— Больше нет. У меня нет необходимости бывать здесь. Я уже не так скучаю по этому месту.

Мы прошли по песку, и я взволнованно перевела взгляд с волн, которые подбирались слишком близко к нам, на грозное сооружение, в сторону которого мы направлялись. Мы подошли к его основанию, и нам открылось пещероподобное углубление, напоминающее пасть. Изогнутые стены не давали ветру проникать внутрь, из-за чего внутри скопился песок. Мы вошли внутрь.

Звук морской бездны отражался от сводов купола, и когда мы заговорили, наши голоса эхом раздались вокруг.

— Что это такое? — спросила я.

— Он откололся от дворца… это купол с одной из башен.

Он опустился на колени и начал сдвигать песок, создавая борозду. Он ни разу не взглянул на меня во время этого занятия. Он нервничал. Я озадаченно следила за тем, как он работает.

Через несколько секунд огромный волшебный огонь заполнил борозду. Я вся продрогла из-за мокрого морского воздуха, поэтому с благодарностью подошла ближе. Оранжевое свечение пламени освещало внутреннее пространство купола. Черные и белые ракушки и остатки длинных растений, принесенные морем, лежали на песке.

Я смотрела на разлетающиеся искры огня, завороженная тёплым светом. Джинн сидел рядом со мной, тепло его тела успокаивало меня ещё больше. Он протянул мне толстое голубое одеяло, которое материализовалось у него в руках. Я накинула его на плечи и продолжила смотреть на огонь перед собой, не зная, что сказать.

— Эмель, — произнёс джинн после долгой паузы. — Твоя мать… мне жаль.

Уставившись на свои пальцы, я сказала:

— Не знаю, что и думать. Меня разрывает между яростью, грустью и завистью.

— Завистью?

— Я завидую тому, что она оказалась достаточно смелой, чтобы бросить всё. Я никогда не смогу так.

— Не соглашусь. Я думаю, ты очень смелая.

Я улыбнулась.

— Почему ты злишься на неё?

— По той же причине, по которой я ей завидую. Она оставила своих детей, чтобы пойти за алтамаруками.

— Ааа, чтобы найти скрытую пустыню.

Я повернулась к нему.

— Они так отчаянно пытаются найти тебя, Саалим. Чтобы с твоей помощью обрести её.

— Я уже сказал тебе, что они меня не получат.

Я подумала о своём отце.

— Он использует тебя, словно ты никто.

Внутри меня всё перевернулось, и я сжала руки в кулаки.

— Он всегда так с тобой обращается? — спросила я, вспомнив о его одеждах, облитых вином.

Саалим посмотрел на браслеты на запястьях и на золотые вены на своих руках, которые сияли золотым светом в отблесках пламени.

— Это происходит редко, как правило, когда у него гости, которые могут это наблюдать…

— Он монстр.

Саалим посмотрел на меня с серьёзным видом и придвинулся ближе.

— Эмель, это я монстр. То, как я поступил с тобой в ту ночь… — его голос прозвучал тягостно, в нём слышались ноты самобичевания, а сам джинн вздрогнул, вспомнив о той ночи. — Я никогда не прощу себя за то, как я обошёлся с тобой.

— Перестань. Мы все совершаем ошибки. Я плохо обошлась с тобой в ту ночь, когда пошла к Омару. Я высказала тебе ужасные вещи. Ты разозлился, — я взяла его за руку. — Я простила тебя, поэтому, пожалуйста, прости себя и ты.

Проведя пальцами по его золотым браслетам, я поднесла его руку к своей щеке.

— Я знаю, что это сложно, — прошептала я, глубоко вдохнув запах жасмина и то, что, как я теперь понимала, было запахом моря, исходившим от него.

Он пах как Мадинат Алмулихи. Он пах своим домом.

Отпустив его руку, я осторожно дотронулась до его лица и провела пальцами по его виску, щеке и бороде. В ответ он убрал мою руку со своего лица и поцеловал мою ладонь. Мы смотрели друг на друга, освещенные оранжевым сиянием.

— Я должен тебе кое-что рассказать, — его голос дрожал.

Я выпрямила спину.

— Что такое? — я была не готова к очередным сюрпризам.

— Ты как-то спросила меня, почему я остался с Королём, с твоим отцом. Почему я не могу остановить время и жить где-то в другом месте.

