— Что..? — начала я, но он схватил меня за руку и потащил вверх по лестнице.

Тогда я поняла, в чем дело, и в животе у меня запорхали бабочки.

Бабушки Мириам не было дома.

Весь дом был в нашем распоряжении.

До десяти вечера.

И вчера все барьеры пали.

Вот и последствия.

Боже мой.

Биение моего сердца ускорилось, и к тому моменту, как мы добрались до последней ступеньки, я чувствовала каждый его удар.

Поднявшись наверх, вместо того, чтобы пойти налево, в мою комнату, он повел нас направо.

В его спальню.

Я никогда не видела его комнаты, хотя она располагалась напротив ванной. Дверь всегда была закрыта.

По какой-то странной причине, мне не терпелось ее увидеть.

За рекордное время Грей провел меня по коридору, протянул руку, повернул дверную ручку и втащил меня в свою комнату.

Я понимала его спешку, знала его намерение, но все равно, впервые войдя в его спальню, я оцепенела и просто смотрела в изумлении.

Потому что, мы словно вошли в другой мир.

Ни кружевных салфеточек. Ни цветов. Ни ковров в пастельных тонах. Ни симпатичных лоскутных одеял.

Стены были такого же цвета, как и его рубашка — темно-синие с серым. Мебель — массивной, мужской, из темного дерева, аскетической и со строгой, подобающей мужчине отделкой на ящиках и шкафах.

В их доме было чисто и опрятно, хотя и полно всяких вещей.

Его комната не была чистой и опрятной или заполненной всяким барахлом. Никаких наград, которые он завоевал, занимаясь спортом в юности, никаких почетных лент. Над кроватью висела огромная черно-белая фотография гор Колорадо, которую, как я знала, сделал Коттон, знаменитый фотограф, живший в этих горах. На полу валялись джинсы, ботинки, футболки с длинными рукавами и фланелевые рубашки. На тумбочках — книги, так много книг, что часть их упала на пол. На одном из комодов стояла небольшая чаша с мелочью. На прикроватных тумбочках — по-мужски солидные, одинаковые светильники, и еще один — на невысоком комоде с зеркалом.

И все. Никаких других декоративных штрихов. Ничего.

А кровать была большой.

Огромной.

Квадратные изголовье и изножье с рейками, темно-серое покрывало на пуховом одеяле, темно-синие простыни. У изголовья незаправленной кровати валялись в беспорядке шесть подушек.

— Снимай сапоги, милая, — пробубнил Грей, я слегка подпрыгнула от неожиданности и посмотрела на него, он развязывал свой галстук.

— Чт...что?

— Сапоги... — его глаза остановились на моих, и страсть, горевшая в них, соответствовала жару, охватившему мое тело, — снимай.

О...

Боже.

Я опустила голову, подняла ногу и стянула сапог. Затем сделала то же самое с другой ногой.

Только я выпрямилась, а Грей уже был рядом и, обойдя меня, прижимался ко мне, пока разматывал мой шарф с шеи, а затем отбросил его в сторону.

У меня снова все внутри сжалось, сердце стало биться сильнее, а между ног разлилось тепло.

Он двинулся вперед, подталкивая меня спиной к кровати, его руки были на моей джинсовой куртке, он стянул ее с моих плеч, вниз по рукам, и затем она исчезла.

У меня во рту все пересохло.

Затем он крепко обнял меня одной рукой, зарывшись пальцами другой в мои волосы, Грей обхватил мою голову и слегка наклонил ее, его голова наклонилась в другую сторону, и он обрушился на мой рот.

Его язык скользнул в мой рот, когда, непроизвольно обхватив его руками, я упала назад на его кровать, и он приземлился сверху.

Ох, да, это было удивительно.

У меня перехватило дыхание под тяжестью его тела, но он сразу же перекатился на спину, увлекая меня за собой, и я оказалась на нем, а он все продолжал целовать меня.

Я не переживала, что у меня захватывало дух. Я к этому привыкла. Грей доводил меня своими поцелуями до такого состояния постоянно.

Затем он отпустил меня, ухватился руками за свитер и потянул, заставив мои руки подняться вверх, я откинула голову назад и вжик! Свитер исчез.

