Смерть прекрасна и так же легка, Как вылет из куколки мотылька.*

Но ведь каждому из этой куколки хочется вылететь позднее напарника. Вот, дело-то какое. И Лев Миайлович про себя так тоскливо думает: "Самое меньшее, что будет, уснем мы тут к чертовой матери, а она нам глотки перережет. Или... того!" А потеря чести для воина-джидая это, сами понимаете, не фунт изюма. И только Ваське Корейкину все ни по чем! Слез с коня, не здороваясь с девушкой, за куст отошел, недалеко, матерится еще там, главное. Он вообще такой. Вот иногда Лева только соберется в астрал войти при медитации, а тут звонок! Васька Корейкин по кибервизеру звонит! В два часа ночи! "Гы-гы! Привет, Лева! Ты не помнишь, кто там в ванной лежал, а потом с голой жопой бегал и "Эврика!" кричал? Чо делаю? Кроссворды угадываю! Гы-гы..." Леве стыдно даже стало за своего, бля, напарника. Сошел он с коня, преставился по полной программе: "Здравствуй, милая девица неизвестного роду-племени! Приветствуют тебя два странствующих рыцаря Великого ордена Джидаев! Разреши разделить твое одиночество в этой бескрайней степи, о Прекраснейшая! Не помешаем ли мы твои размышлениям?" Тут из кустов Васька Корейкин выходит, опять штаны застегнуть с одного раза не может. У них форму новую джидайскую завели со специальной хитрой пряжкой на поясе в виде оберегающей руны. Надо просто концы соединить, она сама сходится, но Васе надо обязательно конец в начало руны всунуть. Лева заколебался уже ему штаны застегивать. Вот, блин, и сейчас: "Лев! Слушай, застегни, а! Опять я забыл, где тут конец, а где начало... Привет, подруга!" Полностью смазал момент, конечно. К девушке-то он уже обратился через Левину голову, когда тот ему руну на брюках соединял. Напарничек, блин. А девка виду не подает, наблюдает с интересом. И то, что Вася не мог малость в кустах обождать, позволило ей не отвечать на первую, обязательную часть приветствия. Обязательную часть для точного доклада любому гражданскому лицу, независимо от пола и возраста, воину-джидаю в период между заходом и восходом солнца. Девица улыбнулась опять каким-то своим мыслям и говорит Леве: "Конечно-конечно! Присаживайтесь, коли зашли на огонек! У меня вот чаек поспевает. За чаем и познакомимся". И Леве вовсе не показалось, что последнюю фразу она как-то с нажимом произнесла. Он тут же напрягся весь, а Васька рядом заржал, радостный такой! Еще бы! Горячий чаек ему тут средь степи с похмелюги маячит! Чувствует Лева, дубленой джидайской шкурой чувствует присутствие какого-то нечто. А девица - хоть бы хны, чаек им заваривает, улыбается криво. В чаек травки какие-то непонятные кидает, знай себе. Лева решил внимательно проследить за рецептурой чая, чтобы потом в рапорте отразить. И тут к нему наклоняется к самому уху его боевой товарищ и спрашивает: "Лева! А какой ансамбль пел "Олесю"? "Песняры" или "Сябры"? - "Сябры", - шепотом машинально отвечает Лева. - Вот блин! Купон просрал! - ругнулся Василий. И тут от чая пошел какой-то едва заметный фиолетовый парок. Струйкой такой. И направляется эта сволочная струйка прямо к двум нашим джидаям. А девица посмеивается, глазками с желтизной поблескивает и говрит: "Я вам сейчас, славные рыцари Великого ордена Джидаев, загадки загадывать стану, кто отгадает, хотя бы одну, тот и до утра доживет!" Наглая такая. Решила воина-джидая голыми руками взять. Правда, ногти на тех руках были как лезвия, и нехорошо поблескивали в мутном, призрачном свете проглянувшей из-за облаков Луны. Но когда она подходила к огню, все в ней