Вошедшим оказался Евгений. Ирина не удивилась. На вечер был запланирован поход в театр на "Юнону и Авось". Она даже не заперла дверь, думая, что Евгений захочет объясниться. Но он всё не шёл, и Ирина, успокоившись, поняла, что совершила глупость. Свадьба неумолимо надвигалась, и её порыв мог только удивить или даже повеселить Евгения. Ну вот, сейчас будут расставлены все точки над i.

   Евгений прошёл в номер, притворив дверь, встал напротив Ирины, загородив мерцающий экран телевизора. "Позволишь?" - указал он на соседний диванчик.

   - Это же твоя гостиница - пожала плечами Ирина.

   - Да, но это твой номер.

   - Садись, конечно.

   - Спасибо.

   Евгений молчал, молчала и Ирина, предпочитая, чтобы он заговорил первым.

   - Ирина, я хотел бы поговорить о том, что произошло утром в ресторане.

   - А разве что-то произошло?

   - Твои слова. Они меня поразили.

   - Не обращай внимания. Я перенервничала и сказала лишнее. Сама себе удивилась.

   - Я тоже считаю, что это история с Ольгой вышибла тебя из колеи. А что до наших с тобой отношений... Возможно, я был тебе немного дорог. Чуть-чуть, хотя я не обольщаюсь на свой счёт. Я не идеален, и если бы ты узнала меня получше, ты бы это поняла. Я властный, жёсткий, иначе нельзя, если ты в бизнесе. Я не умею красиво говорить о любви и красиво ухаживать. Я не романтик. Я прагматик. А ты такая тонкая натура... словом... не важно. Твои слова меня удивили, я думал, ты рада, что я женюсь, что тебе небезразлично моё счастье. Ведь ты мой друг?

   - Конечно, - сказала Ирина, выпрямив спину и спустив ноги с кресла, посмотрела Евгению прямо в глаза: "Я твой друг. Друг. Да". Ирина постаралась улыбаться пошире и смотреть поспокойнее, но все её усилия оказались напрасными, так как Евгений уже не смотрел на неё, он смотрел в окно. Ирина наблюдала за его лицом, пытаясь прочесть на нём хоть какую-то эмоцию, но ни один мускул на лице Евгения не дрогнул. Он продолжал излучать благожелательность и дружелюбие. И робкая надежда, на существование хоть небольшой сердечной привязанности, которая ещё жила внутри Ирины, угасла. Итак, свадьба была неотвратима, расставание - неизбежно. Оставалось смириться.

   Сидя в зрительном зале рядом с Евгением, Ирина почти не обращала внимания на то, что происходило на сцене. В голове не было ни единой мысли, всё внимание было сосредоточено на лёгких шевелениях дочери в животе. Дочка щекотала её то ли ручками, то ли ножками, переворачивалась, растягивала свою временную колыбель.

   Ирине хотелось плакать. Она вообще в последнее время стала очень сентиментальной, чего с ней раньше не случалось. Сцена прощания графа Резанова и его возлюбленной резанула по сердцу, и по щекам Ирины заструились горячие слёзы. Она плакала за себя и дочку. Ирина будто увидела сценку из будущего: вот она гуляет с Евой возле дома, катает её на маленькой карусели, дочка смеётся, ветерок лохматит её каштановые волосики. А в это время Евгений, возможно, стоит у колыбели своего другого ребёнка вместе с женой. Они улыбаются, их руки соприкасаются. А её дочка, её любимая Ева, никогда не узнает, что высокий брюнет с седыми висками, качающий колыбель за тысячу километров от их дома, никогда не придёт, чтобы обнять и поцеловать на ночь. Неужели Ева повторит судьбу Ирины, с тем только различием, что Ирина никогда не расстанется с дочкой, по крайней мере, до тех пор, пока той нужна её помощь и поддержка, её любовь?

   На обратной дороге Евгений предложил Ирине прогуляться, и она зачем-то согласилась, хотя на небе сгустились тучи, и подул западный ветер. Наверное, она просто устала. Евгений и Ирина прошли несколько кварталов, когда заморосил дождь, очень быстро набравший силу. Евгений снял куртку и протянул Ирине: "Вот, накройся, не хочу, чтобы моя гостья простыла".

   - А как же ты?

   - Зараза к заразе не пристаёт, - усмехнулся Евгений. Он шёл под дождём в тонком дорогом пиджаке и джинсах. Дождь обозначил его фигуру, и Ирина не могла оторвать взгляд от широкой спины и узких ягодиц. Хорошо, что сумерки скрыли её восторг и желание.

   Ирина попыталась было вернуть куртку, но Евгений, подмигнув ей, сказал, что знает безотказное средство от простуды и, взяв за руку, потянул куда-то в сторону. Ирина едва успела прочитать вывеску "ресторан Болеро".

   - Это заведение моих знакомых. Хороших.

   - А, - только и протянула Ирина в ответ.

   Она сразу обратила внимание на тёмно-бордовые портьеры, закрывавшие окна почти до половины. Портьеры были собраны на золотистые шнуры, оканчивавшиеся золотыми кистями. На столах лежали бархатные скатерти в тон портьерам, поверх них лежали кружевные салфетки. Видно было, что хозяева не поскупились на интерьер. Столики пустовали, Ирина выбрала один возле окна, подальше от входа и стойки распорядителя, и с удовольствием опустилась на мягкое сидение стула.

   - Ирина, что ты делаешь? Ну-ка снимай скорее плащ, он наверняка промок.

   Ирина нехотя стянула с себя плащ, который носила для маскировки живота, и посмотрела на Евгения. Тот уже стянул пиджак и стоял в одной футболке и прилипших к ногам джинсах. Евгений перехватил озабоченный взгляд Ирины и улыбнулся: "Ничего, я сейчас немного подсохну вон у того камелёчка, а ты пока делай заказ, только не заказывай ничего изысканного, всё равно не подадут: у них шеф-повар в декрет уходит". И Евгений, в самом деле, направился к настоящему, во всю стену, камину, в котором потрескивали сухие сучья.

   У Ирины уже просто "выпрыгивали зубы от голода", как любил говорить её интернатовский жених Саша. Она заказала "карпа с картошечкой по-деревенски и лучком" и предалась воспоминаниям.

   Саша... Интернат находился на окраине города, с одной стороны здания проходили железнодорожные пути, с другой - лежали поля, миновав которые, можно было прогуляться по заброшенному парку. Когда-то эти поля и парк принадлежали богатому купцу Верещагину, а сам интернат был расположен в загородном доме купца. Только тому и в страшном сне не могло привидеться, что сделают с его резиденцией. Скульптуры и портреты Ульянова-Ленина, отбитая лепнина и казённого вида лестница, с которой убрали вензеля. И комнаты, превращённые в клетушки с железными панцирными кроватями. Там пахло неблагополучием. Этот запах, Ирина не забудет, также, как и запах цветущих лугов, где вместе с Сашей она узнала, каково это - быть любимой. И сразу забыла, таким недолгим оказалось счастье, таким мимолётным. Саше она нравилась любой: в казённом платьице, в наряде выпускницы, это было неважно. Они всегда держались вместе, вместе рассматривали звёзды из окна чердака, вместе бегали за земляникой, вместе запускали воздушных змеев. И если бы можно было вернуть Сашу, Ирина отдала бы половину своей жизни за его жизнь.