Мистер Снегсби берет книгу из несгораемого шкафа, снова старается проглотить кусок хлеба с маслом, который, должно быть, застрял у него в горле, и, косясь на копию свидетельских показаний, водит правым указательным пальцем по странице сверху вниз.
- Джуби... Пекер... Джарндис... Джарндис! Нашел, сэр, - говорит мистер Снегсби. - Ну конечно! Как это я запамятовал! Эту работу, сэр, сдали одному переписчику, который живет по соседству с нами, по ту сторону Канцлерской улицы.
Мистер Талкингхорн уже увидел запись в книге, - нашел ее раньше, чем мистер Снегсби, и успел прочесть за то время, пока указательный палец полз вниз по странице.
- Как его фамилия? Немо? - спрашивает юрист.
- Немо, сэр. Вот что у меня записано. Сорок два полулиста. Отданы в переписку в среду, в восемь часов вечера; получены в четверг, в половине десятого утра.
- Немо! - повторяет мистер Талкингхорн. - "Немо" по-латыни значит "никто".
- А по-английски это, вероятно, значит "некто", сэр, - вежливо объясняет мистер Снегсби, почтительно покашливая. - Это просто фамилия. Вот видите, сэр! Сорок два полулиста. Сдано: среда, восемь вечера; получено: четверг, половина десятого утра.
Уголком глаза мистер Снегсби увидел голову миссис Снегсби, заглянувшей в дверь лавки, чтобы узнать, почему он сбежал во время чаепития. И мистер Снегсби кашляет в сторону миссис Снегсби, как бы желая ей объяснить: "Заказчик, душенька!"
- В половине десятого, сэр, - повторяет мистер Снегсби. - Наши переписчики, те, что занимаются сдельной работой, довольно-таки странные люди, и возможно, что это не настоящая его фамилия; но так он себя называет. Теперь я припоминаю, сэр, что так он подписывается на рукописных объявлениях, которые расклеил в Рул-офисе, в Суде королевской скамьи *, в камерах судей и прочих местах. Вам знакомы такого рода объявления, сэр: "Ищу работы..."?
Мистер Талкингхорн смотрит в окошко на задний двор судебного исполнителя Ковинса и на его освещенные окна. Столовая у Ковинса расположена в задней части дома, и тени нескольких джентльменов, попавших в переплет, переплетаясь, маячат на занавесках. Мистер Снегсби пользуется случаем чуть-чуть повернуть голову, взглянуть на свою "крошечку" через плечо и, еле шевеля губами, объяснить ей в свое оправдание, что это - "Тал-кинг-хорн... бо-гатый... вли-я-тель-ный!"
- А раньше вы давали работу этому человеку? - спрашивает мистер Талкингхорн.
- Ну конечно, сэр. В том числе и ваши заказы.
- Как вы сказали, где он живет? Я задумался о более важных вопросах и прослушал.
- По ту сторону Канцлерской улицы, сэр. Говоря точнее, - мистер Снегсби снова делает глотательное движение, словно никак не может одолеть кусочек хлеба с маслом, - он снимает комнату у одного старьевщика.
- Можете вы немного проводить меня и показать этот дом?
- С величайшим удовольствием, сэр!
Мистер Снегсби снимает нарукавники и серый сюртук, надевает черный сюртук, снимает с вешалки свой цилиндр.
- А! Вот и моя женушка, - говорит он громко. - Будь добра, дорогая, прикажи мальчику присмотреть за лавкой, покуда я провожу на ту сторону мистера Талкингхорна. Позвольте представить вам миссис Снегсби, сэр.. - Я вернусь сию минуту, душенька!
Миссис Снегсби кланяется юристу, удаляется за прилавок, следит за спутниками из-за оконной занавески, крадется в заднюю комнатку, просматривает записи в книге, которая осталась открытой. Ее любопытство явно возбуждено.
- Дом, как вы сами увидите, сэр, очень уж неказистый, - говорит мистер Снегсби, почтительно уступив узкий мощеный тротуар юристу и шагая по мостовой, - да и человек этот, то есть переписчик, тоже очень неказистый. Впрочем, все они какие-то дикие, сэр. Этот хорош хоть тем, что может совсем не спать. Прикажите, и он будет писать без передышки.
Теперь уже совсем стемнело, и газовые фонари горят ярко. Натыкаясь на клерков, спешащих отправить по почте дневную корреспонденцию, на адвокатов и поверенных, возвращающихся домой обедать, на истцов, ответчиков, всякого рода жалобщиков и толпу простых людей, чей путь вековая судебная мудрость перегородила миллионом препятствий и, мешая им выполнять их самые несложные будничные дела, заставляет этих людей вязнуть в трясине судов "общего права" и "справедливости" и в той родственной ей таинственной уличной грязи, которая создается неизвестно из чего и которой мы обрастаем неизвестно когда и как, - а мы вообще знаем о ней только то, что, когда ее накопится слишком много, мы считаем нужным ее отгрести, - натыкаясь на всех этих встречных, поверенный и владелец писчебумажной лавки подходят к лавке старьевщика складу бросовых, никому не нужных товаров, - расположенной у стены Линкольнс-Инна и принадлежащей, как объясняет вывеска всем тем, кого это может интересовать, некоему Круку.
- Вот где он живет, сэр, - говорит торговец канцелярскими принадлежностями.
- Значит, вот где он живет? - равнодушно повторяет юрист. - Благодарю вас, до свиданья.
- Разве вы не хотите войти, сэр?
- Нет, спасибо, не хочу; я пройду прямо домой, на Линкольновы поля. Спокойной ночи. Благодарю вас!
Мистер Снегсби приподнимает цилиндр и возвращается к своей "крошечке" и своему чаю.
Но мистер Талкингхорн не идет домой на Линкольновы поля. Он проходит немного вперед, поворачивает назад, возвращается к лавке мистера Крука и входит в нее. В лавке полутемно; на подоконниках стоят две-три нагоревшие свечи; старик хозяин с кошкой на коленях сидит в глубине комнаты у огня. Старик поднимается и, взяв нагоревшую свечу, идет навстречу гостю.
- Скажите, ваш жилец дома?
- Жилец или жилища, сэр? - переспрашивает мистер Крук.
- Жилец. Тот, что занимается перепиской.
Мистер Крук уже хорошо рассмотрел гостя. Он знает юриста в лицо. Имеет смутное представление о его аристократических связях.
- Вы хотите его видеть, сэр?
- Да.
- Я сам вижу его редко, - говорит мистер Крук, ухмыляясь. - Может, вызвать его сюда, вниз? Только вряд ли он придет, сэр!
- Тогда я поднимусь к нему, - говорит мистер Талкингхорн.
- Третий этаж, сэр. Возьмите свечу. Сюда, наверх! Мистер Крук, стоя с кошкой на нижней ступеньке лестницы, смотрит вслед мистеру Талкингхорну.
