-А ты сам?
-Я тебе правда нужен? -рассмеялся двойник.
И на этот вопрос уже мне пришлось отмолчаться.
-Останусь со стариками, -сказал двойник.
-Вы все сошли с ума!
-Может быть, -согласился двойник. -Но это наш собственный выбор.
-Ждите, я приеду, -пообещал я.
-Уверен, что хочешь сделать это?
-Не могу позволить вам всем совершить коллективное самоубийство.
Он хотел сказать что-то ещё, но я уже выключил телефон, вытащил из него батарею и выбросил остатки в ближайшую урну. Пришлось звонить Ларисе с другого аппарата, сказать откуда забрать вездеход и предупредить об отъезде на пару дней.
Внутри меня всё кипело. Мысленно я возмущался и ругал своих родственников. Как так, ведь я придумал способ их спасти! Почему они отказываются? «Не хотим занимать чужое место. Спасать нужно молодых и сильных, а не слабых и старых» - в этом весь папа. Но как он не может понять, что мне наплевать на каких-то там неизвестных мне лично молодых и сильных, в отличии от моих собственных родителей. Или он понимает? И всё равно отказывается от спасения не желая занимать чужое место. Папа, папа - ты слишком хороший человек. Пусть весь мир рухнет в бездну, но погибнуть тебе я не позволю!
Купить билеты на ближайший поезд до города с собственным аэропортом, также как и на ближайший самолёт, не представляло проблему. Мир вокруг продолжал жить обычной жизнью, не догадываясь о том, что последний отсчёт уже запущен. У меня немного получилось поспать в поезде и подремать в самолёте. По прилёту я взял такси прямо из аэропорта за совершенно сумасшедшие деньги, но мне было наплевать. Выданная Мокошью бесконечная банковская карточка сработала и на этот раз.
Знакомый район, двор, дом. Родная многоэтажка в которой прошло моё детство. Старый лифт скрипел, но исправно поднял меня на нужный этаж. Вот дверь родительской квартиры. Совсем не изменилась за прошедшие пару лет. Я замялся у входа. Провёл рукой по подбородку нащупав лёгкую щетину. Вот так не видел родителей почти два года, а собираюсь вломиться к ним небритым, грязным, с дороги, и с безумными глазами. В то, что у меня сейчас совершенно безумные глаза я уверен без всякого зеркала. Впрочем, это я уже давно не видел родителей, а они должны были разговаривать со мной буквально на днях. Точнее не совсем со мной, а с моим двойником, ну да ладно.
Глубоко вдохнув, как будто перед прыжком в воду, звоню в дверной звонок.
Напрягшись, жду. Дверь открывается. Довольно быстро, но мне показалось будто прошли часы, если не дни.
Наконец дверь открылась. Вижу прихожую в родительской квартире. Здесь почти ничего не изменилось. Разве только на стене, под часами, добавилась какая-то дурацкая картина, изображающая поющего на ветке в зимнем лесу глухаря.
Загораживая проход в квартиру родителей стоит мой двойник. Вот он изменился довольно сильно. Или я просто не привык видеть себя со стороны? Когда смотришь на другого человека это совсем не похоже на то, как смотришь в зеркало. Он это я двухгодичной давности. Вот только два последних года мы прожили совсем по-разному, и они сильно изменили нас. Поставь нас сейчас рядом и покажи постороннему человеку, тот, может быть, и не признает в нас близнецов. Просто двое сильно похожих людей. Разная одежда. Разные причёски. Разница в выражении лица и смотрим мы друг на друга одними и теми же глазами, но, похоже, по-разному.
А он довольно пухловат, мой двойник. Интересно, это он в последнее время так разожрался или тренировки под руководством специалистов оперативного отдела в тренировочных залах в подземном городе заставили меня сбросить лишний жирок?
-Так и думал, что придёшь сразу сюда, -поприветствовал меня двойник. -Входи, чего стоишь.
Я вошёл в родительскую квартиру, словно в собственное прошлое.
-Подожди, -придержал он меня за рукав, когда я разулся и собирался пройти в зал. -Дай пойду первым. Подготовлю их.
Он прошёл мимо меня, и я услышал из зала его голос: -Мама, папа, помните вчера рассказывал фантастическую историю о двойниках? Вы в неё, закономерно, не поверили. В коридоре сейчас стоит мой двойник. Он приехал убедить нас всех переехать в бомбоубежище, я рассказывал. Он сейчас войдёт. Пап, мам, вы готовы? Если что, ваши лекарства здесь, в тумбочке, у меня под рукой. Готовы? Эй, второй я, давай, входи.
Ступая по побитому жизнью, вытоптанному ковру, я вошёл в ярко освещаемую солнцем, через большие чистые окна, комнату. Слева от меня письменный стол. На столе ваза с искусственными цветами. Если идти дальше прямо, то через пару шагов я упрусь в заслонявший половину стены шкаф-стенку. Он всё такой же несуразно большой и сверкающий множеством бокалов, тарелок, чайников и прочей посуды на своих полках за стеклянными дверцами. Если развернуться вправо, там будет стоять диван. На диване сидят родители. Двойник замер рядом с ними, будто разделяя меня и их.
Говорю: -Сам ты «второй»!
Нахожу в себе силы поднять голову. Смотрю на них и вижу, как сильно они постарели.
-Здравствуй мама и папа здравствуй. Как сильно по вам соскучился!
Они поверили. Сложно не поверить, когда мы, с двойником, стоим рядом. Мама трепала меня за щёку и сокрушалась о коротко остриженных волосах. Папа сначала смотрел со стороны. Понукаемый двойником задал мне несколько вопросов ответы на которые знали только он и я. Правда я, теперь, в двойном экземпляре.
-Феноменально, -пробормотал наконец папа и выпил вместо лекарств рюмку водки из покрытой пылью бутылки которую достали из глубин всё того же монструозного шкафа-стенки.
День понемногу клонился к вечеру. Мы сидели за разложенным столом в зале, и мама всё сокрушалась, что мало приготовила, ведь она рассчитывала на одного меня, а получила двоих. Я рассказал родителям и двойнику практически всё. Всё то, что Мокошь запретила кому-либо рассказывать, опасаясь, чтобы о её нелегальном копировании НПС не проведал могущественный Арбитр. Но мне было сейчас плевать на все запреты и угроза оказаться стёртым из реальности, на фоне начинающейся третьей мировой войны, как-то блекла и не особенно впечатляла.
