— Договорились. — Тихо ответила девушка, глядя куда-то в сторону. В своём голосе она отчётливо услышала печаль голоса Элевен. Точно такая же манера речи была у её героини в первом и втором сезоне. Тихо, грустно, отчаянно, но твёрдо.

— Хорошо, детка. Думаю, на сегодня тебя уже освободят, бессмысленно выжимать из тебя все соки. Так что отдохни. — Милли прикрыла глаза, когда Вайнона нежно поцеловала её в лоб, а после мягко потрепала по спутанным от долгих съёмок волосам. И на душе пусто.

Пусто — не всегда плохо. Правда? Пусто — это значит не плохо, но и не хорошо. Где-то в середине. Когда тебе всё равно на всё вокруг.

Вышла из минуса в ноль. Это даже не плохо.

Браун просто опустилась на пол гостиной нового дома Байерсов. Не обращая внимания на остальных, она медленно гуляла взглядом по всему и всем. Вот Джонни — помощник главного оператора. Высокий, широкоплечий мужчина с вечно застёгнутой кожаной курткой и пенкой от кофе на чёрных усах. Он работает с ними с самого зарождения этого проекта, и девушке хватило времени понять, что он самый настоящий добряк, хоть и не многословный. Во время съёмок первого сезона «Очень Странных Дел», Джонни каждый четверг приносил детям мороженое. Ему удалось запомнить их любимые вкусы, и на удивление, оператор никогда не забывал и не путал между детьми лакомства. Во время перерывов он обязательно пил кофе. У Милли до сих пор не укладывалось в голове как можно не выпускать из рук бумажного стаканчика с огромной порцией кофеина. Мужчина с интересом слушал своих собеседников, время от времени комментируя сказанное ими, вызывая всеобщий смех.

Но потом что-то случилось. Куртка неизменно оставалась застегнутой, а борода так и не сбривалась. Изменился его взгляд. Его зелёные глаза больше не горели интересом к любимому делу, губы не растягивались в доброй улыбке. Разве что появились морщины от вечно нахмуренных бровей.

Она до сих пор не знала, что такого ужасного случилось в жизни добряка Джонни, но и узнавать боялась. Ей было страшно услышать, что он лишился кого-то из близких, или возможно у него какие-то проблемы со здоровьем. Она так и не рискнула подойти к нему.

Милли отвернулась и посмотрела на одинокую картину, что висела рядом с обеденным столом. Ей нравился этот «дом», но иногда она представляла себя в маленьком стареньком доме Байерсов. Его Браун любила не меньше, хоть он и казался ей каким-то мрачным. Ей ужасно хотелось вернуться туда.

— Милли, с тобой на сегодня мы закончили, так что ты свободна. Мы уже закругляемся, снимем сцену с Финном и Сэди, и рабочий день окончен. — Девушка кивнула, глядя на Шона снизу вверх, и поднялась с пола. — Отдохни хорошенько, а завтра попробуем снова, ладно? — Кивок. — На тебе завтра сцена ссоры с Вайноной и сцена шестьдесят четыре. — Сердце девушки остановилось. Только не это. Она явно не готова снимать эту сцену с Вулфардом, тем более после того идиотского поцелуя в её трейлере.

— Стой! — Быстрее чем успела подумать, вылетело у Браун.

— Да?

— Эм… — Она чувствовала себя настоящей дурой, не зная что сказать. — Завтра? — Глупо переспросила девушка.

— Да, если что-то не так…

— Нет! — Выпалили она. — Всё отлично, спасибо что сказал. Ну я тогда пойду отдыхать и повторю сценарий заодно. — Скороговоркой проговорила Милли, и развернувшись на пятках, просеменила к выходу из павильона.

Это было похоже на конец света. Хотелось выть и рвать на себе волосы от безысходности. Она уже ждала истощённости после вечернего разговора с друзьями, после пристальных взглядов Вулфарда, от которых ей не удастся скрыться. Но теперь её ждала самая настоящая эмоциональная мясорубка, после которой ей захочется либо завалиться в спячку, либо просто умереть.

