В отчете есть намек на то, что в случае неприятия его предложения Иммануил намеревается вернуться в Швецию. В связи с этим комитет предложил выплатить ему возмещение в размере двадцати пяти рублей серебром за каждый день работы по дальнейшему развитию мины. Очевидно, Иммануил был недоволен темпами своего продвижения в России, но после успешного испытания отбросил мысли о том, чтобы покинуть Петербург. Вместо этого начались переговоры об условиях его сотрудничества с Минным комитетом. Иммануил заявил о своей готовности продать свое изобретение российскому государству за двадцать пять тысяч рублей серебром, что тогда равнялось примерно сотне средних годовых окладов. Кроме того, он запросил по двадцать пять рублей в день (эквивалент месячной зарплаты) за время, необходимое для обучения российских рабочих.

Однако осенью Иммануил заболел, и переговоры были приостановлены. Поскольку, по формулировке Иммануила, «система правления в России такова, что недостатка в интригах здесь никогда не наблюдается», пока он занимался здоровьем, комитет поручил лейтенанту флота Карлу Отто Рамстедту дальнейшую разработку нобелевской мины. Рамстедт проделал тот же эксперимент, что и Нобель, правда, по словам Иммануила, в умывальном тазу, «не учитывая большой разницы между созданием настоящей мины и бросанием куска калия в воду».

Снисходительный отзыв о Рамстедте был, возможно, вызван чувством обманутости и обойденности. При этом его можно рассматривать и в качестве профессиональной зависти, усиленной тем, что сопернику было всего двадцать семь лет. Уроженец Хельсинки, Рамстедт был талантливым изобретателем. В качестве примера можно привести, что в 1842 году российское правительство предоставило ему десятилетнюю привилегию на метод использования магнитов «для поиска и извлечения из воды больших металлических грузов». Когда летом 1846 года шведский наследный принц Оскар прибыл в Петербург на свадьбу великой княгини Ольги с принцем Карлом Вюртембергским, Рамстедт, будучи его официальным сопровождающим, был пожалован брильянтовым кольцом. А осенью того же года, во время посещения Швеции в связи с русским правительственным заказом Механическому заводу в городе Мутала, был удостоен шведского ордена Меча.

Акварель Иммануила, на которой изображено, как судно с турецким флагом подрывается на подводной мине. Двое мужчин, наблюдающих за успешным экспериментом, – сам Иммануил и, предположительно, великий князь Михаил Павлович

Через несколько дней после наступления нового, 1841 года Минный комитет обратился к Михаилу Павловичу, доложив о проблемах при сотрудничестве с Иммануилом, с рекомендацией отказаться от его изобретения. Пожелание мотивировалось величиной затрат, в том числе связанных с отсутствием у Иммануила языковых знаний, что требовало дополнительных денег для найма переводчика. Также была отмечена возможность разработки подобной мины собственными силами (то есть Рамстедтом). Еще через месяц генерал-инспектор приказал Минному комитету выплатить Нобелю единовременно сумму в тысячу рублей и приостановить с ним сотрудничество.

Сдаваться было не в характере Иммануила. Поворотный момент наступил в июне 1842 года, когда было проведено новое испытание, на этот раз под наблюдением, как писал Иммануил, «честного во всех отношениях» генерала Козена. Испытание и в этот раз было успешным. В отчете Михаилу Павловичу отмечалось, что «едва нос барки коснулся мины, как последовал взрыв, и разметанная на мелкие части барка погрузилась в воду». Комитет пришел к выводу, что нобелевский метод детонации подводных мин «основан на ясных, остроумно приложенных и опытом оправданных законах физики, механики». Поэтому комитет счел полезным «обратить на сии мины особое внимание ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЫСОЧЕСТВА как на вещь, заслуживающую пожертвования со стороны Правительства».

