Почему-то и в этой автобиографии, и в ряде других документов, оказавшихся в нашем распоряжении, напрочь отсутствуют какие-либо конкретные данные о родителях Павла — в них нет самого элементарного, то есть нет даже их имён и отчеств, нет дат рождения и кончины. По счастью, мы имеем возможность восполнить этот пробел на основании домашнего архива семьи Фитиных.

Итак, отцом его был Михаил Илларионович Фитин, родившийся в 1880 году; матерью — Евдокия Максимовна Фитина, 1882 года рождения.

Павел был первенцем, к тому же единственным мальчиком в семье, потому как дальше, одна за другой, родились четыре дочери: в 1910 году появилась Феоктиста, в 1912-м — Ефросинья, в 1914-м — Павла, и ещё через два года — Анна.

Заглядывая вперёд, скажем, что после смерти отца в 1934 году Павел Михайлович, который к тому времени давно уже проживал в Москве, принял на себя роль старшего в семье — этакого главы «Фитинского клана». Сёстры переехали в Москву, где жили скромно, в основном — в коммуналках, и потом не все они в Москве остались. Того, чтобы влиятельный брат кого-то куда-то пристроил, такого не было. Во время войны кто-то из них служил в зенитчицах, кто-то работал «в оборонке». В отличие от брата, каждой из его сестёр была суждена долгая жизнь: Павла умерла самой молодой, семидесяти девяти лет от роду, Феоктисте и Ефросинье было за восемьдесят, Анна ушла в 2011 году, девяноста пяти лет.

Мать нашего героя, Евдокия Максимовна Фитина, прожила совсем не так много: она скончалась в 1952 году.

Вот, в принципе, и вся информация о «корнях» Павла Михайловича. Про его дедушек и бабушек — ни с отцовской, ни с материнской стороны — нам вообще абсолютно ничего не известно. К сожалению, у нас, в русских семьях, предков своих знают очень и очень плохо. Причина тому не только в традиционной «российской лени», о чём любят порассуждать некоторые, но и в том, что порой излишнее знание оказывалось воистину смертельно опасно. Какие-то «скелеты в шкафу» были спрятаны во многих семьях, и лучше было о том молчать — авось, пронесёт. Так и в Ожогине нам сказали, что есть такой слушок — но только слушок, и говорил об этом только кто-то один, — что во время Первой мировой войны отец Павла, Михаил Илларионович (сочетание-то какое!) Фитин, служил офицером в одном из драгунских полков, но доподлинно ничего не известно.

Совсем исключать подобный факт нельзя: Фитин был грамотным, а по тем временам, после катастрофических потерь, понесённых Русской армией в боях 1914—1915 годов, когда практически был выбит весь кадровый состав, этого было вполне достаточно для того, чтобы, невзирая на сословную принадлежность, быть направленным после призыва в школу прапорщиков и через полгода именоваться «вашим благородием». Или, за отличие, быть произведённым из вахмистров в офицеры прямо на передовой... Драгунских полков к 1917 году у нас, насколько помнится, было двадцать один, а всего кавалерийских полков было двести шестьдесят шесть, и в каком-то из них вполне мог некоторое время — например, до первого серьёзного ранения — послужить немолодой прапорщик Фитин. В каком полку именно, сейчас уже, разумеется, не найдёшь, ведь большинство полковых архивов безвозвратно утрачено. Тем более что вся офицерская служба реально могла занять пару-тройку недель, до первого ранения, после которого могли и списать вчистую... Но и в таком случае при советской власти на человека всё равно могло лечь несмываемое клеймо — «царский офицер», «золотопогонник», которое впоследствии способно было исковеркать жизнь не только его самого, но и близких к нему людей.

Конечно, сказанное — не более чем версия, основанная на туманном слухе, хотя, повторим, почему-то в анкетах и автобиографиях Павел Фитин о своих родителях почти ничего не пишет.

Но есть и другой вариант биографии Михаила Илларионовича: что, вроде бы, во времена колчаковщины он был в своих родных краях командиром сводного партизанского отряда (хотя одно совсем не исключает другого).