— Думаешь стоило ставить эти сцены в один день? Они же сложные по отдельности, а вместе просто кошмар. Тем более ей явно тяжело, да и с Вулфардом у них что-то непонятное происходит. — Спросил Шон, глядя на дверь, из которой только что вышла Милли.

— Не знаю, но я надеялся, что она сама скажет нам. — Озадаченно ответил Росс.

Милли остановилась так резко, что люди снующие вокруг удивлённо оборачивались ей вслед. Она ещё никогда не чувствовала себя такой уязвимой. Она всегда с блаженной улыбкой на лице проваливалась в сон после трудного рабочего дня, хоть тогда она и была младше. А теперь же, она выросла и боялась ступить на съёмочную площадку. Обычно она с высоко поднятой головой встречала все трудности, а теперь хотела спрятаться и не показываться из своего укрытия до тех пор, пока проблемы, словно ураган не промчатся дальше. Она просто надеялась, что не попадёт под удар, а не искала решения этих самых проблем.

У неё просто больше не было сил разбираться со всем этим. Хотелось хотя бы раз в жизни забить на всё и плыть по течению, просто стараясь хотя бы не утонуть.

***

— Что-то мне подсказывает, что это не самое удачное время, чтобы врываться к Милли. — Рыжеволосая медленно шла рядом с Калебом. Узнав, что подруга вернулась на съёмки, Сэди хотела найти её и спустить с неё шкуру, но уже через пять минут ей ужасно хотелось задушить Браун в своих объятиях. Как и у всех остальных, кроме Вулфарда, обида и злость быстро уступили место тоске, так что хотелось как можно скорее увидеть малышку Милли и убедиться, что у неё всё хорошо. — Вайнона сказала, что у неё сегодня был сложный день. Их сцену перенесли, потому что Милли не справлялась. — Тихо протянула девушка, цепляясь пальцами за рукав оранжевой куртки МакЛафлина. Тот посмотрел на девушку с улыбкой и галантно предложил Синк свой локоть, наслаждаясь румянцем, что моментально расцвёл на её щеках.

— Согласен с Сэди. — Поднял руку Ноа. Финн резко обернулся к брюнету, пугая всех вокруг.

— Она обещала. — Отрезал кудрявый, чувствуя как кровь приливает к лицу от злости, внутри всё забурлило. Весь день он провёл как на иголках, а теперь ему предлагают снова отложить то, о чём они должны были знать с самого начала? Обида явно не хотела оставлять его. Вулфард чувствовал как её корни сплетаются с его венами, намереваясь навечно остаться с ним. Если они продолжат тянуться со всем этим, возможно он просто не выдержит этого и заставит её рассказать обо всём.

Можно сказать они росли вместе. Когда им было по одиннадцать и двенадцать лет они были очень близки. Доверяли друг другу свои тайны, которыми боялись поделиться даже с родными. Милли всегда называла его своим лучшим другом. Так разве он не был достоин или не заслужил её доверия, что оставался в неведении так долго? Неужели всё это время девушка делилась с ним глупыми детскими секретами, а что-то серьёзное доверить боялась? Разве он когда-то подводил её? Не оправдывал её доверия?

Она называла его лучшим другом. Но только после Ноа. На различных Комик-конах её просили назвать её лучших друзей. «Ноа» — первое, что вылетало из её уст, но стоило сидящему рядом Шнаппу ляпнуть что-то, как Милли отворачивалась от него и говорила: «окей. Финн», вызывая всеобщий смех. Сначала Вулфард был чертовски рад входить в круг «доверенных» девушки, но позже его перестал устраивать такой ответ. Ему никогда не нравилось быть вторым. Тем более, когда его имя звучало как замена. Запасное колесо. Запасной лучший друг.