... Ты не замечаешь меня,
хотя мы встречаемся каждый день,
когда ты приходишь к океану.
Мои воды омывают твои ступни,
ластятся, играют, касаются тебя.
Но ты слеп, ты не смотришь под ноги,
потому что ты смотришь в небо
и завидуешь облакам, которые знают всё.
Вода так же мудра,
она копит свои знания веками,
но твои глаза устремлены ввысь.
И мои воды уносит прибой.
Каждый день я встречаюсь с тобой,
но остаюсь незамеченной.
Твои ноги обдувает ветер, и они высыхают.
Вместе с влагой ты теряешь связь со мной
затем, чтобы обрести её снова...
И снова проститься, не заметив моей нежности...
Телефонный звонок вывел Ирину из задумчивого состояния. Мелодия из мюзикла "Нотр-Дамм де Пари" почти отзвучала, ария Флёр-де-Лис подходила к концу, зелёный чай остывал на коврике для мыши.
- Да, я слушаю.
- Ирина, - звуки этого голоса мгновенно привели Ирину в тонус. Евгений! Зачем он позвонил? Чтобы объяснить причину своей ночной тоски? Но Ирина ошиблась, голос Евгения был бодр, и своим бодрым баритоном он ещё раз напомнил ей, что через два дня она должна прибыть в Москву. Предупредил, что на вокзале её будет встречать его человек. Обговорил детали размещения в гостинице. И, пожелав удачного дня, отсоединился, сославшись на занятость. Чай с бергамотом безнадёжно остыл, но Ирина не чувствовала этого, её мучила жажда. Ирине вдруг показалось, что в комнате душно, она встала, подошла к окну, распахнула створки и словно пловец, у которого кончился запас кислорода, вдохнула полной грудью морозного осеннего воздуха. Как хорошо! Как кружится голова, словно от бокала хорошего вина, о вкусе которого она давно позабыла. Услышать этот родной до боли голос, и пусть Евгений говорил о вещах, неприятных Ирине, она могла его слышать, отвечать ему, они снова были вместе, хотя и почти на разных концах земли. Но две мобильные трубки в их руках творили чудеса сопричастности к жизням друг друга. Когда они беседовали, не было остального мира, не было его невесты и скорой свадьбы, не было разлуки, слёз и отчаяния. Только Он и Она. И разве то было не чудо?
Чемодан был собран. Оставался последний день перед отбытием на торжественную церемонию. Ирине, как и обычно, в последнее время, не спалось. Она почти до двух часов ночи проговорила с Оленькой. Та настраивала её на боевой лад, говорила, что всё закончится быстрее, чем Ирина успеет расстроиться, но Ирине верилось в то с трудом. Для себя она решила, что вопреки запретам врачей, всё же пригубит шампанское, в противном случае из неё выйдет самая печальная гостья на празднике Евгения. Чтобы хоть как-то убить время до утра, Ирина встала с постели и открыла чемоданчик с вещами. Так, кажется, всё, что нужно, она взяла. На всякий случай Ирина пошарила рукой по дну чемодана, и облегчённо вздохнула: фляжка с коньяком лежала на месте, в специальном отделении для мелких вещей. "Если шампанское не поможет, поможет это", - подумала Ирина и решила всё же попытаться уснуть.
Сон её был прерывист, ныл низ живота, и Ирина постаралась максимально подтянуть колени к подбородку, так ей становилось чуть легче. Ближе к рассвету ей приснился странный и леденящий душу сон: по парковой дороге прочь от неё удалялся Евгений вместе с незнакомой девушкой. Её фата развевалась по ветру, молодые смеялись, обменивались поцелуями, а Ирина стояла и как никогда в жизни понимала, что Евгений уходит от неё НАВСЕГДА, словно бы умирает, фигурально выражаясь, но именно его физическую потерю чувствовала Ирина. Словно, идя по этой осенённой деревьями тропинке, он разматывал клубок её бедного сердца, и то становилось всё меньше, пока вместо шёлковой нити не осталась бумажка, на которую раньше старушки наматывали пряжу.
Ирина, вздрогнув, проснулась и села в кровати. По лицу текли слёзы. Образ потери был так явен, что Ирина с рыданиями повалилась на подушку, и, колотя в бессилии по мягкой и влажной от слёз думке, излила всю свою боль. Хотя нет, не всю. Боли было так много, что отпускать её на волю было просто опасно. И Ирина усилием воли поднялась, прошлёпала на кухню, выпила стакан прохладной воды, чтобы успокоиться немного, потом умылась, расчесала свои каштановые локоны, посмотрела в зеркало и попыталась улыбнуться. Вначале улыбка вышла кривоватая, но спустя пять минут превратилась в её обычную открытую улыбку. Что ж, здравствуй Москва?!
"Раньше я думала, что самое важное в жизни - это деньги. У меня никогда не было чего-то своего. После интерната я жила на съёмных квартирах, пока не заболела бабушка. И тяготилась тем, что приходилось перевозить своё скудное имущество с одной квартиры на другую. И болела шопингом, потому что все вещи казались мне нужными и невозможно красивыми. А когда бабушки не стало, я поняла, что не деньги главное в этой жизни и даже не здоровье, которого традиционно желают именинникам, а - любовь. Это то, что питает душу, растит её, развивает, не даёт ржаветь её струнам. Любовь - это всё. И когда она есть, есть и здоровье, и деньги. И не потому, что ты выиграл в лотерею, просто тебе хватает на всё, а на что не хватает, то даёт тебе любовь. Чувство полноты жизни, плечо, интерес к этой жизни, азарт, но и боль. Но если нет боли, как ты познаешь счастье? В жизни нет абсолюта, ни в счастье, ни в боли. Всё относительно и зависит от твоего отношения, от многого зависит. И не стоит поддаваться отчаянию, ведь жизнь не может на 100 процентов состоять из одной боли, придёт и счастье. Главное - не унывать. Можно плакать, но никогда не стоит пускать боль глубоко внутрь себя. Когда я говорю про любовь, я не имею в виду только отношения между мужчиной и женщиной, это и дружеская любовь, и любовь родительская, и сыновняя, это и просто любовь к жизни, как к среде своего бытия".
На вокзале было малолюдно: то ли погода отразилась на желании путешественников выносить своё бренное тело на откуп холодным ветрам, то ли сказался фактор не выходного дня. Так или иначе, но Ирина со своими провожатыми, Олей и Владимиром, могла, не стесняясь говорить о наболевшем.
