Дни наслаивались один на другой, а все не решалась поднять трубку, презирая себя за непонятную трусость. Мои вещи были уже полностью собраны, все дела улажены, а все еще точно не знала, лечу ли я в Лос-Анджелес или сразу отправляюсь во Флориду. Но в любом случае в Лондоне меня больше ничего не держало – невзирая на то, что я успела полюбить Англию за ее непередаваемое своеобразие, оставаться здесь и дальше я тем не менее не считала нужным. Этот этап был окончательно пройден, и я надеялась, что даже если Дарен не удовлетворится финансированием стартапа своего друга Хатчинсона и все-таки надумает судиться из-за наследства, Джон Уитмор и его коллеги найдут способ избавить меня от присутствия в Британии, взяв на себя представительские функции. Впрочем, пока Дарен хранил подозрительное молчание, и я не слышала о нем со злополучного скандала на приеме. Не давала о себе знать и Кара, помнится, совсем недавно убеждавшая меня, что ей позарез нужна журналистская аккредитация, а весь столичный глянец с нетерпением ждет развернутый репортаж со светского раута. В итоге Каролина просто покрутилась среди гостей, злорадно понаблюдала, как разъяренный Дарен срывает с меня бабушкины бриллианты, а затем бесследно растворилась в ночи, мастерски примазавшись к сыну Родрика прямо у выхода.
Я понятия не имела, какие цели Кара тогда преследовала, и удалось ли ей воплотить в жизнь свои честолюбивые планы, но уже тот факт, что я больше не получала от нее вестей, я считала бесспорной удачей. Конечно, я у меня были опасения, что рано или поздно моя экс-подруга себя непременно проявит: или вывалит на публику подробности моего пребывания в рехабе, или вообще насочиняет небылиц о моем прошлом. Однако, я искренне надеялась, что у Каролины хватит ума не рисковать собственным имиджем: кого бы она не строила из себя в Лондоне, по сути она была и оставалась дорогой элитной содержанкой с богатым послужным списком в анамнезе, и, в принципе, мне никто не мешал обнародовать фамилии ее «папиков», если Кара вдруг осмелится перейти грань. Я отродясь не являлась сторонницей подобных мер, и относилась к разного рода шантажистам с брезгливым отвращением, но, к сожалению, Каролина принадлежала к тому типу людей, в противостоянии с которыми были уместны любые средства. Я не начинала войны, но вынуждена была в нее вступить, вот только в отличие от Кары у меня не было опыта в боевых операциях на фронтах предательства, зависти и лжи. Я подспудно сознавала, что моя бывшая подруга может внезапно выпрыгнуть, как черт из табакерки, и снова попытаться осложнить мне жизнь, но мне грела душу мысль о том, что ее козни застанут меня далеко за пределами Англии и, быть может, я о них даже не узнаю. Неясно, что ей понадобилось от Дарена, но даже если у Кары созрел очередной коварный план, как подложить мне свинью, я все равно не увижу плодов ее бурной деятельности.
Иногда я невольно думала о девочках из издательства – как они отреагировали на мой стремительный взлет, о чем теперь судачат между правкой рукописей, радуются ли за меня или наряду с Каролиной брызжут ядовитой стеной. Я намеренно удалила все прежние контакты, оставив в списке только родителей, и решительно выбросила в мусорную корзину старую сим-карту – дозвониться мне отныне было практически невозможно, и я верила, что тем самым ограждаю себя от потоков негатива. Наверняка, мои коллеги по корректорскому отделу дружно посчитали, что я непомерно загордилась, но меня вполне устраивало данное положение вещей. Мне столько раз назойливо лезли в душу, что я старалась всячески защититься от избыточного внимания. Кто знает, вдруг на новом месте жительства мне удастся завести друзей, но мое прошлое навсегда останется для них секретом. Около месяца я была вдовствующей графиней Олдридж и честно выполняла вытекающие из моего высокого статуса обязательства, но настала пора опять стать Рогнедой Свиридовой. Правда, до этого мне нужно было собрать волю в кулак и побеседовать с Эзри Грант.
