться под дверью десять лишних минут совсем не хотелось. К тому же меня кто-нибудь может застать за этим малопочтенным занятием. Последний аргумент оказался решающим – и я решительно надавила кнопку звонка. Дверь открылась так быстро, будто хозяйка ждала меня прямо под дверью.

– Здравствуй, милая! – это мне, а затем уже кому-то в комнату. – Ну вот, Павел, Ксюша и приехала.

Баритон прибыл ещё раньше меня, что уже было весьма приятно. С такой успокаивающей мыслью я шагнула в знакомую комнату, оставив свой плащ в руках у хозяйки квартиры.

Молодой Тихомиров в самом деле оказался совсем не солидным. Он был блондином, высоким и стройным, что было видно даже по его утонувшей в глубоком кресле фигуре. Особенно, конечно, его решительная светлая масть. Несмотря на лишённый недостатков внешний облик, обладатель бархатного голоса ухитрялся выглядеть неглупым и мужественным. Что было совсем уже скверно: в теперешнем моём состоянии мне только и не хватало общения с «мужчиной мечты» для всякой бабы. Даже горькая складка у рта и скошенные скулы придавали ему какое-то джеймс-бондовское очарование.

Бледный и грустный Павел Тихомиров резво одним движением выскочил из кресла и протянул мне сразу обе руки.

– Я очень вам благодарен, Ксения Владимировна, за то, что вы согласились мне помочь, – эта его чрезмерная вежливость уже изрядно меня раздражала, тем более что мне нечего было предложить ему в отместку. У меня даже нет в обиходе подходящих речевых формул, не готовить же мне их заблаговременно.

Если бы я знала тогда, что он имел в виду, говоря о моей помощи, формулы вежливости надолго перестали бы меня занимать. Но пока меня очень напрягала эта его почти английская церемонность…

– Как бы мне хотелось, чтобы знакомство с вами не было вызвано столь печальным событием, – продолжал он, деликатно, но настойчиво запихивая меня в кресло напротив своего.