Но она запомнила меня с прошлого вечера, пусть даже в баре было не многолюдно. Это было мило, позволить мне узнать о том, что меня запомнили.

Она была милой.

Ей нравился Грей.

Грею нравилась она.

Ее улыбки были искренними.

И снова я поймала себя на том, что мечтаю о другой жизни.

— Никаких предпочтений, — подтвердила я. — Любое пиво, которое под рукой.

— Хотелось бы мне, чтобы все мои клиенты были как ты, — не переставая улыбаться, сказала она.

Но она не знала. Она не знала меня. Если бы она знала меня, она, наверное, вышвырнула бы меня вон.

Она достала бутылку Короны, открыла ее и поставила передо мной.

— Пойду, передам твой заказ. К счастью для тебя, уже поздно, и они не будут возиться.

Я кивнула еще раз, а затем пробормотала,

— Спасибо.

Она направилась к середине бара и вышла через двустворчатые двери на кухню.

Я скользнула взглядом по помещению.

Было без пяти девять. В нашем номере имелось кабельное телевидение, но не так много каналов. Я этого не хотела, но мне стало скучно.

Мы с Кейси путешествовали налегке. Я читала три книги, которые держала при себе, по меньше мере раз десять. У нас не было денег, чтобы заскочить в книжный магазин, который я видела на площади, и купить еще одну. После телефонного разговора Кейси выскочил из номера злой и сказал мне не ждать его. Я подозревала, что это означало, что он заявится домой не раньше рассвета. Это также значило, что на следующий день первой машину поведу я.

Обычное дело.

Я должна была остаться в номере, в тепле, просто остаться.

Я этого не сделала. Я ушла. Я сглупила. Освежила свой макияж. Взбила волосы. Надушилась. Обула свои чуть более симпатичные ковбойские сапоги.

Затем я совершила еще большую глупость, придя в этот бар.

Я не делала глупостей. Вела себя осторожно. Не рисковала. Никогда.

Я не знала, что на меня нашло.

Но мне хотелось есть, и мне было скучно, и я провела в этом гостиничном номере весь день, и по телевизору ничего интересного не показывали, а в баре было тепло, прошлым вечером я чувствовала запах еды, и видела еду, и выглядела она вкусно.

И Грей мог бы быть тут.

Его не было.

Я сказала себе, что почувствовала облегчение.

Но это не так.

Этим вечером народа в баре было меньше, чем вчера. Толпа ужинающих (если тут такая была) рассеялась, люди находились дома перед своими телевизорами.

Двое мужчин сидели за квадратным столом, рядом друг с другом, а не напротив. Навалившись на стол, ссутулившись, бутылки пива на столе зажаты обеими руками. Их разговор был тихим и вероятно неинтересным. У них либо были женщины дома, с которыми они не хотели находиться, или, судя по их виду, у них не было ни женщин, ни перспектив. Они оба нуждались в парикмахере. Их одежда нуждалась в лучшем уходе и ей не помешала бы стирка. Их тела не были храмом души. Ссутуленные плечи означали, что они не хотели привлекать внимание и/или старались отвлечь его от нездорового объема своих тел. Они были здесь прошлым вечером. Они, возможно, являлись лучшими посетителями красивого, опрятного, пышногрудого, искренне дружелюбного, веселого бармена. Они, наверно, приходили сюда каждый вечер, в основном потому, что ничего хорошего их не ждало дома, и им не хотелось вспоминать об этом.

Я перевела взгляд и увидела ее у стойки бара. Я не хотела замечать ее, не хотела смотреть на нее, но сделала это. Я повидала много подобных ей вследствие своего ремесла. Слишком много косметики. Наложенной как попало, потому что она была пьяна, когда красилась, и причина этого в том, что в некотором роде, она всегда была пьяна. Скромная одежда, о которой тоже не очень хорошо заботились, но она пыталась. Сейчас на ней был кардиган и узкая юбка. Позже этот кардиган снимется, и она будет демонстрировать свое тело. Она будет искать внимание или проведет какое-то время, пока относительно трезва, убеждая себя, что не собирается делать этого, не собирается снова так поступать с собой. Затем она напьется и захочет компании, ей захочется поговорить, захочется, чтобы кто-то заверил ее, что ее жизнь не смыта в унитаз. Ей захочется, чтобы, хотя бы на час, кто-то заставил ее считать себя красивой. Она отсосет ему за это. Она сделает что угодно. И даже больше, если он купит ей выпить.

