Немного подумав, она все же не стала перезванивать, но написала ему односложно – «Я считаю минуты»… Хотя ей так хотелось написать большее.

***

Влада проснулась утром в самом лучшем настроении на свете, хотя и не спала полночи. Он все – таки ответил. Уже по прилету. Написал, что приземлился и едет в гостиницу. Пожелал спокойной ночи, так как «завтра она уже таковой не будет». Сердце ликовало. Четверг. Впереди два выходных. Выходных целиком и полностью с ним… Она надела ярко красное платье – клеш и такого же цвета белье под него, немного подкрутила волосы, оставив их распущенными, нанесла помаду в тон. Очень смело. Он будет без ума… В тот день она не могла работать, лишь ерзала на стуле, стараясь не помять наряд и делала вид для себя, что увлечена чтением какого – то скучного статистического отчета про контрабанду сирийских древностей в Ливан за время кризиса. Страшно представить, как эгоистичен человек. Еще месяц назад это разграбление сирийского культурного наследия казалось ей вопиющей проблемой человечества. Она сама вызвалась написать про это большую статью. А теперь личное заполонило все ее мысли – и пошли они, статуэтки и масленицы времен римской империи… Даже самой сейчас было так стыдно за это....

Он приехал к часу дня, как обещал. Ну, почти… Влада решила потомить его, помучать. И хотя статья была уже готова и отправлена, расстроенным голосом сказала, что еще есть работа и нужно подождать. Вышла на улицу уже ближе к двум. Зачем она это сделала? Может, чтобы напомнить ему, что у нее тоже есть дела и она не может срываться с места по его прихоти… Хотя сама прекрасно понимала, что все ее мысли и чувства –  ниже и выше пояса –  были сосредоточены целиком и полностью на Нем.

И она была права, он был в ярости. Почтенно вышел из машины, помог занять место на переднем пассажирском сидении, сел сам и только после того, как закрыл дверь, обрушил на нее весь свой гнев – голод.

– Ты специально испытываешь мое терпение?! – говорил он недовольным повышенным тоном, сам при этом пожирая ее глазами.

– Да, – нагло улыбаясь и смотря на него ответила Влада, даже не моргнув. За эту неделю вдали от него она стала смелее, обольстительнее, познала свою ценность как женщина, его женщина –хочу, чтобы ты меня наказал…

Он глубоко вздохнул, схватил ее за затылок, вытер своим большим пальцем ее красные губы от помады и с жадностью припал к ним.

– Я сейчас изнасилую тебя прямо здесь, – шептал он, не разрывая поцелуя. И хоть Васель и стер яркий цвет помады, он все равно оставил на его губах порочную припухлость. Ее пьянил его вид, такой возбуждающий и такой…её.

– Я соскучилась…

Нос девушки потерся о его слегка шершавое лицо и вдохнул аромат мужественности Васеля… Духи, собственный запах.

– Поехали быстрее, не хочу больше терпеть, – резко завел он машину, шумно стартуя с места., –  иначе трахну здесь, и Махмуд это увидит…

– Куда?

– Таввиль балик швей, хабибти (араб –  потерпи немного, любимая)…

Глава 25

Они стояли у входа в красивый старинный дом немного поодаль от Прямой улицы в олд – тауне Дамаска. Что это? Гостиница? Ресторан? Сирийцы любят делать из старинных домов бутиковые отели, вернее, любили… до того, как война вытеснила все в их жизни… Васель отворил большую резную дверь – и они оказались в сказке… Потрясающей красоты арабский внутренний дворик – традиционная неотъемлемая часть всех домов старого Дамаска, за непрезентабельными серыми стенами скрывающих внутри райские уголки.

Она сразу восхитилась роскошным патио с выложенными из узорчатого мрамора полами. Терракотовые стены с огромными арочными окнами в два этажа формировали прямоугольник, создавая потрясающей красоты пространство. По его центру –  огромный бассейн, подсвечиваемый зеленым мягким свечением с выложенным посередине символом в виде кисти руки, значение которого Влада не помнила. Она знала, что это некий исламский амулет, называемый «хамса», то есть пять (пять пальцев). На противоположной стороне стены – ниша, под своим сводом приютившая резной стол и окружающие его мягкие кресла, выполненные в традиционном сирийском стиле.