Едва я поняла, что случилось, как снова была на спине, губы Грея — на моих губах, но сам он отстранился от меня, пытаясь расстегнуть пуговицы на своей рубашке.

Я потерялась в его поцелуе, пока он полностью не отклонился, прошептав:

— Помоги мне, куколка, хочу почувствовать тебя кожа к коже.

Ох, да. Я тоже этого хотела.

Но еще больше я хотела снова увидеть его грудь.

Трясущимися руками я начала помогать ему расстегивать пуговицы на рубашке. Когда это было сделано, он рывком стянул ее с плеч вниз по рукам, и она исчезла.

У меня была лишь наносекунда, чтобы полюбоваться им.

Как я и запомнила. Потрясающий.

Затем его губы снова вернулись к моим, его язык — в мой рот, его теплая, твердая грудь вжималась в мою, его руки — на мне, мои — на нем, и ощущать его было так приятно, каждый сантиметр.

Его руки скользнули мне за спину, я почувствовала его пальцы на лифчике, затем он расстегнул его, снял, и лифчик исчез из виду.

За последнюю неделю Грей не избегал моей груди. Когда мы обжимались на его диване, он обхватывал рукой мою грудь поверх лифчика, лаская большим пальцем сосок, и это было потрясающе. А вчера, в стогу сена, скользнув руками под мою одежду, он уделил им немалое количество внимания.

Но он никогда ее не видел.

Внезапно я почувствовала неуверенность, когда он снова отстранился и прошелся взглядом по моему телу, рассматривая меня.

И тут до меня дошло, что все шло слишком быстро. Действительно быстро.

А я была девственницей.

Мне нужно было притормозить.

— Грей — прошептала я, его взгляд перешел с моего тела на мои глаза, и я закрыла рот, увидев его.

Он был обжигающий. Он был признательный. И он был жаждущий.

У меня снова перехватило дыхание.

— Самое прекрасное, что я когда-либо видел, — прошептал он, затем снова наклонился ко мне, немного развернувшись. В то же самое время его рука двинулась вверх по моим ребрам и обхватила мою грудь снизу, слегка приподняв ее, и затем его рот оказался рядом, и он резко втянул мой сосок своими губами.

Меня обдало жаром, я выгнула спину и, застонав, скользнула руками в его волосы.

И все, я пропала. Исчезло все, лишь наши губы и языки играли друг с другом, посасывая и покусывая, и наши руки исследовали тела друг друга, лаская и царапая. Я услышала звук расстегиваемой молнии на юбке, затем ее не стало, следом отправились колготки с трусиками. Потом я услышала звук молнии на брюках Грея, и вдруг он остался обнаженным. Я этого не заметила, я была слишком занята, лаская языком его шею, одной рукой скользя по его спине, другой — по рельефному прессу. Я услышала, как от этого он сделал резкий вдох, а затем устроился поудобнее. Подтянув меня к себе, пока я не оказалась на спине, вес Грея на мне, его бедра прижались сильнее. Я непроизвольно раздвинула ноги, он устроился между ними, торопливо проведя руками по моим ногам сзади, подхватив их под коленками и резко дернув вверх, и вошел в меня.

Выгнув спину, я вскрикнула, не от удовольствия, а от боли, когда она неожиданно пронзила мое тело

Грей на секунду замер, по-прежнему оставаясь во мне, затем он лишь приподнял голову.

Я повернула голову и открыла глаза, когда его руки обхватили мое лицо.

— Господи, Айви, — прошептал он.

— Я вроде...— замялась я, — слишком возбудилась и забыла, э-э... — я снова замолчала, — упомянуть, что я девственница.

— Как, черт побери, это произошло? — спросил он.

Что за странный вопрос.

— Эм...когда у тебя не было секса? — ответила я вопросом на вопрос.

Он пристально посмотрел на меня, затем на его лице появилось то, почти влюбленное, выражение, но на этот раз оно стало ещё лучше, потому что при этом в его взгляде появилась такая нежность, которой я не видела раньше (а взгляд Грея почти всегда был нежным). В некотором роде это снова возбудило меня, его губы расплылись в улыбке, и появилась ямочка.

Невероятно.