было вроде нормально, даже ничего она такая была. Вся. Поэтому Лев понял, что это ему показалось из-за дымки фиолетовой. Он принялся делать специальные джидайские упражнения, чтобы резко повысить мозговой потенциал. Вспомнил весь курс лекций джидайской Академии по магическим загадкам. Главное, не угадывать темный смысл, вкладываемый в загадку противником, а лишь нащупать его, и тут же быстро постараться дать ответ именно в духе светлых сил. Лева, на всякий случай, крепко сжал рукоять своего меча с магическими рунами. Меч начал слабо светиться, значит, силы тьмы были совсем близко к нему. Девица тоже заметила Левино напряжение и усмешливо повела бровью. Сука. А тут Васька опять за свое: "А хочите, я вам тоже загадку загадаю? Маленькая... красненькая... бежит... блин... со скоростью триста-а-а... километров в час?" Ржет, главное, сам, на землю упал даже. Девица посмотрела на него с досадой вначале, а потом уже, чувствуется, с интересом стала ждать, пока он просмеется. А Вася сквозь слезы и смех давит из себя: "Ой, не могу! Лягушка... ой, блин! В миксере-е-е!" Девушка только с недоумением на Леву посмотрела и плечиками так пожала, мол, как ты, Лева, с таким придурком по бескрайним просторам степи путешествуешь? Мысли Левины неожиданно стали путаться. Он вдруг увидел себя, сидящим на огромном троне в зале с базальтовыми стенами, пол в помещении был прозрачным, выполненным из дымчатого горного хрусталя. И под этим полом, в неверно преломляющихся лучах факелов Лева увидел множество душ, закабаленных умертвием, сидевшим напротив его в другой реальности, и готовившим для них свое зелье. Души там плавали в каком-то голубоватом растворе, вскипавшим большими перламутровыми пузырями. Они с шумом лопались, оседая пенной пленкой на обратной поверхности хрусталя... Ненадолго к другой реальности его вернул дурацкий хохот Корейкина, который при очередном анекдоте про вернувшегося из командировки мужа, нечаянно опрокинул котелок с чаем прямо на колени грудастой девушке. Лева сам, своими ногами вдруг ощутил эту нестерпимую боль, а девица дико завыла, показав необыкновенно длинные острые зубы, и начала таять на глазах настроившегося на веселый лад Корейкина... Сознание то возвращалось к Леве, то гасло опять. Ему начинали казаться всякие странные вещи. Он помнил отчаянное ржание лошадей, которое резко прекратилось, когда их лошадки с выкатившимися из орбит яблоками глаз упали в жесткую колючую траву... И что-то прямо изнутри шептало ему: "Душу! Душу хочу! Твою душ-у-у..."

- Ничего... ничего! Потерпи, Левка! Щас к форту выйдем... доползем. Там нас свои встретят. Ты, конечно, молчи, тебе разговаривать вредно... Лева! Может быть, ты бы сказал чо-то, а? Хреново ведь так ползти одному-то! Чо ты в мочанку-то играешь, а? Хоть бы ругнулся, Лева! - возился возле него Корейкин. До Левы эти поскуливания Корейкина доходили сквозь плотную холодную пелену, пытавшуюся захватить Левкину сущность. И то, что маленький кривоногий Корейкин тащил его на себе, а Левины ноги мешали поступательному движению, цепляясь за каждую кочку, выворачивая болью суставы, мешало умертвию поглотить Леву с потрохами. Только Лева чувствовал, что все, хана ему, Леве, как Корейкин его сваливал мешком у ближайшего куста, останавливаясь покурить. Умертвие отступало, но тут же начинало брать власть над остатками сознания Левы, брошенного на землю Корейкиным. В самый последний момент, как правило, Васька с матом начинал взваливать Леву себе на спину. Лева знал, что им необходимо продержаться