Тем самым укрыв мою малышку от вселенского зла, которое стояло рядом с нами.
- Но без них, - добавил я, зверским взором исподлобья посмотрев на отца.
- Зря ты так ко мне относишься, - вдохнул наигранно Люцифер. - Я единственный кто любит тебя не за внешность и красоту...
- А за душу, - с насмешкой покачал головой я. - Уходи!
- Почему ты так со своим отцом? - была поражена Инна когда "дедушка" наконец свалил.
И еще очень хорошо, что через парадную дверь, а не провалился сквозь землю как обожал это делать.
Как же правильно завуалировать информацию для малышки и объяснить, что этот чудесный дедушка несет для нее опасность? Что он даже не человек, а суть, которая хуже чем самый опасный серийный маньяк. Как донести до моего хрупкого человечка который не так давно испытал на себе лишь маленькую толику того из чего состоит мой отец и уже не хотела жить...
- Инна ни в коем случае и никуда не смей ходить с ним!!! Куда бы он тебя не позвал. Даже если начнет убеждать что отвезет тебя ко мне на работу...
- Папа я ничего не понимаю, - обескураженная Инна присела на диван.
А я метался по холлу как разъяренный тигр по клетке. Как мне ее уберечь от всех на свете прямо здесь и сейчас? Я ощущал себя загнанным в тупик как мать болеющего дитя, которому не могут помочь врачи и его оставшиеся минуты жизни кончаются. И пока я рыскал в себе выход и ответ на главный терзающий вопрос жуткое опасение за мою девочку сжирало меня безжалостно.
Только что неожиданно лично для меня зазвонил домашний телефон, и я поспешил снять трубку.
- ... Да, Лех это я... Что? Как так? - я изобразил необузданное потрясение, когда коллега сообщил, что обезглавленное тело принадлежит нашей медсестре Кате. - Да как же так? Бедняжка... А кто еще с нашей улицы? Даже по имени не узнаю. Не знаю, - врал я.
Положив телефонную трубку на базу, я поднес ладони к лицу. Ну ладно допустим, Катя не сильно волновала мою девочку, но, сколько мне придется утаивать о смерти подруги Инны? Я уверен, это станет сильным ударом для моей малышки...
- Пап я решила пойти учиться как Ира. Завтра же ей об этом сообщу.
Я, всеми силами пытаясь взять себя в руки, развернулся и невозмутимо посмотрел на Инну.
- Пап что-то случилось?
- Да нет, а что? Всего лишь случай в морге... Одно тело принадлежит кое-какому сотруднику в нашем госпитале.
- Это не Катя? Та, которая приходила к тебе в гости.
Я вдруг решил рассмеяться, правда, вышло несуразно. И еще махнул рукой:
- О нет, ты что. С чего такие мысли? Катя решила больше не изменять мужу и даже уволилась с работы.
Вот это я выпалил вранье. Как очередь с автомата.
- О, папа мне так жаль, - кинулась обниматься Инна.
Она хотела меня утешить. Инна думала, что я расстроен тем, что моя личная жизнь не сложилась с медсестрой. Инна не знала, что меня не интересовали, безусловно, ни одни отношения с противоположным полом после смерти Карины.
- Инн я тут посоветовался сам с собой и решил, что нам никто не нужен!
Вот тут я не врал! Вот тут я как истину глаголил. Мне никто не нужен кроме малышки, которая, обнимая меня, даровала покой. Заполняла мое нутро уверенностью.
Растворяясь в сладком тепле наших объятий, я в конечном итоге ощущал себя полноценным, отчего было проще в миллион крат действовать дальше!
До Инны я являлся себе бабочкой с оторванными крыльями и тогда попытки взлететь сводились к нулю... А в данное время я парю рядом с Инной. И парю с легкостью не отягощенный грузом утрат.
- Пап мне снился страшный сон про эту Катю, - посмотрела на меня Инна жалостливо, все еще находясь в моих объятиях. - Когда в нашем холле дрались те два монстра, Катя голая и переломанная лежала здесь на полу... Прям где мы стоим.
Я почувствовал, как малышку передернуло. И сильнее прижал ее к себе.
С этой минуты во мне что-то перемкнуло. Я больше ни в коем случае не буду убивать невинных! Отныне жертвами послужат истязатели рода людского.
В полночь, убедившись, что Инна спит крепким сном я с превеликим наслаждением и с невыносимым желанием отправился на охоту! Я стремился убивать до умопомрачения, вот теперь я порывался терзать и мучать тела этих ничтожеств.
Как вдруг раскрыв входную дверь, я увидел на пороге братика Похоть. И меня окутала сладострастная волна блуда. Да и брат, как правило, выхоленный, на пантах, одетый с иголочки. И его очи так же не обузданные дьявольские светившие зеленым светом. Цвета зрелой мякоти киви и как крохотные семена фрукта - зрачки моего сородича. И ни один самый рьяный маньячела не сравнится с Похотью, когда тот выходит добывать души грешников для отца.
- Да вы заколебали все ко мне приезжать, - вскипел было я. - Вам тут, чем намазано? Кровью?
- Брат спаси! Необходима твоя помощь! Моя сила пропала... Я не могу больше убивать.
- Да, собственно говоря, что же это... - смилостивился я.
В отличие от Убийства Похоть мягче, и даже я бы сказал слабее в силу своих сил. Всяко же труднее склонить человека к смертельному блуду, проиграть роли настроить третьих лиц на казнь. Чем положим мне или Убийству. Мы можем без всяких прелюдий забрать душу у смертного.
- Как ты потерял силу? - вскрикнул я, хотя как раз сейчас слушать ответ не хотел. - Проходи... Так стой! В моем доме живет девушка. Смертная. Не смей на миллиметр к ней подходить!
