Сорок пять минут езды до Скотленд-Ярда прошли в тишине. Мне не хотелось сказать чего-то лишнего, тем более что нам и так предстоял долгий разговор. Кроме того, настроения для светских бесед у меня не было. Мысли в голове перемешались, и расставить все снова по полочкам стоило немалых усилий. Адамс периодически поглядывал на меня и морщил лоб. Возможно, он до сих пор находился в раздумьях, что делать со мной и моим именем. Или он уже знал и готовился столкнуться с мамой лицом к лицу и сообщить ей, при каких обстоятельствах задержал ее дочь. Лэнсбери смотрел на коллегу через зеркало заднего вида. По его лицу я не могла понять, о чем он думал, поэтому мне не терпелось услышать, что он заявит. Это могло оказаться очень забавным.

Прибыв в Скотленд-Ярд, Лэнсбери надел на меня наручники, как только я вышла из машины.

– Что это значит? – пробурчала я, но позволила ему завести меня в здание. – Ты начитался «Пятьдесят оттенков серого» или что?

– Это за пинок в сиденье, – прошипел он и угрюмо ухмыльнулся, словно ему приносило удовольствие злить меня.

Проклятье. Один – ноль в его пользу. Он толкал меня перед собой, и мы зашли в стеклянное здание и на лифте поднялись на третий этаж. Мы прошли мимо офисных столов, мимо маленькой кухни и вошли в комнату для допросов, которая была сделана в стиле криминальных телевизионных сериалов: белые стены, металлический стол и такие же стулья стояли в комнате, которая была так освещена, что в этом свете каждый выглядел больным. На стене висело то самое шпионское зеркало, которое нельзя было ни с чем спутать. Когда мы вошли туда, Лэнсбери снял с меня наручники, забрал мою сумочку и оставил меня одну.

Около двадцати минут ничего не происходило, кроме того, что я в напряжении ходила туда-сюда. Мне нужно было успокоиться, иначе моя нервозность еще сильнее усугубила бы мое положение. Но мне никак не удавалось замедлить пульс. Огромное количество мыслей проносилось в голове. Я должна была хотя бы сделать вид, что я расслаблена. Перед зеркалом я заплела волосы.

– Если меня будут тут удерживать против моей воли, то, пожалуйста, с чашкой кофе. Две ложки сахара, без молока. Спасибо.

Я опустилась на один из стульев, и через пару минут в дверь вошли Адамс и Лэнсбери. Последний поставил передо мной стакан с горячей жидкостью. Это, должно быть, кофе? Темное пойло пахло… странно. Тем не менее я взяла стакан, чтобы занять чем-то руки и согреться. Адамс и Лэнсбери заняли места напротив меня. Адамс положил два досье на стол, но не открыл их. Лэнсбери скрестил руки на груди и стал сверлить меня взглядом. Мой желудок сжался, я опустила голову.

Адамс сделал глубокий вдох, и я подняла глаза на него.

– Сначала я хотел бы прояснить один момент, Малу. Мы пока не рассматриваем тебя как подозреваемую, скорее как свидетеля.

Ага. Это меня удивило.

– Ваш коллега знает об этом? – спросила я и кивнула в сторону Лэнсбери, который сжал губы.

– Само собой. Тем не менее он вынужден соблюдать осторожность.

Осторожность, так это называлось. Конечно. В качестве ответа я подняла бровь и посмотрела на обоих скептически. Мне хотелось резко ответить, но я проглотила ответ. Я не хотела никого провоцировать, по крайней мере, еще раз, поэтому промолчала и лишь пожала плечами.

Адамс пододвинул к себе документы и открыл папки. Он вытащил оттуда пустой лист и достал из кармана ручку.

– Не могла бы ты назвать для протокола свое полное имя, возраст и адрес? – Мне показалось или его пальцы немного дрожали?

Я рассказала ему все и снова могла наблюдать, как он задумался. Прежде чем начать все записывать, он подождал. Он все знал. Но почему ничего не говорил? Он не решался вовлечь маму? Его голос был грубым, когда он задал следующий вопрос. Мое положение было намного хуже, чем мне казалось?