только до рассвета, не дав умертвию завладеть живой душой. А держался-то он только тем, что Василий, пренебрегая всеми правилами самообороны и личной безопасности, как тряпичную куклу тащил его то на себе, то волоком за руки, то за обе ноги, то вообще за одну... Упорный он был, гад. Если бы Лева мог, он бы сам попросил, чтобы этот садист его уже бросил и сматывал монатки подальше от умертвия, пожирающего его душу и плоть... Не-е, он, конечно, все инструкции заранее прочитал на счет умертвий. Четко все выполнил. Как только ему эта хрень в душу полезла, так он сразу три раза про себя произнес: "Эльсинор! Гэндальф! Элронд! Гондор!" Ни хрена не помогло! Чем тут держаться до утра? Васей Корейкиным? Если и так ничего в жизни не держит? Элрондом, которому для Левы побрякушки жалко? Обрыдло ему, если честно, все! Рожи бы ихние не видать! Привязались, блин. Мамочка тоже: "Лева! А что тебе швыдроглотовых самочек на работе не дают? Они, знаешь, сколько яиц снести могут? Вон, соседка, Алефтина Петровна, на рынке торгует, так хорошо получается!" Она бы еще на рынке яйцами торговала, мало ей того, что он приносил! А когда он с Люськой из четвертого взвода расписаться хотел, кто выл, в ногах валялся? Ага, с Люськой так нельзя, а с яйцами на рынок - всегда пожалуйста! А Люська с ним теперь вторую неделю не разговаривает! А он тут со всякой хренью в голове и с Васькой Корейкиным! Сдохнуть бы! Пусть без него яйцами торгуют! В этот момент Лева почувствовал, как умертвие чуточку отступило. Оно явно начало терять связь с распаленной гневом Левкиной душой. А Лева, как только ему стало немного легче, тут же стыдить себя стал. Такой уж он был по натуре. Как, мол, можно про маму такое думать перед умертвием! И какая ему, в принципе, Люська пара? Но только собравшееся с новыми силами умертвие набросилось на Леву, перед его гаснущим внутренним взором встал образ Люськи из четвертого взвода, когда она, смеясь, ему сказала: "Ну и жопа ты, Рудинштерн! Опять двух орков из-за вашей с Васькой пары упустили! Нашел с кем спариваться, придурок!" Веснушки у нее были такие ровненькие, носик остренький, а голубой берет джитая третьей категории сидел на ее рыжей головке так залихватски! А тут его еще Васька радостно в бок к Люське толкает: "Гы-гы!" Просто стереотип мышления у Левы сложился такой. Может, неправильный, конечно. Ну, про то, что кому подходит. Он почему-то с детства считал то, что подходит маме, подходит и ему. Ну, и потом уже для себя твердо решил про то, что подходит Ваське Корейкину, ему Леве никак не может подходить. Как только первый раз увидел его, сразу понял. Нет, не тогда. Когда он его увидел первый раз, у него голова была совсем другим занята, он никак не мог сдать одной стерве из бухгалтерии авансовый отчет за командировку в Вонючую Пасть. Куда, говорит, три ящика патронов девал? Спасибо бы сказала, что сам оттуда живым вернулся! Нет, какие же суки сидят у них в Магистратской бухгалтерии! Умертвие опять начало соскальзывать с больной Левиной души, цепляясь за ее сложные неровности и изгибы. Вот и хорошо! Вот и славненько! Пускай! Вот он сейчас станет умертвием, но с виду останется совершенно целеньким Львом Михайловичем Рудинштерном. Он в тот бассейн голубой к душам не пойдет, некогда ему сегодня. Ему надо за Предел попасть, со всеми расквитаться. Первым делом, конечно, Ваську Корейкина съесть придется. Иначе до форта не продержаться. А потом... Потом! Потом он всю ихнюю бухгалтерию в Магистрате сожрет, Комарову Татьяну Сергеевну и маму