Согласно этому отчету, нобелевские мины были готовы для пробной демонстрации пред лицом самого императора. Императорское Величество повторные испытания не наблюдал, однако на морском полигоне 2 сентября 1842 года присутствовали его брат Михаил Павлович и наследник престола Александр Николаевич. Через две недели генерал-инспектор сообщил «иностранцу Нобелю», что «за переданное им изобретение имеет быть выдано ему по ВЫСОЧАЙШЕМУ велению в самом непродолжительном времени двадцать пять тысяч рублей серебром». Одновременно с этим Иммануила снова пригласили в Минный комитет с окладом в двадцать пять рублей в день.

Новость эта вскоре достигла Швеции. В прессе сообщалось, что «Российское правительство в Петербурге выплатило шведскому подданному, г-ну Э. Нобелю, вознаграждение в размере восьмидесяти тысяч рублей за изобретение, которое с помощью подводных бомб защищает порты и фарватеры от вражеских кораблей. Согласно полученному описанию, эти военные машины состоят из пороховых бочек, фиксированных под водой, которые детонируют от трения при сталкивании, взрывая днище корабля».

Благодаря экономической поддержке правительства Иммануил в течение ближайших лет продолжал совершенствовать свои подводные мины и в том числе разрабатывать метод, который обеспечит свободный проход собственным кораблям и при этом поразит вражеские судна. Интерес Иммануила к взрывным устройствам не ограничивался лишь подводными минами. В ходе многолетней работы над ними он предложил российскому правительству и другие «способы истреблять неприятеля на значительном расстоянии», а именно при помощи полевых и дорожных мин. Осенью 1841 года он запросил сорок тысяч рублей компенсации за свое изобретение. Генерал-инспектор одобрил сумму при условии успешного испытания. Таковое состоялось несколько лет спустя в присутствии великого князя Михаила Павловича, по словам Иммануила, «с самым удачным исходом».

Хотя Иммануил считал вознаграждение заслуженным, всё же он отказался от денег. Он запросил только компенсацию за понесенные расходы, рассудив, что одного испытания недостаточно для доказательства эффективности мин в военных условиях. Но всё же после дальнейших опытов с полевыми минами в 1846 и 1848 годах Иммануил получил две выплаты по десять тысяч рублей серебром каждая.

Как только Иммануил получил обещанные двадцать пять тысяч рублей, он выписал свою семью из Стокгольма. 27 октября 1842 года в «Абоской газете» появилась заметка о том, что пароходом «Солид» из Стокгольма прибыла «госпожа Нобель с двумя сыновьями». Сыновьями были Людвиг и Альфред. Старшего брата Роберта с ними не было. В возрасте двенадцати лет он пошел по стопам отца и нанялся каютным юнгой в Северное море. Компанию путешественникам составляла служанка София Вальстрём, которая останется в семье Нобель в общей сложности на двадцать пять лет. До Або семью также сопровождал брат Андриетты Людвиг, который вернулся затем обратно в Стокгольм.

Судя по всему, до прибытия в Петербург в конце февраля 1843 года Андриетта и дети остановились в Або почти на четыре месяца. Вместе с ними находился и Иммануил, воссоединившийся с женой и детьми после пятилетней разлуки. Роберт присоединился к семье в Петербурге четыре месяца спустя, в июне.

Параллельно с работой над различными минными проектами неутомимый мозг Иммануила решал вопрос автоматизированного способа изготовления каретных колес. Это следует из его письма от 25 декабря 1841 года к шведскому механику Сведбергу. В послании Иммануил спрашивает, был бы механик заинтересован «на удовлетворительных условиях, на краткое или длительное время, покинуть родную землю <…> для построения машин по изготовлению колес французским образом, содействуя необходимыми сведениями по этому вопросу».

Разумеется, до получения вознаграждения за разработку подводной мины не могло быть и речи о начинании какого‑либо производства каретных колес или же машин для их изготовления. Но когда финансовое положение было поправлено, а семья обосновалась в Петербурге, планы по созданию механической мастерской постепенно стали формироваться.