Чуть больше года назад я еще ни сном, ни духом не ведала, с чем мне предстоит столкнуться и чем я буду после этого заниматься. В преддверии тридцатилетнего юбилея я являла собой типичное олицетворение серой мыши и бледной моли в одном флаконе, да и профессия у меня была на тот момент соответствующая – я скромно трудилась в одном из местных вузов на кафедре английской филологии и ежедневно ловила сочувственные взгляды своих коллег. При всем моем уважении к родителям, я так и не смогла припомнить за ними ни малейших задатков пресловутой гениальности, и потому всегда недоумевала, с чего это вдруг матушке-природе вздумалось столь откровенно отдохнуть на их единственном отпрыске. Тем не менее, факт оставался фактом: на мне одинаково сэкономили как при раздаче привлекательной внешности, так и в процессе распределения хоть каких-нибудь заметных талантов. О таких женщинах, как я, обычно говорили с использованием красноречивого эпитета «никакая», и если в юности я еще предпринимала попытки по некоторому усовершенствованию внешнего вида за счет броского макияжа и облегающей одежды, то с возрастом стала уделять преображению все меньше внимания. Я отказалась от ношения контактных линз, перешагнула через стеснение и вернулась к очкам, перестала экспериментировать с волосами, остановившись на родном рыжеватом оттенке и неизменном «конском хвосте», окончательно переключилась на удобные и практичные брючные костюмы, а вместе с провокационными мини-юбками и декольтированными блузками в утиль отправились заодно и туфли на шпильке. Когда количество моих разочарований превысило все допустимые пределы, я нашла в себе мужества посмотреть в зеркало, а потом заглянуть внутрь себя и, наконец, признать за данность: сколько бы я себя не приукрашивала, сколько бы не лезла вон из кожи в надежде устроить свою личную жизнь, результат останется на прежнем уровне: в « образе» меня так и будут самозабвенно клеить пикаперы, бесследно исчезающие после первой ночи с клятвенным обещанием обязательно позвонить, а в обычной жизни на меня в лучшем случае польстится закомплексованный очкарик, подвизающийся на соседней кафедре и настолько привыкший жить под крылышком у своей мамаши-наседки, что собственная семейная жизнь вечно будет стоять для него на второстепенном плане.
Дабы разнообразить свой унылый быт, я охотно согласилась на предложение поработать в Адмире и без сожаления покинула столицу. В итоге перемена мест слагаемых предсказуемо не отразилась на значении суммарной величины – новый коллектив настолько слабо отличался от предыдущего, что порой меня одолевала предательская мысль о тайном применении клонирования в педагогической среде. Ну а когда мне доверили читать аналогичный набор учебных дисциплин, я с горечью поняла, что от себя не убежать – я продолжала выполнять ту же самую работу, что и в столице, но уже без особого рвения, и, казалось, мою не столько размеренную, сколько застойную рутину, больше ничего не способно нарушить. Полное отсутствие пробивного характера автоматически ставило крест на моей карьере и я трезво оценивала свои перспективы – серая мышка не имела шансов подняться по иерархической лестнице, и венцом ее достижений должно было стать лишь постепенное превращение в канцелярскую крысу. Если в столице кое-кто еще помнил меня как заядлую тусовщицу с феерическим начесом и на умопомрачительных каблуках, то в Адмире у меня с самого начала сложилась репутация занудной дурнушки, которой на роду предначертано пополнить внушительную армию старых дев. На первых порах я еще пробовала знакомиться, зависала на сайтах, ходила на свидания вслепую, но мало-помалу мне это надоело – когда тебе стабильно не везет, и мужчины твоей мечты все равно выбирают не тебя, остается только научиться ценить свое одиночество и воспринимать его в качестве личной свободы. И все бы, в сущности, было ничего, но постепенно в дополнение к умению самостоятельно забивать гвозди и чинить протекающую сантехнику, я приобрела желчный цинизм, нередко перемежаемый злой иронией, что вовсе не увеличивало моей популярности у мужчин.