Я держала руки Саалима в своих руках, ожидая ответа.

— Тогда я всё объяснил тебе, но это была ложь. Мне столько всего нужно тебе рассказать, — он сделал глубокий вдох и посмотрел на мерцание пламени.

— Хорошо, — я отпустила его руки, а свои руки сложила вместе, начав размышлять о том, что он мог мне рассказать. — Подожди, Саалим.

Он смущенно посмотрел на меня.

— Что бы ты ни собирался мне рассказать… — я сжала пальцы. — Если это очередные плохие новости… Вряд ли, я смогу это вынести.

Я закусила губу.

Он медленно кивнул.

— Надеюсь, что это ты сможешь вынести, — он продолжил. — Твоё рождение стало большой радостью во дворце. Твой отец любил Изру больше других жён. Думаю, она напоминала ему его первую жену, которую он потерял, потому что она была упрямой. В этом вы с ней очень похожи. Изра подарила ему прекрасную дочь, и это был великий подарок, который она могла ему дать. Сабра была тихим ребёнком, и она не тянулась к нёму, как другие дочери. Когда ты родилась, думаю, он возложил на тебя все свои надежды. Я был там, когда он назвал тебя. Эмель… На древнем языке это означает «стремление». Именно так он хотел назвать своего не рожденного ребенка, который умер вместе со своей матерью, если бы это оказалась девочка. Ты была для него особенной. Думаю, ты и сейчас особенная, именно поэтому он так на тебя злится. Он знал, что ты будешь его самой красивой дочерью, ведь твои глаза и твои волосы были такими тёмными, а сама ты была такой же милой и энергичной, как и твоя мать. Ты должна была стать очень влиятельной.

Он осторожно посмотрел на меня.

У меня сдавило горло при упоминании моей матери и Сабры.

— Я наблюдал за тем, как ты растешь. Ты была своевольным ребенком, — уголки его губ приподнялись. — Ты носилась из помещения в помещение, беззаботно бегая по дворцу своего отца. Он позволял тебе то, что не позволял никому из своих детей. И когда ты превратилась в женщину, Эмель, и начала свои тренировки, чтобы стать ахирой, твоя красота не знала равных. Как и твоё упрямство, — он ухмыльнулся. — Если бы кто-то внимательно присмотрелся к тебе, он бы заметил, что твои обязанности ахиры угнетали тебя, но всё же ты справлялась великолепно, — он протянул руку и с грустью в глазах дотронулся до моей щеки. — В роли ахиры ты была на высоте, — он прижал свою руку к моей груди, — но это была не ты. Так же как и этот цветок, — он коснулся пальцами цветка у меня за ухом, — ты цвела ночью. Каждый раз, когда тебя вызывали во дворец, ты была королевой, красивой и элегантной. Но ты также была хрупкой. Ты закрывалась с каждым днём, отчаянно защищая себя. Ты надеялась на нечто большее.

Я была поражена тому, как хорошо он меня знал, по сути, не будучи со мной знакомым.

— Гостей тянуло к тебе, как тянет волны к берегу. Ты пробуждала в них что-то такое, что они никогда не чувствовали, их влекло к тебе снова и снова.

Его голос стал жестче:

— Я чувствовал их желание, и хотя я ненавидел наблюдать тебя с ними, я не мог не смотреть. Я тоже был поражен и заворожён тем, что ты так усиленно пыталась защитить. Я был в ужасе, когда твой отец возвращал меня в сосуд. Я мучился, понимая, что мог что-то пропустить. Я не знал, будешь ли ты ещё здесь по моему возвращению в ваш мир. Находясь рядом с тобой, я становился жадным. Каждый раз, когда я чувствовал, что жених желает видеть тебя своей женой, я перенаправлял его мысли. На других сестёр, на его дом. На что угодно, — его признание прозвучало тихо, ему было стыдно. — Эмель, ты могла бы выйти замуж не менее тридцати раз. Мужчины были готовы продираться сквозь дюны голыми руками, чтобы заполучить тебя.

Я смотрела на него, раскрыв рот. Причиной всех моих поражений был он. Его признание рассердило меня, так как я вспомнила обо всём том, что мне пришлось пережить в роли ахиры-неудачницы. Саалим кивнул, словно почувствовав мой гнев. Он выглядел таким печальным и полным сожаления, смотря на огонь.