Аромат жасмина, лимонных деревьев и апельсинов, так искусно высаженных в специально предусмотренных для этого клумбах, сразу вскружил ей голову.

– Я просто в раю…. – восхищенно озираясь, прошептала она.

Васель лишь улыбнулся.

– Что это? Музей? Отель? – она не могла поверить, что за очаровательными, но в то же время неказистыми стенами старого города, поражающими своей древностью, но отнюдь не лоском, скрывается такое богатство. Нет – нет. Это место не являлось средоточием роскоши, как это бывает в Дубае. Тут от всего веяло стариной, но так, словно эта старина на твоих глазах ожила…Словно она попала на триста лет назад в дом к какому – нибудь сирийскому аристократу….

– Это мой дом, Влада. Мой самый любимый и самый секретный дом. Ты первая, кому я его показываю. Работы только завершились. Я торопил строителей, чтобы быстрее насладиться всем этим. Слишком долго я вынашивал идею ренновации этого пространства. Символично, что в моей жизни появилась ты именно тогда, когда здесь почти все было уже доделано.

Девушка в восторге покачала головой.

– Этому дому 300 лет. Мы в еврейском квартале. Сейчас, правда, тут почти не осталось евреев… Я говорю почти, потому что многие ассимилировались…Знаешь, Влада, у сирийцев ведь некогда не было чувства ненависти к евреям из – за их происхождения. Мы двоюродные братья. Семиты. Все дело в политике. И истории. Она разделила нас так сильно….Разве это не та же гражданская братоубийственная война?

– С ума сойти…. Конечно, как арабист она знала все это, но не задумывалась так глубоко.

Влада обратила внимание, что вдоль всего периметра дома в нескольких местах были двери – здание сообщалось с патио не через один выход, а через три – четыре.

Васель обратил внимание на то, что привлекло ее.

– Поскольку дом старинный, я решил сохранить все в нем в максимально аутентичном виде. Тут из нового только система водопроводов, электричество, спрятанные в стенах плазмы и прочая нужная для комфортной жизни техника. Интерьер и организация особняка сохранены в первозданном виде. Знаешь, зачем тут столько дверей? Это разные половины дома – харамлик, то есть женская его часть. Вот та – мужская. Та –для гостей. Он показывал ей дом, словно свое дитя. С такой страстью и удовольствием. Он был созидателем. Это война заставила его иметь дело со смертью, пускай и косвенно. Он был рожден создавать, а не разрушать. Тогда она смогла это, наконец, разглядеть.

– Посмотри на это, – Васель указал девушке на выложенную мозайку в форме руки в центре бассейна.

– Это хамса, Я знаю, но совершенно не помню ее значения…

– Хамса как символ появилась еще до возникновения ислама и иудаизма. Она связывается с лунной богиней финикийцев Танит. Ее до сих пор почитают как символ защиты и мусульмане, и иудеи. Кстати, когда я выкупил этот дом в обломках, обнаружил, что это изображение встречается очень часто в интерьере комнат. А ведь здесь жили иудеи. Мусульмане называют хамсу «Рукой Фатимы», единственной дочери Пророка. Согласно легенде, она однажды помешивала еду на огне, а в этот момент ее муж Али привел в дом девушку, на которой только что женился. От боли в сердце Фатима уронила ложку и стала помешивать еду рукой, не обращая внимание на боль. С тех пор хамса стала символом терпения за веру. Это символ пяти столпов ислама. К тому же многие сельские жители верят, что она приносит дождь. Ты, наверное, знаешь, что дождь до сих пор даже в арабских городах, в том числе и в Дамаске, считается благословением Бога. В мечетях совершают специальные молитвы с призывом о дожде. Когда на улице дождливая погода, друзья звонят друг другу и поздравляют «с дождем»…

– Символом терпения за веру? Эта легенда скорее говорит мне, что хамса – символ боли женщины, которой приходится делить с кем – то любимого… –  вымолвила она.