– Все отдохни. На первый раз достаточно, – вышел я из ее рта.

Лиза убрала свисающие слюни с себя и члена, свои руки после положила на бедра.

Тошно. Денег не жалко, от процесса мне стало тошно. Думал на полтора часа затяну. Лиза сдерживается. Не плюет от отвращения. Сидит и просто смотрит в даль стеклом. С розовой, ненакрашеной губы стекает остаток слюны на ее юбку.

Я сел на стол. Рубаха пропиталась влагой и обтянула сверху. Залакированная прическа потеряла форму. Уже в бассейне Декарт пробовал Алису – слышались брызги от бьющихся конечностей о воду.

– Еще долго? – робко спросила Лиза.

Мой взгляд поднялся до потолка. Выдох. Курева бы сейчас…

– Не знаю, пока не кончу… Долг, Лиза. Долг отрабатывать надо…

Ее голос без какой-либо начинки. Эмоции, интонации – все проходило мимо речи. Набор слов, не более. Даже поза, даже голова находилась неподвижно. Заледенела.

– Прошу… Кончи и отпусти. Отпусти меня… Молю…

Сердце колотило с ее слов. Закрыл глаза. Дышалось тяжело. Все по понятиям происходило здесь, но какой-то волк рвал грудину. В горле комок что не проглотить – ни капли слюны. Задыхаясь, я спрыгнул со стола.

– Хорошо.

Согласие включило во мне режим зверя. Подошел к станку, швырнув ее руку с силой орангутанга. Меня не остановить. Перекрашенные вишневые волосы были намотаны на руки, как канаты. Стояк поглощён целиком. Началась минута страданий. Я насаживал голову и отпускал с рьяной скоростью. Тушь текла каплями по ее щекам. Задыхалась Лиза. Больно Лизе. Но это ее выбор. Секунд сорок она выдержала. Еще, еще…

– Да-а, – кончил…

Слил. Вышел из Лизы.

      Дьявол остался, не отпущен, задержан.

– Все, Лиз, можешь идти, – размотал волосню, – отработала.

Я покинул комнату и плашмя кинулся в бассейн. В углу, в воде отдавалась Алиса Декарту.

На дне не распространяются звуки. Ничего не слышно, что там происходит наверху. Умел бы я так в нужный момент по ситуации в жидкость нырять – полезная функция для мозга. Никого не слышать.

Вынырнул, иначе задохнусь.

– Ну как там, Рамиль, все ок? – проглатывал гласные Декарт.

Я не смог выговорить ни слова, поэтому показал большой палец вверх. Выйдя из бассейна, снял черную рубаху и кинул в воду. Вернулся в раздевалку. Там минетчица вырыгивала свой полученный белковый ужин.

– Блять, ну не здесь же, в сортир иди… Там справляйся, – поднял ее за локоть.

Она ушла. Я заново уселся на дубовый стол. Всего три минуты хватило проблеваться – Лиза пришла обратно с белым полотенцем.

– Это правильно, сама нарыгала, сама и убирай. А то проверяющие нас это делать заставят.

Жертва медленно встала в недавнюю позу. Вытирала по кругу, как уборщица. Профессионально. Закончила и встала предо мной.

– Я могу идти? Я же свободна?

Хоть кто-то должен соблюдать здесь слово.

– Да, сейчас провожу.

Брюки без трико, пиджак на голое тело. Больше ничего не надо. Любой мороз меня не остудит. Зачем мне туда? – не знаю.

Вышли оба на уличную стужу.

Машины замело метелью, пока мы были в сауне. Мою тоже – обметать придется.

– Знаешь, я продалась за эти работы Декарту, – посмотрела Лиза вдаль, – а потом уже тебе… Меня без них отчислили бы к слову… Ты сейчас абсолютно прав, делай с этой жизнью что хочешь, за деньги можно оправдать любое дерьмо… Но ты понятия не имеешь, что я, что многие люди и не за такое с головой хоть куда. У меня мать больная, денег не то что нет, долги только растут почти ежедневно. Вам это повидло, смотреть на чужую безысходность? А? – Выдох Лизы зимним воздухом. – Мир не ваша игрушка!

– Ты сама выбираешь, что тебе делать, – не раздумывая мой ответ. – Никто тебя не заставлял.

Ее лицо омертвело после этой сауны. Бледное, как у обычного гостя морга. Находиться рядом с ней во истину противно. Несло всем, всем непристойным.