А вот — будем считать, что это всё-таки в опровержение первой из предложенных версий, — такой весьма любопытный документ:

Дано Ожогинского с/совета[33] Шатровского р-на Челяб. обл. на Фитина Павла Михайловича 1907 г. рожд. <дописано над строкой> По соц. происхождению сын бедняка крестьянина Имели до революции следующее х-во[34] изба ...еням Тетрадный листок, на котором написана характеристика, подшит в дело, слово полностью прочитать невозможно — А. Б. > лошад корова посевы до 2-х га С/хоз машин не имели Батраков не держали Наёмной силы не было После революции до 1920 х-во вышеизложеное 1920 году зашли в колхоз в пьянстве и хулиганстве не замечен в родстве раскулаченых и лишоных права голоса нет отец Фитина — участвовал против подавления банды Комунистическом отряде 1921 году Фитин Павел М. был арестован бандитами 1921 году что и заверяет

Ожогинский с/совет

Пред с/сов Фитин <подпись от руки>

Секретарь Залесов»[35].

Какие-либо знаки препинания в характеристике отсутствуют напрочь, дата написания не указана. Председатель сельсовета — это родной дядя Павла, брат его отца.

В известной нам автобиографии, датированной декабрём 1946 года, Фитин так описывал свою «дореволюционную жизнь»:

«Я до революции помогал родителям по хозяйству, а в 1920 году вместе с ними вступил в с/х коммуну. В коммуне в зимнее время я учился, а летом работал на разных сельскохозяйственных работах»[36].

Так что всё совсем как в популярной в то время — можно даже сказать, официальной — песне «Смело, товарищи, в ногу!..», которую пели на всех митингах и во время революционных праздников: «Вышли мы все из народа, дети семьи трудовой...» Именно к такой «семье трудовой» изначально принадлежал Павел Фитин.

Несколько слов о его родных местах. Хотя и принято говорить, что Фитин — уралец, но то село, в котором он родился, находится уже в Зауралье, на территории, прилегающей к восточному склону Урала. Это лесостепная зона, плоская равнина, гор здесь не видно... В начале XX века село Ожогино было большое и, очевидно, зажиточное — сейчас-то его население составляет немногим более трёхсот человек, в основном представители старшего поколения. Рядом с селом расположены два озера, неподалёку — лес. Очевидно, рыбалка и походы за грибами были для ребят главным развлечением...

Где стоял дом, в котором жили Фитины, как он выглядел, когда и почему исчез — сегодня это здесь уже никому не известно. Однако память о своём замечательном земляке ожогинцы сохраняют. Посреди села, возле сохранившегося с прежних времён большого клуба, украшенного мозаичными панно на тему «Слава труду», установлен памятник односельчанам, погибшим в боях Великой Отечественной войны. На мраморной его плите высечено более двухсот фамилий павших воинов. По сторонам от фигуры каменного солдата установлены две стелы: на одной — мемориальная доска, посвящённая генерал-лейтенанту Павлу Михайловичу Фитину — мол, «здесь родился и начал трудовую деятельность» будущий глава советской внешней разведки, на другой — мемориальная доска, посвящённая Герою Советского Союза майору Прохору Денисовичу Залесову[37], совершившему свой подвиг ещё во время Финской войны, когда он был солдатом, военным водителем.

Вернёмся к автобиографии 1946 года: там просматривается один очень интересный момент, который, как мы видели, вскользь прошёл и в сельсоветовской характеристике. Фитин пишет:

«Во время бандитского восстания в 1921 году вместе с другими коммунарами я был арестован и содержался под стражей до прихода регулярных частей Красной армии»[38].

Звучит весьма мирно и спокойно, а ведь на самом деле тогда, в 1921-м, в Зауралье разворачивались жуткие, кровавые события, по масштабам своим превосходившие знаменитый Антоновский мятеж на Тамбовщине, и нам очень повезло, что Павел Фитин не оказался среди многочисленных жертв произошедшего. А вообще-то подобные события разворачивались тогда буквально по всей стране...