Вне всяких сомнений, Джон Уитмор и все те, у кого голливудская дива, вызывала инстинктивную ненависть, были бы отомщены, если бы в телефонной беседе я сходу представилась графиней Олдридж и недвусмысленно потребовала именовать меня «Сиятельством», но я так и не вняла совету адвоката. Я не хотела выступать в роли напыщенной снобки, случайно выбившейся из грязи в князи, и теперь надменно цедящей через губу преисполненные снисходительным презрением фразы, своим поведением автоматически уподобляясь расфуфыренным женам нуворишей, приехавшим в столицу из глухой провинции и выбившимся в люди исключительно благодаря смазливой наружности. Я должна была лишь контролировать свои эмоциональные порывы, а играть в игры мне уже и без того порядком надоело.
–Алло! – мобильный телефон Эзри не отвечал так долго, что я почти отчаялась дождаться, пока вызываемый абонент снимет трубку, и неожиданно растерялась, когда из динамика раздался смеющийся девичий голос, -алло, я вас слушаю. Кто это?
–Привет, Эзри! – непослушный язык тяжело ворочался в пересохшем рту, и каждое слово давалось мне с нечеловеческим трудом, но так как я изначально выбрала деланно беззаботный тон, я заставила себя унять несвоевременный мандраж, и в той же непринужденной манере продолжить, – это Рогнеда Свиридова, вдова графа Олдриджа.
–О! – только что и смогла вымолвить американка, явно застигнутая моим звонком врасплох, и приглушенным шепотом обратилась к кому-то невидимому, – дорогой, подожди, пожалуйста, пару минут, я поговорю по телефону, ладно?
– Я в душ, – откликнулся мужской голос и, сопровождая свои слова недвусмысленным звуком затяжного поцелуя, многозначительно добавил, – кстати, я не возражаю, если ты потрешь мне спинку, детка.
–Если ты занята, возможно, мне стоит перезвонить попозже? – уточнила я после того, следующий звук из трубки породил во мне устойчивые ассоциации со звонким шлепком по мягкому месту. Похоже, Эзри развлекалась на полную катушку, но по крайней мере на этот раз в ее постели хотя бы находился мужчина, а не женщина с нетрадиционной сексуальной ориентацией.
–Нет, всё нормально, – хмыкнула Эзри. Произношение у нее было типично американским, и заметно отличалось от того «posh English», к которому я успела привыкнуть в аристократических кругах Великобритании, и я на миг испугалась безнадежно «зависнуть» на самых элементарных словах, но, похоже, все вышло с точностью до наоборот, и это Эзри едва не сломала язык о мое имя, – не ожидала, что ты позвонишь, Раг..Рад…
–Рогнеда, – сжалилась я, – но лучше зови меня Рода, так будет проще.
–Рода! Надо же! – неподдельно удивилась Эзри, – это действительно такое сокращение, или ты специально придумала, чтобы было походе на «Род»?
– Не вижу разницы, но если тебе так важно знать, то Рода – это одно из уменьшительных от Рогнеды, – невозмутимо сообщила я, – тебя что-то смущает?
–Ничуть! – мгновенно справилась с изумлением американка, – по-моему, это ни столько мило, сколько смешно, но мне нет до этого никакого дела. Итак, чем вызван твой звонок, Рода?
–Нам нужно встретиться, Эзри, – без обиняков выдала я, – надеюсь, в твоем плотном графике найдется для меня время?
–Встретиться? Нам? – в недоумении переспросила Эзри, – и с какой, позволь поинтересоваться, целью? Дай угадаю, ты организуешь клуб бывших жен графа Олдриджа? Ну что ж, гениальная идея, но только чем мы будем там заниматься? Брать у старой перечницы Камиллы Данверс уроки по вязанию носков? Я слышала вы с ней стали очень дружны…Или, может, устроим совместный вечер воспоминаний, тоже неплохая мысль, ведь правда?
–Если ты прекратишь ерничать, я отвечу на твой первый вопрос, – демонстративно проигнорировала насмешливые интонации американки я, – у меня есть к тебе серьезное дело, но это не телефонный разговор, поэтому я предлагаю пересечься в Лос-Анджелесе на выходных.
–Мой уик-энд уже распланирован. Я всю неделю работала по 12 часов, и имею право на отдых, – отрезала Эзри, – между прочим, я сама себя обеспечиваю, а не живу в свое удовольствие на деньги Олдриджей, как тебе, наверное, понаплели эти спесивые лондонские болваны. Я снимаюсь сразу в двух картинах, и мне сейчас не до болтовни.
