Половица пола резко и звонко скрипнула под изящно налакированной туфлей обвинителя, когда он резко развернулся на каблуке и начал своё шествие в другую сторону. Андрей поднял тяжело свисающую голову между колен, всю неравномерно заросшую в волосах до плеч. Он походил на дикого Тарзана или Маугли, прожившего вне цивилизации всю сознательную жизнь. Плечи осунулись, глаза впали, да и схуднул не хило, сбросив килограмм пятнадцать точно так, что клетчатая рубашка тёмно-зелёного цвета свисала на нем, словно балахон.

Обвинитель, напротив, излучал уверенность, силу и бодрость. Его фиолетовый строгий костюмчик дисциплинарно был весь выглажен по стрелочкам и линиям. Причёска уложена LondaColor свежесть утреннего муссона. Да и лицо излучало здоровье и молодость. Он был на высоте во всем.

Присяжные, их было девять человек, грузно восседали по всему периметру судебного зала, одетые в чёрные балахоны повязанными белыми мантиями. Из-за накинутых капюшонов на головы лиц было совсем не видно. Словно сама таинственная сила справедливости присутствовала на главных ролях вынесения приговора в этих мужчинах и женщинах, хотя по половому признаку их отличить никак было нельзя. Они сидели, молча и сконцентрировано, практически без движений, и будто совсем не дышали. Их все внимание устремилось на факты и аргументы обвинителя.

Андрей вновь опустил голову вниз и стал прислушиваться к словам. До него начали доноситься звуки и слова обвинителя. «Писклявый голосок!» – подумал он и глубоко от отчаяния вздохнул: «Посадит надолго!»

– Дорогой суд присяжных! – обратился обвинитель высоко подняв голову к каждому из заседателей таким образом, что пришлось поворачиваться по часовой стрелке по всему залу, – Мы рассматриваем дело Андрея Петровича Замятина! Человека, который является самым опасным преступником на всём земном шаре. Да, что скромничать, во всей вселенной, среди множества галактик. Его поступок противоречит всем нормам и правилам жизни, всем канонам созданным всевышним. Он нарушил закон космоса и без всякого угрызения совести продолжает быть на свободе. По праву он не имеет право носить название человек и быть им! – большим и нежным пальцем, как бывает только у молодых девушек, он указал на решётку, в которой сидел наш главный герой, и добавил, – И я требую для Андрея Петровича самого строгого наказания, что может придумать наш вселенский суд.

Присяжные, восседавшие по всему периметру судебного зала, по очереди заёрзали своими задними местами по кожаным стульям, сделанных из дорогого красного дерева. Красный цвет каркаса и чёрная обшивка предавали предмету мебели великолепие, изящество и статус власти и богатства. Присяжным явно было неинтересно слушать громкие слова обвинителя, созданные по шаблону. Тем более его голос не вызывал ни у кого ничего хорошего внутри, кроме отвращения. Обвинитель говорил так, словно кто-то ногтями проводил по стеклу, и в зале от этого стоял такой писк и скрип, что по спинам пробегали мурашки, а уши хотелось закрыть ватными тампонами. Даже использованными не побрезговали бы многие.

Обвинитель, окинув взглядом, всех заседавших великих умов власти справедливости, вновь резко со скрипом, развернулся на своих усердно вычищенных каблуках от туфлей, в сторону к судье. Их взгляды встретились, и в судебном зале на минуту случилась пауза.

Судья властно сидел на кресле такого же типа, что и у присяжных был стул: красное дерево и кожаная обшивка. Его трибуна возвышалась над всеми на несколько десятков сантиметров так, что судья видел всех окружающих без помех. Она была хорошо пролакирована, от чего ослепительно блестела бордовым цветом. На столешницы трибуны лежал небольшой молоток, который должен в случае выхода из-под контроля ситуации и судебного процесса, привлекать внимание присутствующих к порядку. И, естественно, своим твёрдым стуком по столешницы поставить точку в этом заседании и выдвинуть приговор. Но молоток этот был резиновый. Просто резиновый игрушечный молоточек, который, ну, никак не мог создавать тот стук, который принят в судебном зале. Андрей это давно заметил и внутри слегка улыбнулся, подумав, что ж за заседание такое глупое.

