— Что думаешь? — озадаченно спросил командир. Приклад «калаша» чуть упирался в плечо; ладонь легла под подствольный гранатомёт. — Ты был там. Чего нам ждать?

Пустынник коротко выдохнул, изъял из кобуры «Гюрзу». Осмотрев, вернул в чехол. Привычка хвататься за личное оружие выработалась на юге, в десятках километров по ту сторону тумана. В Эмирате любая тревога грозила смертью, а всякое предчувствие оборачивалось реальными проблемами.

— В оружейке видел «Печенег», — припомнил эмиссар. — Доставайте. И автомат мне выдайте.

— Насреддин, слышал? Быстрее!

Солдат снялся с позиции и побежал к коридору со складскими помещениями. Никита тем временем подошёл к окну, устремив встревоженный взор к горизонту. Монастырь находился на небольшом возвышении, и отчасти это давало защитникам преимущество.

— Атаковать будут с юга, — начал разведчик. — Если подойдут с флангов, заметим, но там, говоришь, минные поля. Они не идиоты; для начала пустят мелкие группы, разведать пути. Основные силы выдвинутся за ними. Власть в Эмирате делят амиры джамаатов, но каждый из них слаб по отдельности и нападать не будет. Мы имеем дело или с союзом, или с теми, кому другие не нужны. Скорее всего, против нас идёт джамаат «Вафат Алькуффар».

— И как это переводится?

— Смерть неверных, — прикрикнул появившийся из коридора Сулайманов. Оставив на полу пулемёт и АК-12, он бросился обратно, за боеприпасами.

— Суки, — гневно выругался Андрианов. — Неверные, стало быть, мы.

— Эти уроды куда опаснее любого другого джамаата, — продолжил Пустынник. — Перед боем не брезгуют каптогоном[3], так что об осторожности с их стороны забудь. Дефензива научила, как и единых. Зачисткой эмиссаров занимались именно они.

— Что насчёт снаряги?

— Если УВП и сделало что-то правильно, так это вовремя изъяло армейское вооружение. Но осталось много с ментовских складов, да и схронов было достаточно. В основном, короткоствольные «ксюхи». Может, что-нибудь с оптикой, сам видел. Крупно не повезёт, если притащат РПГ.

Неожиданно раздался треск рации. Никита, чуя неладное, снял устройство с пояса.

— Товарищ капитан, приближаются! — прохрипел сквозь эфир голос Егора.

— Сколько?

— Один!

Командир поднял висевший на шее бинокль, вгляделся.

— И правда… Переговорщик? Пойду пообщаюсь.

— Я с тобой. — Пустынник подобрал автомат.

— Никак нет. А вдруг там шахид? Нас подорвёт, так парням втроём отбиваться?

— Я знаю их язык и нравы. Пойду один.

— Вот этого я точно допустить не могу. Ладно, посмотрим, чего хотят эти правоверные сволочи, — и приказал в рацию: — Альпиец, прикрывай. Если дёрнется, снеси ему голову.

Они отворили массивные деревянные двери и вышли на холодный терпкий воздух болот. Несло гнилью и сыростью, но солдат это не волновало. Тьма окончательно рассеялась под натиском восходящего солнца. Однако холод остался; он овевал людей, будто дышал на них скорой кончиной. Глина противно чавкала под берцами, оставляла следы на одежде. Лишь шлепки обуви о почву худо-бедно разбавляли зависшую вокруг тишину. Пустыннику думалось, что спустя час, а то и меньше, здесь воцарится канонада.

Он действительно был один. Невысокий, худой, в зелёном лесном камуфляже, вокруг головы повязана грязная чалма. Разведчик сразу приметил нарукавную повязку: чёрную ткань с белой вязью. Смуглая кожа напоминала хлюпающую под ногами глину. В руках, как и предполагал Пустынник, тряслась «ксюха». Похоже, он боялся или находился под кайфом; в любом случае руки дрожали, а ноги путались в собственной походке. Наконец они встали в пяти метрах друг от друга; недобрые взгляды внимательно изучали противников; переводчики огня давно зафиксированы на режиме очередями.

— Бисмил-ля р-рахмани рах-хим, — нараспев произнёс посланец. — Мир иноверный воины-крестоносцы.

— Маршалла, — бросил в ответ Пустынник. — От чьего имени ты говоришь?