– Да не поймешь ты, никогда не поймешь. Декарту тоже это передай, – развернулась и ушла.

Снег. Значит новый год, – подумал я, с новой сигаретой, что завалялась в пиджаке. Затяжка, другая. Из тела вместе с дымом выходили пары ярости и злости на Лизу.

Глава 3

Белый потолок комнаты. Моей. Лежал в кровати. Слепило глаза зимним солнцем. Какой идиот не закрыл окна шторами? Ах да, пока что я не имею прислугу.

Поход в сауну закончился, Декарт остался доволен Алисой. Мне все равно, что там у него.

Тело с желудком внутри атаковал голод.

На стене в комнате висели часы с кукушкой. Время девять десятого. Без алкоголя вчера отлично провели время, да и на утро осадок разговора с Лизой стерся.

Быт мой проходил в коттедже всю жизнь. Точнее в двух. Сначала купленный, а потом построенный лично, совместно с отцом. Поэтому и колледж. Факультет строительства. Делать другое – ничего не умел, да и не хотелось.

Спускаясь по лестнице, заметил записку. Такие оставляют мне предки перед уходом.

"Рамиль, в холодильнике обед. Мама", – витиеватый почерк по всему листу. Спешила.

Бумажное послание отложил на ступеньку, а завтрак откладывать нельзя. Открыл холодильник, утыканный наполовину магнитиками с разных стран, в которых побывала моя семья. "Бразилия" упала, как и полагается по своему весу

– Борщ, молоко, капуста… да где же оно? – рыскал, с бормотанием, медвежьей лапой.

Нашел спрятанное – банку красной икры, начатой всего на одну ложку. Рядом семь пачек тонкого хамона, импортированного из Италии и представляющего для меня огромную ценность. То, что привозят оттуда на экспорт в Россию, никак нельзя считать продуктом высшего качества.

Вытащил одну упаковку мяса, достал кровавую банку.

Чайник в процессе кипения, можно строить бутерброды. Рядом с холодильником хлебница. Пусто. Из бакалеи остались только крекеры.

– Совсем, значит, по-буржуйски будем, – жестянка ударилась при закрытии хлебницы, – как, в принципе, всегда…

Икра в хамон заворачивается, соленым роллом.

      Окна французские на кухне, в пол и по всей длине комнаты. Черные вертикальные рейки разрезали прозрачное полотно на три секции. Все что происходило в помещении виделось с улицы.

Наши широты не обрадовали под новый год обилием снега. Тот если падал, то сразу таял. Земля сегодня была в коричневых проплешинах.

С приходом недоакадемиков на телепередачи, рассказывающих о вредности продуктах, сделанные с использованием ГМО, девять из двадцати соток нашего участка занимались под огород. Отдыхает земля, в новом году заново урожай придется давать, – смотрел я через окно на угодия.

Теплица, сарай – понатыкано по одной стороне строго по линии. Все построено с моим участием. Горд собой. С девяти лет началось и не заканчивается до сих пор.

Деревья без листвы, никакой зелени – унылый пейзаж, хоть и приправленный утренним рассветом.

Может позвонить Декарту? Он же не спит? – доедая последний кусочек мяса, заканчивал я трапезу.

Друг в отличие от меня имел более строгий режим жизни – подъем в шесть, обед в час, отбой в 22.30. Ни минутой раньше или позже. На первый взгляд дико от этого. Такой порядок был установлен им еще в четвертом классе и не менялся до сих пор. Что бы не происходило, он остается таким, кроме новогодней ночи.

Тыкнул на его иконку в записном журнале контактов. Гудок.

– Алле?

– Доброе, не разбудил?

– Да нет. Я давно на ногах… А ты только встал?

Посмотрел на себя – пижама на теле. Значит только встал.

– Да… поспать решил после всего семестра. Отсыпаться надо, четыре часа в день оставлять на сон тоже серьезная нагрузка.

На фоне у Декарта шла игра. Пробитие… Пробитие… Уничтожен. Все понятно – танчики.

– А, Рама! Сегодня же твои бомжи мяч будут гонять в гостях.

– Да, – я завелся, – во сколько?

– Без пятнадцати десять по Москве. На «Матче» будет трансляция.

Заказы из жизни совсем вытеснили мои увлечения. В принципе, как и с любой работой.