Эти виды, новые для глаз ученых, были добавлены к примерно 1,8 миллионам или около того видам, которым уже было дано название. Оценки фактического общего количества (то есть, включая те, которые еще не были названы) сильно различаются, но доходят до 100 миллионов. Согласно недавним подсчетам, это от 8 до 9 миллионов, но даже это примерно в шесть раз больше, чем мы до сих пор описали.

1,8 миллион названных экземпляров хранится в различных коллекциях по всему миру. Один находится в Тель-Авивском университете в Израиле. Это небольшая страна, и коллекция образцов диких животных и растений, хранящаяся там, соответственно, скромна по сравнению с коллекциями некоторых других учреждений, таких как Музей естественной истории в Лондоне. Тем не менее, она содержит огромное количество отдельных экземпляров.

В одном коридоре на четвертом этаже Отделения естественных наук есть тысячи и тысячи ящиков для образцов со стеклянной крышкой, в каждом из которых находится от десятков до сотен экземпляров насекомых, включая мух, жуков, бабочек и мотыльков.

Стеллажи со стеклянными предметными стеклами содержат образцы крошечных клещей. Есть кувшины с морскими существами и шкурами зверей и птиц. В кладовых хранится несколько частных коллекций насекомых, подаренных университету.

Они были доставлены в коробках, сундуках и ящиках, в том числе в изысканных резных шкафах для коллекций со стеклянными ящиками, которые выдвигаются и выдвигаются, открывая тысячи экземпляров бабочек, хранящихся внутри. В шкафах пахнет нафталином, активным ингредиентом нафталиновых шариков, небольшие кучки которых оставляют в ящиках, чтобы паразиты не атаковали бесценное содержимое.

Некоторые из хранящихся здесь образцов были собраны в девятнадцатом веке и хранились как часть незаменимого архива. Особенно ценны те, которые отмечены красной этикеткой. Это так называемые «типовые экземпляры» - первый пример вида, который был найден и описан, и тот, с которым будут сравниваться будущие экземпляры.

Дэвид Фурт осматривает шкафы опытным взглядом. Он таксономист (ученый, изучающий и классифицирующий разнообразие форм жизни) и обычно работает в Смитсоновском институте в Вашингтоне, округ Колумбия. Он приехал в Тель-Авив, чтобы помочь разобраться в коллекциях и спланировать, как их можно обновлять. Он отодвигает один из ящиков, чтобы мы могли смотреть на образцы через стеклянную крышку.

Он надевает очки, чтобы изучить содержимое: «Это мухи, похожие на пчел. Вы можете сказать, что они не пчелы, потому что у них только два крыла, а не четыре. Поскольку количество пчел сокращается, нам, возможно, потребуется больше узнать об этих существах, потому что они, как и пчелы, являются опылителями ». В шкафу содержится около семидесяти экземпляров.

Фурт рассматривает эту и другие коллекции не только как запись разнообразия Земли, но и как снимки времен и мест: «У каждого экземпляра есть этикетка, на которой указано, где и когда он был собран, и это невероятно ценная информация, потому что она говорит что-то об этом конкретном месте в тот день». Поддерживая такие коллекции, у нас будет больше возможностей наносить на карту воздействия изменения климата и других тенденций.

В нашем быстро меняющемся мире забота о подобных коллекциях - задача, которая никогда не была более важной, но которая получает все меньше и меньше поддержки.

Все меньше и меньше людей, обладающих квалификацией и навыками, необходимыми для кураторства подобных коллекций естествознания. В Тель-Авиве всего несколько человек, в основном им от шестидесяти до семидесяти.

Сохраняя преимущества, предоставляемые сундуком биологических сокровищ Земли, сохраняя открытыми наши будущие варианты того, как мы его используем, возможно, не было бы проблемой, если бы мы нанесли только часть его на карту, если бы он был безопасным и открытым для документации. Но это не так. Как и в случае с сортами сельскохозяйственных культур, разнообразие диких организмов быстро исчезает.

Хотя нынешний очень высокий уровень вымирания не может быть точно определен количественно из-за тех же самых неопределенностей, которые ограничивают нашу способность сказать, сколько существует видов всего, мы знаем, что разнообразие жизни быстро сокращается, так как некоторые из самых разнообразных областей продолжают расчищаться, вспахиваться и загрязняться. Вдобавок ко всему, теперь есть последствия изменения климата.

От тропических лесов до коралловых рифов, Упадок конических улиток наглядно иллюстрирует это. Многие виды этих животных находятся под угрозой из-за собирательства, повреждения среды обитания и изменения климата. С каждым вымирающим видом вместе с ним идет его уникальный потенциал по облегчению человеческих страданий. Но по крайней мере мы начали понимать, чем эти животные могут нам помочь.

Не так с некоторыми другими.

Некоторые лягушки развили уникальную способность держать головастиков в своих желудках, что сокращает их количество, захваченное хищниками. Эта стратегия требовала некоторых умных физиологических адаптаций, чтобы не дать взрослым желудочным сокам переваривать их собственных детенышей.

Исследователи полагают, что метод, используемый лягушками для этого, может вдохновить на создание новых лекарств для лечения язвенной болезни, которая причиняет страдания десяткам миллионов людей. Но мы не можем этого сделать, и из-за довольно фундаментальной проблемы: эти лягушки вымерли. Они были потеряны недавно из-за разрушения среды их обитания.

Они исчезли до того, как мы смогли понять, как они совершали удивительные физиологические подвиги, которые были столь важны для их конкретного набора решений для выживания.

И несмотря на предупреждения как науки, так и реального мира, кажется, что наша способность смотреть в будущее довольно ограничена. Мы, люди, или, по крайней мере, те из нас, кто живет в технологически продвинутых потребительских обществах Запада, живем здесь и сейчас, рядом с эскалатором, к которому мы пришли раньше.

В то время как путешествие, которое привело нас сюда, становится все более популярным, менее обсуждаемым является путешествие вперед, к следующей станции и дальше. Глядя на это гипотетическое путешествие вперед, нет никаких сомнений в том, что разнообразие жизни, которое привело нас так далеко, будет иметь жизненно важное значение для наших следующих шагов. Без него наш билет не смог бы продвинуть нас дальше.

Мы, конечно, можем сохранить часть этого незаменимого разнообразия в генных банках, таких как объект на Свальбарде, и большую часть этого разнообразия в зоопарках, по крайней мере, временно. Но с этим есть проблемы. Исключение комбинаций генов из эволюции означает, что они становятся статичными и теряют способность к динамической адаптации.

Существуют и практические проблемы, возникающие из-за огромного разнообразия жизни на Земле. Даже если бы все зоопарки сосредоточились только на сохранении исчезающих видов, можно было бы разместить лишь небольшую часть тех, которые находятся в упадке. И семена не могут храниться в генных банках бесконечно долго - периодически их нужно выращивать снова, чтобы дать новые семена; в противном случае гены распадаются и семена погибают.

Но есть еще больший недостаток.

Генетическая мудрость, выраженная в естественном разнообразии, - это лишь один из аспектов того, почему жизнь на Земле так важна для нашего постоянного благополучия. Помимо огромного запаса информации и решений, которые могут помочь в энергетике, дизайне, сельском хозяйстве, медицине и энергетических системах в будущем, есть огромная сложность взаимоотношений и систем.

Они поддерживают функционирование сети жизни и тем самым поддерживают мир людей.

И для многих экосистем кажется, что разнообразие является важной характеристикой, позволяющей им работать, выдерживать потрясения и восстанавливаться после них. По мере того как виды исчезают, способность естественных систем нормально функционировать снижается.