Судья сам по себе был лысый, но на голове у него был парик как принято у всех людей его статуса. Только парик был в виде красного ирокеза, словно на нём сидел ёжик. На левой щеке высвечивалась татушка – слово «БОГ». А из двух ушей свисали по плечи длинные серёжки в виде крестов с изображением распятого Христа. Балахон был обычного чёрного цвета с золотистым воротничком. Вроде необычного больше в судье Андрей ничего не заметил, хотя и этого достаточно было.

И только герб над головой судьи наш герой не мог разглядеть никак. Он переливался как голограмма от нежно-белого цвета до насыщенно фиолетового и представлял собой простой сгусток движущийся энергии. Так что глаз иной раз фиксировал в этом символе полёт свободной птицы, расправившей широко крылья, а другой – колышущуюся свежую траву на ветру. Человеческий глаз мог уловить любой силуэт и действия в этом гербе. Поэтому Андрей и не мог понять, где он находится и за что его судят.

Минутные переглядывания судьи с обвинителем закончились словами последнего:

– Это не человек, а чудовище! Я требую максимального наказание для его души! – скрипел его голос, а вместе с ним и паркетный пол, – Такие, – вновь он ткнул своим нежным пальцем, но теперь в сторону Андрея, который сидел на стуле из железного каркаса. По бокам к каждой ножке откуда шли алюминиевые провода. Его это никак не смущала, наверное, потому что он не обращал внимание на них. Не до этого было, – Такие, как этот… Не поворачивается даже язык, назвать его человеком. Такие, как он… Как подсудимый не имеют право носить гордое название ЧЕЛОВЕК и быть им! Из-за таких вот особей у нас и стоит вопрос катастрофы человеческого выживания и проблема вселенной!

В зале на деревянных лавочках, как были в школе, возмущённо зароптали зрители. Их было несколько десятков. Разглядеть кто сидел было невозможно. Андрей почему-то видел только силуэты, которые, как и герб, могли менять свою структуру непонятно от таких обстоятельств.

Судья спокойно взял свой резиновый молоточек и стукнул по трибуне для наведения порядка в зале. Звук оказался весьма твёрдым и громким. Все утихло.

– Продолжайте, – приказал судья обвинителю, – зачитайте, пожалуйста, нам обвинение, – направил он его в нужное русло, чтобы больше не форсировал события и не наводить смуту среди присутствующих.

– А обвинение, – сбившись с красивой и яркой речи, прокурор начал собирать новую, – а обвинение, уважаемый судья, самое не на есть, что серьёзное! Андрей Петрович Замятин совершил дерзкий поступок, которому нет никакого оправдания! Он бросил семью! Не просто семью, а двух детей! Не просто двух детей, а двух мальчиков! Двух прекрасных будущих мужчин! Он не принимал участие в их воспитании и становлении, что является его прямыми обязанностями по статусу и положению! Он оставил их совсем одних и не стал передавать опыт и навыки, оставив их выживать одних! Разве это уму постижимо, – обвинитель обратился и к присяжным и гостям судебного процесса. Вновь создался гул возмущения и ропот по всему залу.

Судья лениво, но уверенной рукой стукнул своим резиновым молоточком, который и в этот раз не подвёл своего обладателя и громко произвёл звук удара об твёрдую поверхность. Тишина снова воцарилась вокруг. Андрей был удивлён и шокирован обвинением. Он первый раз услышал, за что его всё-таки арестовали.

– Как же бросил? – привстал он со стула возмущённый. Но тут же по его ягодицам прошёл небольшой электрический импульс, пронзивший всё его тело. Он сел обратно, как прилипший к стулу.

– Сядьте! – обратился к нему панк-судья, – Вам пока не стоит совершать глупых и необдуманных поступков. Вы находитесь под подозрением, поэтому мы по всей строгости закона обязаны Вас содержать здесь. А разряд электрического тока контролирует Ваше поведение и слова. Так что будьте аккуратней, – посоветовал он Андрею.