— Мне прислаль великий шейх Мухиддин аль-Ичкари, амир «Вафат Алькуффар». Ты знать это имья?

— Знаю. Чего хочет шейх?

— Он предложиль уходить без стволы. Всевышний велель забрать наши земля назад. Мухиддин даёт жить, иншалла.

Андрианов, до этого момента хладнокровно наблюдавший за переговорами, невольно обернулся к монастырю. Мысль о жизнях парней на мгновение завладела командиром, но в игру тут же вступил долг офицера.

— Врёшь, — сверля взглядом переговорщика, бросил Пустынник. — Мухиддин аль-Ичкари никого не оставляет в живых. Мои друзья тому подтверждение. Лин наста́слимъя, муртад[4].

Враг оскалился омерзительной улыбкой, обнажив чёрные гнилые зубы. Как любой шакал, он чувствовал приближение кровавой жатвы.

— Оминь. Амир предвидель это. Готовься к война, кафир. Вафат Алькуффар!

Гонец насмехался в каменные лица временщиков. В сложившихся обстоятельствах он явно считал себя выше и будущих лет пророчил больше. Что до двух мертвецов, рьяно ухватившихся за монолитную твердыню, то вскоре правоверный перережет им глотки во имя Всевышнего.

Обозлённый Никита до посинения в пальцах сжал автомат, приподнял дуло чуть выше.

— Уходим. — Эмиссар схватил командира за локоть и потянул обратно к монастырю. — Чёрта с два выйдем без оружия. В лучшем случае отрежут головы, в худшем — невольничий рынок. Зато теперь мы всё знаем.

Тем временем зашагал назад и посланец джамаата, нести весть о начале джихада.

— Что мы знаем? — нервно спросил Андрианов.

— Они пришли за границей. Хотят взять монастырь и завладеть нейтральной полосой. Юг перейдёт к Эмирату, а для Управления это смерть. Взять форпост мы им не позволим. Да, товарищ капитан?

— Так точно. — Никита зашагал быстрее. — Нужно подготовиться к обороне и сообщить в штаб.

У дверей их встречал Насреддин с «Печенегом» наперевес. Солдат успел заправить пулемётную ленту и, более того, подготовить запас. Возле входа валялся заполненный чем-то военный рюкзак; его растопырило во все стороны. Запасной план, как ответил Сулайманов на немой вопрос командира. В коридоре стояли цинки с патронами, заряды к подствольнику, гранаты. Разведчика ждали бронежилет и разгрузка; до сих пор на нём сидела только военная форма и абсолютно никакой защиты. Егор методично снаряжал магазины для «калашей».

— Что с подмогой?

— Товарищ капитан, он… сказал больше не беспокоить, — будто оправдывался связист.

— Как так, мать его?! Ты обо всём доложил?

— Так точно! Говорит, нет доказательств.

— Невозможно, — вмешался Пустынник. — Генштаб не может так реагировать. Пошли наверх!

Эмиссар чуть ли не силой потащил Егора за собой. С колокольни невооружённым глазом можно было разглядеть, как вдали передвигались тёмные пятна: на границе скапливались вражеские силы. Сам факт появления вооружённых террористов у подходов к форпосту означал одно: Эмират окончательно и бесповоротно объявил войну Временному правительству. Так случается, когда один снующий вокруг хищник вожделенно почуял кровь другого: более крупного, но раненого и на отпор неспособного.

Связист в который раз засел за радиостанцию, потянулся к переключателям, но его остановил разведчик.

— Измени частоту.

Настроив параметры под диктовку Пустынника, Егор вложил микрофон в протянутую руку и отошёл назад, словно из чувства уважения к чужим тайнам, особенно государственным.

— Майор Стеценко, секретная линия, приём. Назовите позывной, — раздалось сквозь треск и шорох. Впрочем, было заметно, что на этом канале помех стало куда меньше.

— Эмиссар Пустынник. Код идентификации: Варвара Петрашевская. А теперь слушай меня, сука Стеценко, и только попробуй оборвать связь. На южной границе собирается личный состав противника в количестве до пятидесяти человек. Опознаны как боевики запрещённой организации «Вафат Алькуффар». Я напомню: её лидер, Мухиддин аль-Ичкари, ответственен за половину всех терактов на территории Временного правительства. Настроены крайне агрессивно. Долго не продержимся. Требую поддержки с пограничного гарнизона. Всё слышал?