У меня в горле встал ком. Предположим, меня все еще допрашивали в качестве подозреваемой… как это отразится на маме? На детективе главном интенданте? Собачье д…

– Есть ли кто-нибудь, кому мы можем позвонить насчет тебя? Твои… родители, например? – бросил Адамс. Почему он молчал? Хотел посмотреть, буду ли я при первой же возможности молить маму о помощи? Или же я избалованная дерзкая девчонка и решаю свои проблемы сама? Тут он был отчасти прав, я ждала, что мама придет и прояснит ситуацию. Но избалованной я себя не считала, как и не считала себя виноватой, поэтому сама могла себя защитить. И выбраться отсюда своими силами. Я расправила плечи.

– Не нужно никому звонить. – Это было подло, но я точно не лишу его возможности подключить маму. Адамс громко сглотнул, что бросилось в глаза даже Лэнсбери, который странно посмотрел на коллегу. Как много он знал?

Адамс постучал по бумаге и посмотрел на меня. Выражение его лица до сих пор было дружелюбным, хотя и немного напряженным.

– Ну, хорошо. Тогда расскажи нам еще раз, как две недели назад ты очутилась у квартиры мистера Эвенса, а сегодня возле дома мистера Хольта? После того, как оба были жестоко убиты.

Он смирился со своей судьбой и следовал протоколу. И хорошо. Теперь у меня не было права на ошибку. Я крутила стаканчик в руках и наслаждалась теплом, пока усталость быстро распространялась по моему телу. Мои ноги были тяжелыми, а стопы ледяными.

– Как я вам уже говорила, речь идет о случайности.

Лэнсбери громко рассмеялся, и, хотя смех звучал озлобленно, я удивилась прекрасному звучанию его голоса. Но это длилось недолго, его лицо снова помрачнело, и он нахмурил брови.

– Ты сама в это веришь? Ты серьезно думаешь, мы купимся на это? – Он ударил ладонью по столу, и я вздрогнула. Они играли хорошего и плохого копа? Это было невыносимо. Адамс бросил на Лэнсбери предупреждающий взгляд. Тот снова скрестил руки на груди.

– Как я, простите, должна доказать случайности? – спросила я с настороженностью, которую мне не пришлось даже играть. – Ну хорошо. Вы можете позвонить в службу доставки, где я получила заказ на пиццу две недели назад. Мой шеф подтвердит то, что я вам рассказала. Его зовут Том. А насчет сегодняшнего дня: я направлялась в парк Кинли, который находится неподалеку от места проживания второй жертвы. Туда я с удовольствием хожу, когда хочу посидеть в тишине и почитать. Там есть беседка, которая ночью отлично освещается… Так или иначе. В пяти минутах оттуда расположена лавка китайской кухни, где я купила себе еду. Я совершенно случайно проезжала мимо того дома. Кстати, вы должны вернуть мне еду и велосипед.

Я закончила и сделала глоток кофе, который чуть не выплюнула на пол. Это варево было ужасно горьким, и вместо сахара была… соль? Судя по нескрываемой ухмылке Лэнсбери, он только и ждал, пока я попадусь в его ловушку. Говнюк. Чтобы не доставить ему удовольствия и смыть с языка ложь, я тут же сделала еще несколько глотков адского пойла а-ля Лэнсбери, даже не скривившись. Его глупая ухмылка застыла, а взгляд накалился.

Ничья. Один – один.

Адамс попросил меня написать номер службы доставки. Я дала ему номер Эммы и молилась, чтобы инспектор не стал узнавать точное название и адрес чертовой службы. Эмма совершенно точно поняла бы, о чем идет речь, и подыграла. Может быть, она даже выдумала бы какую-нибудь несуществующую лавку… Адамс покинул комнату, чтобы позвонить. Я потерла руки. Лэнсбери не шелохнулся, лишь зло смотрел на меня. Неужели во сне он тоже так мрачно выглядит? Наверное, почти так же.

– Что смешного? – спросил он.

– Ой, извини. Это называется юмор. Знаком с таким, нет? Попробуй, обычно это делает людей счастливее.

– Знаешь, что сделает меня счастливым? – Он чуть наклонился над столом. Снова драма. Но я подыграла и наклонилась к нему.

– Что же? – шепотом спросила я.

– Если ты прекратишь нести чепуху. Скажи, наконец, правду. – Он снова был плохим копом. Я вздохнула и опустилась на стул. В этом не было смысла. В правду о Литерсуме и моих заданиях он ни за что не поверил бы. Дверь в комнату для допросов открылась, вошел Адамс.

– Твоя коллега подтвердила тот заказ, шефа не было на месте. – Он положил телефон на стол и сел. В мыслях я отправила Эмме огромнейшую благодарность.