Местная пьянчужка.

Я увидела это в своем будущем, как будто у меня был хрустальный шар и дар предвидения.

Я увидела это, и оно привело меня в ужас.

Я посмотрела вниз на свое пиво. Затем подняла его, словно показывая средний палец своей жизни и своему будущему, и сделала глоток.

Жизнерадостный бармен вернулась и наклонилась ко мне.

— Заказ готовится.

— Круто, — сдержанно сказала я. — Спасибо, но я сожалею. Они наверно не особо обрадовались, получив заказ в последнюю минуту.

Ее сверкающие карие глаза оставили меня и осмотрели бар, затем вернулись ко мне.

— Четверг. Они не особо вымотались, и должны положить мне в кассу лишние пять баксов.

Ее касса. Как обычно, я была права. Она владела этим местом.

— Точно, — сказала я и сделала глоток пива.

Она слегка нахмурилась.

— Ты новая официантка Дженкинса?

Я покачала головой и опустила руку.

— Новая учительница? — продолжила она.

Хотелось бы.

У меня даже не было аттестата об окончании средней школы. Вряд ли я могла стать учителем.

— Не-а, — ответила я.

— Я - Дженни, — представилась она и протянула мне руку, которую я пожала, пока она продолжила говорить. — Мустанг, хорошее место, чтобы поселиться. — я отпустила ее руку, и она опустила ее вниз, но продолжила. — Последовала сюда за мужчиной, избавилась от этого мужчины, он свалил из Мустанга, слава Богу. Я перебралась в город, когда мы расстались.

— Итак, вы преуспели в жизни, — отметила я, и она снова улыбнулась.

— Определенно. К тому же, я заполучила мужчину в Мустанге. Он намного лучше.

Я опять улыбнулась в ответ.

— У тебя есть мужчина? — спросила она с любопытством, но все же по-дружески. Я была в ее баре накануне вечером, пришла одна, ушла одна. То же самое сегодня. Я была молода. Она подумала, что я новенькая в городе. Должно быть, она хотела свести меня с кем-нибудь.

Но у меня не было мужчины. У меня ничего не было. Только три пары джинсов, четыре футболки, пять рубашек с длинным рукавом, две из которых с горловиной на пуговицах, в одной из них я была сейчас, теплый свитер, тонкий кардиган, две майки, пол дюжины пар трусиков, три лифчика, две ночные сорочки, семь пар носков, две пары ковбойских сапог, одна пара шлепок, три пары шорт, бикини, три книги, наручные часы, джинсовая куртка, шарф, семь флаконов духов (единственное, на что я раскошелилась, мне понравился аромат), немного косметики, различные дешевые украшения, не так уж и много, и брат.

Это все, что у меня было в этом мире. И больше ничего.

У меня больше ничего не было, кроме моей жизни, моего здоровья и особого таланта, который помогал заработать достаточно денег на пропитание, на крышу над нашими головами в дешевых гостиничных номерах и на топливо для бака Кейси.

Я поднесла бутылку к своим губам, отвела взгляд и пробубнила,

— Нет.

— Такая красавица, как ты? — спросила она, и я снова посмотрела на нее, сделав глоток.

Я не ответила.

Затем поставила пиво.

Затем, как бы сильно мне не хотелось поболтать с симпатичным, дружелюбным, веселым барменом, я знала правила.

Так что, она тоже должна была их знать.

Я повернулась и покопалась в своей сумочке, лежавшей сбоку, вытащила купюру и положила ее на барную стойку. Чаевые были приличными, больше, чем я могла себе позволить, столько, сколько она заслуживала.

— Оставьте себе. Я собираюсь немного поиграть в бильярд, — не встречаясь с ней взглядом, сказала я. — Приятно познакомиться, Дженни.

Затем я схватила свою сумку, куртку и шарф, слезла со стула, забрала бутылку пива и побрела дальше по бару, мимо расставленных то тут, то там столиков, и вверх по двум ступенькам на платформу, на которой стояли два бильярдных стола, обитых красным сукном.