На вашем месте у меня бы непременно возникло весьма закономерное недоумение: и правда, зачем давно смирившемуся со своим одиночеством «синему чулку» заниматься самообманом и носить обручальное кольцо на безымянном пальце? Тешить уязвленное самолюбие? Беречь себя от досужих сплетен и навязших в зубах советов от возомнивших себя профессиональными свахами подружек? Да, и это тоже, но ключевая причина крылась несколько в другом: тогда как уже упоминавшиеся выше мужчины моей мечты игнорировали меня с завидным постоянством, на улицах Адмиры я регулярно отбивалась от нетрезвых ухажеров, озабоченных тинейджеров и прочей маргинальной шатии –братии, почему-то считающей своим священным долгом вступить со мной в душевную беседу и завершить ее у меня дома за чашечкой чего-нибудь крепкоалкогольного. Наличие кольца многих ставило на место, а угроза позвать гипотетического супруга, обычно описываемого мною в виде гибрида Отелло с Кинг-Конгом, заставляло трусливо поджимать хвост и стремительно отступать от греха подальше. Стоит отметить, что утреннее происшествие блестяще подтвердило сей непостижимый парадокс: нечто во мне безудержно влекло неадекватных граждан, одновременно отпугивая приятных во всех отношениях молодых людей. Так неужели кто-то до сих пор удивляется, что в конце концов я предпочла носить фальшивую «обручалку» реальному супружеству с одним из таких духовно богатых претендентов?
Неизвестно, в кого бы я превратилась еще через пару лет состоящей исключительно из перемещений между домом и работой жизни (лично я с легкостью допускала возможность, что от тоски я бы вскоре приобрела очки в роговой оправе, собрала бы волосы в дульку и пересмотрела гардероб в сторону бесформенных хламид), но тягомотной работе в адмирском вузе, грозящей убить во мне остатки оптимизма и безжалостно покончить с женственностью, неожиданно пришел конец. И это произошло после того, как в дипломатическом представительстве государства Эмайн в Адмире открылись вакансии сотрудников.
Эмайн, точнее Эмайн-Аблах… Еще недавно я рассказывала своим студентам о мифическом Авалоне, легендарном «острове плодов, который ещё именуют счастливым», и почти сотенная аудитория заинтересованно внимала древним преданиям кельтских племен. На кафедре я специализировалась на британской истории и по долгу службы изучала также и фольклор, но кто мог предположить, что «острова блаженных», многократно фигурирующие в мифологии практически всех существующих народов, окажутся далеко не выдумкой? И уж даже самые отчаянные фанатики навряд ли поручились бы за то, что король Эмайна примет решение установить дипломатические отношения с ведущими странами внешнего мира.
В Эмайне наше измерение называли Олвэт, и последние контакты между двумя параллельными мирами датировались примерно пятым веком, причем, сохранившиеся исторические хроники косвенно свидетельствовали в пользу достоверности этого неоднозначного утверждения. Летописцы благоразумно умалчивали о поводе к закрытию границы Эмайна и Олвэта, но логическое сопоставление фактов говорило о том, что абсолютная изоляция от внешнего мира была для королевства вынужденной мерой, направленной главным образом на предотвращение угрозы вооруженного вторжения со стороны Олвэта. Острова Блаженных перестали быть приютом избранных, и чтобы в Эйман не хлынули орды захватчиков, король распорядился навсегда огородить свою страну непроницаемой магической стеной. Ну вот, отлично, я уже слышу топот бесчисленных ног – это толпа воинствующих скептиков и материалистов на всех парах несется громить наивных обывателей, поверивших, что прибывшая из параллельного мира делегация – всего лишь кучка хитроумных аферистов, разработавших план по собственному обогащению. Каюсь, грешна, я и сама была в этой толпе, правда, мне эмайнийцы представлялись в большей степени иллюзионистами, чем мошенниками, и я считала, что эта грандиозная мистификация заслуживает огромного восхищения. Всеобщий скептицизм разом поугас, когда ООН официально объявила о полноправном членстве королевства Эмайн, признанного сразу всеми мировыми правительствами. Естественно, ни о каком волшебстве и колдовстве речь на высшем уровне даже не велась – более того, термин «магическая стена» широко использовался только самими эмайнийцами, в нашем обиходе слово «магия» старательно избегалось, зато за последний год лишь ленивый не слышал загадочной формулировки «торсионный генератор» и, по-моему, уже в самых дремучих уголках Земли на разных языках звучало словосочетание «пространственно-временные проколы». В общем, если поначалу контакт с Эмайном вызвал на планете массовую истерию и буйный расцвет нетрадиционных религиозных течений, то после визита генсека ООН вместе с главами пяти наиболее влиятельных мировых держав и торжественного открытия дипломатических миссий, к новым соседям стали постепенно привыкать.