родную вместе с соседкой Алефтиной Петровной! Интересно, что от такой гастрономической перспективы умертвие даже застыло в недоумении и как-то сжалось в размерах. Тут Васька снова свалил Леву прямо в пыль и отошел в кусты, отдышаться. Лева с тоской подумал, что пряжку он, конечно, опять без него не застегнет, поэтому сейчас из-за Васькиных штанов они тут оба сгинут. Он почувствовал, что умертвие вдруг стало с интересом приглядываться к Ваське. Все, тогда точно хана. Многое он в ту минуту разом вспомнил. Как, например, Васька на Гиблых Болотах, пьяный в дупель, вцепился голыми руками кому-то в жабры. Лучше не вспоминать кому. Но тогда весь их взвод опять в живых остался. Мелочь, а приятно. Умертвие тонкой туманной дымкой, стелившейся по самой земле, бросив обессиленного Леву, подбиралось к присевшему за кустом Корейкину. Из-за кустов сразу донеслось: "Да, отвяжись ты! Посрать не дают! Да, нету у меня души, нету! У Левки есть, а у меня нет! Кусается еще падла! Чо привязалась-то, бля..." Дело свое умертвие знало, безошибочно нащупывая где-то внутри у Корейкина его проспиртованную душу. Вот, пускай! Может пару кроссвордов угадает, талоны на тайсер выиграет! В Воронеже тоже давно про умертвия не слыхали, пускай! - Лева! Лева! Ты давай как-то эту суку обратно отзывай! Не могу больше! Я ж из-за тоски пью, а тут такая ... прямо в нутро, сука, лезет... Лева! Я ведь всех пожру! Тебе меня не удержать, не вытащить... Отзывай на себя, Лева-а-а... Вняв призыву напарника, Лева стал грызть себя за прошлую хануку. С мамой он, конечно, совсем неправильно себя повел. Она так старалась их отсек семисвечниками и цветочками бумажными украсить... На пончики дочку Алефтины Петровны позвала, всю неделю перед этим про эту дочку над ухом жужжала. А они тогда с Корейкиным как раз из патруля с застав Мордорских вернулись. Там им так по их мордорам накостыляли, что он сам, лично сказал тогда Корейкину: "Вася, пойдем в кабак, выпьем, хануку отметим, душа просит!" Услышав про душу, умертвие резко повернуло обратно к Леве. Да! Ешьте меня, кровушкой моею запивайте! Большая у него душа, огромная, вкусная, раз может одновременно поместить в себе и маму, и Ваську Корейкина! Смешной тоже случай вышел с этим Корейкиным. В разведку они его послали в пещеры Ородруина. Так Васька там с одной тролльчихой тут же снюхался. Она их взвод потом коротким путем из этого сраного Горгорота вывела. При расставании с Васькой ревела белугой. Хотя Лева уже не помнил, кто такие белуги и как они ревут. Вася гладил ее по спине, поросшей рыжеватой шерстью, утирал слезы и уговаривал: "Нинон, ты разрываешь мне душу, Нинон!" Зря он это, конечно, подумал. Умертвие, получив подтверждение, что у Корейкина тоже есть душа, кинулось к нему. Васька тут же начал махать руками и кричать: "Уйди, сука! Падла такая! Зае..!" Лева из последних сих просипел ему: "Возьми мой меч! Меч бери, дурак!" Все-таки услышал его Васька, подскочил, выхватил Левин меч из ножен и давай воздух вокруг себя месить, путаясь в расстегнутых штанах. Прыгает, главное так сноровисто, не скажешь, что перед этим весь день тонизировался. Но и с эльфийским мечом им против этой дряни было бы не выстоять, если бы вдруг не порозовела с одного края полоска горизонта. Лева, по логической привычке мыслить, сразу понял, что именно там в этой гребаной степи Восток. И как только вырвался первый, необыкновенно алый луч просыпающегося солнца, среди мата Корейкина Лева вдруг расслышал скрежещущий душу визг пораженного в сердце умертвия...