- Кафе "Бьюти", в восемь, сегодня. Вас устраивает?

   - Да, конечно. Спасибо, Елена Александровна.

   - Просто Лена, если можно. Я очень Вам сочувствую, Ирина. Видите, даже имя Ваше запомнила. Кошмар, что он сделал! - она хотела ещё что-то добавить, но раздалась трель мобильного телефона, и, извинившись, банкирша отключилась.

   Итак, сегодня. Она должна понять, как случилось, что ею воспользовались, словно ступенькой к новой жизни, как получилось, что её жизнь разменяли на медные грошики, которые утекают сквозь пальцы, точно песок в дюнах.

   Весь день в памяти Ирины мелькали обрывки каких-то разговоров, далёкие образы, воспоминания, связанные с Андреем, но они были отравлены пониманием, что это была гуттаперчевая любовь, ненастоящая, как яблоки на новогодней ёлке, придуманная изворотливым умом разбойника "от" и "до". А каким он мог быть нежным... осыпать её, спящую, лепестками алых роз, чтобы, когда она проснулась, ощутила себя героиней песни "Миллион алых роз". Мог повести её на самое модное фотобьеннале, найти в лабиринтах выставочных павильонов укромный уголок и целовать её до бабочек в животе, до желания отдаться ему здесь и сейчас, наплевав на гламурную публику.

   - Ты отдашься мне, девочка? - шептал Андрей ей в ухо, и Ирина дрожала от желания, а потом они брали такси и мчались к ней домой, если бабушка была на даче, или в гостиницу. Оставляя верхнюю одежду на полу, они, изнемогая от нетерпения, сдирали с себя нижнее бельё и бросались в объятия друг друга. И она таяла в его руках, точно свеча от пламени обжигающего огня. Андрей и был таким - огненным, страстным, сметающим преграды. От него невозможно было спрятаться, ссылаясь на девичью стыдливость, он преодолевал любую Иринину скованность, и она, как цветок лилии на заре, открывалась навстречу этой страсти. Обжигаясь и сгорая. От любви...

   Столы и стулья в кафе были одеты в чехлы пастельного атласа. Ирина уже заскучала, ожидая свою визави, когда к столику подошла темноволосая женщина без грамма косметики на лице, высокая, стройная, совсем не похожая на ту деловую даму, которую нарисовала в воображении Ирина. Просто женщина. Молодая, полная сил и очарования. И эта простота, с которой Елена поздоровалась, присела на стул напротив Ирины и открыла меню, очень понравилась Ирине. Значит, предстояла довольно доверительная беседа. Глядя поверх меню, Елена отметила: "А Вы совсем молоденькая, Ирина. Я думала, что пережитое изменит ваше лицо. К счастью, я ошиблась".

   - Вы тоже хорошо выглядите, Елена. Это искренне.

   - Мы же договорились: Лена и на "ты". На работе так устаёшь от официоза. Имею я право побыть "просто Леной" хотя бы сейчас. А, Ирин?

   - Конечно, прости. Как ты живёшь, Лен, после...

   - ...Андрея, ты хотела сказать? Как тебе сказать? Живу. Сначала было странное чувство. Я и верила, и не верила в то, что он смог, посмел... Ты ведь ещё не всё знаешь: он просил прописать его в моей квартире, говорил, что ему нужна временная прописка, чтобы найти работу получше. То есть, если бы я согласилась, я была бы следующей жертвой, понимаешь? В какой-то мере ты спасла мне жизнь, и я теперь у тебя в долгу.

   - Ну что ты, Лен. Мы обе стали его жертвами. Я знаю, каким он мог быть, когда хотел...

   - Да, Ирин. Ты права. Я знаю, - и взгляды женщин встретились, и каждая прочитала в глазах другой то, что непринято обсуждать между соперницами. Ночи страсти, словечки и привычки, утренние ритуалы с завтраком в постель, лепестки роз и лазурные волны заморских пляжей, лижущие ступни... И когда к горлу подступила горечь от предательства любимого человека, Елена протянула руку Ирине, и та судорожно её сжала, выдохнув весь негатив, увидев в Елене не соперницу, а такую же жертву. С сердца точно камень сорвался.

   - Ириш, оставь мне свой телефон. Я не обещаю, что мы станем подругами, но если тебе взгрустнётся, позвони, вот моя визитка, там все данные. И банкиршам бывает одиноко, - улыбнулась Елена, ответив на вопросительный взгляд Ирины: "Да-да, а почему, ты думала, я кинулась в омут страсти с Андреем, он же не моего круга человек. У меня другая тусовка: губернаторы, сенаторы... Ты понимаешь..." А тут простой агент по недвижимости, правда категории VIP, но это ничего не меняет. Простой маклер".

   - Лен, почему он это сделал?

   - Долги. Мы когда были в Монте-Карло, он буквально зависал в игровых залах. Но там много таких, я сама азартна. Я просто не знала масштаба трагедии. Ну, и ещё одно. Он жил за счёт женщин, хотя сам зарабатывал неплохо. Свои денежки он быстро спускал на девочек и фишки. А на мои деньги жил и тебя даже содержал, как оказалось...

   - Неправда, Лен, я работала. Всегда. И неплохо зарабатывала.

   - Но недостаточно для того, чтобы жить в пятизвёздочном отеле в Ницце или гулять по Парижу, миловаться в гондоле в Венеции, правда же?

   - Это были твои деньги? О, нет! Я верну...

   - Не нужно. Пусть это будет компенсацией за твои страдания. Даже суммируя все эти деньги, немалые, я всё равно в долгу перед тобой. Долг платежом красен, когда-нибудь и я тебе помогу. Ну, пока, удачи, Ириш, если что, ты знаешь, как меня найти, - и Лена исчезла так же внезапно, как и появилась, оставив Ирину не в самом весёлом расположении духа. Значит, все его подарки делались за счёт Лены. Стыд-то какой! И ведь вернуть ничего нельзя, все побрякушки она снесла в церковь, уже давно, теперь они украшают образ Богородицы. Что ж, придётся оставить всё как есть, и идти дальше.

   Только куда? Пока у Ирины было не слишком много вариантов. Самым неотложным делом и самым ею оттягиваемым - было участие в свадебной церемонии Евгения. Несмотря на то, что Ирине в последнее время снились сплошные золотые пауки, она отмахивалась от предсказаний Ольгиного сонника, вещающих о скорой свадьбе. Главная причуда судьбы заключалась в том, что идти по венец предстояло не ей, а какой-то неизвестной счастливице, которой были уготованы все 33 удовольствия жизни с человеком, любовью которого так дорожила Ирина.

   День Ирины начинался с того, что она подходила к зеркалу в ванной комнате и, глядя в глаза своего двойника из зазеркалья, говорила: "Зачем ты мучаешь себя? Зачем позволяешь себе мечтать о Евгении, представлять его глаза, его руки, ощущать поцелуи на своей коже? Всё это отныне не твоё и никогда твоим не было, так зачем?" Затем она шла на кухню, через силу пила молоко, которое не любила с детства, принимала витамины и ехала на работу. Иногда на лобовое стекло её машины слетал опавший лист, и этот маленький отщепенец напоминал ей о том, что всё проходит, даже любовь.