Он лишь яростно желал вернуться к своей девочке (конечно же после того, как умолял меня дать ему еще одну сотню баксов, которые я, конечно же, будучи собой, дала ему).

Затем он забрал свою сумку, я забросила свою к Мэнни, который был за стойкой регистрации и заверил меня, что Грей разговаривал с ним, и несмотря на то, что мы освобождали номер поздно, он не собирался брать с нас за лишний день. Я заплатила ему за то время, что мы тут жили, и потом...я была свободна.

На один день я...была...свободной.

Я прогуливалась по тротуару вдоль площади, едва сдерживаясь, чтобы не начать посвистывать. На полпути я повернула направо и толкнула дверь, чтобы войти.

Мой взгляд метнулся к бару.

Взгляд Дженни обратился ко мне.

Мое тело двинулось к бару.

Дженни следовала за мной взглядом.

Я положила руки на барную стойку.

Дженни не сводила с меня глаз.

Я открыла рот, и спросила следующее:

— Та вакансия еще открыта?

Дженни широко улыбнулась, и таков был ее ответ:

— Полагаю свидание с Греем удалось.

Теперь настала моя очередь широко улыбнуться.

Глава 12

Я подожду

Семь часов спустя...

— Она даже готовить не умеет, — прошипела бабушка Мириам Грею на кухне, пока я сидела в их уютной, обжитой, деревенской гостиной, в которой спинки дивана и кресел были украшены вязанными крючком салфетками (да, салфетками), мой взгляд был прикован к телевизору, который совсем не заглушал ее голос.

— Ба, Айви в соседней комнате, — проворчал Грей.

Она проигнорировала его.

— Где это слыхано, чтобы двадцатидвухлетняя девушка не умела готовить?

— Сесили умела готовить, и все же, на вкус ее стряпня была отвратительной, — ответил Грей.

— По крайней мере, она умела, — возразила бабушка Мириам.

— А Нэнси была чертовски ветреной, она знала, что делала, но все равно забывала, и каждый раз, когда я приходил к ней на ужин, в ее доме стоял запах, словно там только что был сделан ужасный ремонт после массивного взрыва, потому что она либо сожгла что-то к чертям собачьим, либо у нее что-то выкипело, газ вышел из-под контроля, загорелись обои на стене, и наше свидание начиналось с того, что я орудовал огнетушителем, — парировал Грей.

Я не хотела смеяться, потому что в действительности до смерти была напугана тем, как сильно я не нравилась бабушке Мириам, и тем, что она совсем не возражала, чтобы я об этом знала, но, надо сказать, Грей был забавным.

— Она, все же, умела готовить, — снова возразила бабушка Мириам.

— Да, и я тоже, как и ты, и если уж на то пошло, ба, то это наше второе свидание, и почему ты вышла из себя, я не понимаю, к тому же ты научишь ее готовить, или я научу, — ответил Грей.

— Я вышла из себя, потому что еще до первого свидания ты заработал порез над глазом из-за проблем этой девчонки, и, может, это и второе свидание, но это также вторая ночь, когда эта девчонка спит под этой крышей.

— В гостевой спальне.

— Грейсон Коди, посмотри на меня. Мне семьдесят лет, и у меня четыре сына. Четыре. И я была замужем за твоим дедушкой. Думаешь, после всего, что я пережила с мужчинами Коди, я не понимаю, что происходит?

О, Боже.

— Во-первых, — перебил Грей, и я закусила губу от его тона, — я бы не стал проявлять такое неуважение по отношению к тебе. Во-вторых, я не стал бы этого делать и по отношению к Айви. Я — Коди, бабуля, и сейчас я знаю о дерьме трех других твоих мальчиков в большей степени, чем ты, но я сын своего отца. Не забывай об этом.

Еще одна тайна Грея.

Бабушка Мириам молчала.

Очевидно, Грей добился своего.

Тогда бабушка Мириам решила высказаться по другому поводу.

— Неважно, сколько тебе лет, пять или двадцать пять, Грейсон Коди, ты должен следить за своим языком.

Грей, безусловно, не был склонен принимать всерьез это замечание, учитывая, что я едва расслышала, но все же услышала, как он пробурчал:

— Тебя забыл спросить.

— Грей! — рявкнула бабушка Мириам.

Я прикусила губу, чтобы не засмеяться, потому что, может мне и было страшно, но все равно это было смешно.

Грей больше ничего не говорил, и бабушка Мириам тоже, пока я не услышала, как она заявила,

— Я буду смотреть телевизор в своей комнате.

— Дело твое, — ответил Грей.

— Я хочу смотреть его, лежа на своей кровати, — сказала она ему.

— Хорошо, хочешь приготовиться ко сну? Или хочешь посмотреть какое-то время и позовешь меня позже ?

— Немного посмотрю, — сказала она намного тише.

— Тогда, пойдем, дорогая, — пробубнил он.

На это раз я закусила губу, потому что может они и поругались, но это закончилось тем, что Грей собирался помочь своей бабуле устроиться на кровати, чтобы его бабушка могла посмотреть телевизор спокойно и не в присутствии девушки, с которой ее внук неожиданно начал встречаться, и которая ей совсем не нравилась, лишь для того, чтобы позже он мог вернуться к ней и помочь приготовиться ко сну, когда ей это потребуется.

И я считала это очень милым.

Выезжая из кухни, Бабушка Мириам крикнула мне по пути:

— Просто хочу посмотреть другую программу, дитя. — Это была ложь, и, хотя я уже довольно давно не была в церкви, я была почти уверена, что Бог осуждал ложь не меньше, чем, Он не любил сквернословие. — Желаю спокойной ночи.

— Спокойной ночи, миссис Коди, — крикнула я в ответ и заметила, что она не посмотрела на меня, когда объезжала лестницу.

А Грей, следовавший за ней, посмотрел.

— Вернусь через минуту, куколка.

— Хорошо, — тихо сказала я.

Они исчезли.

Я вернулась к просмотру телевизора.

Достаточно сказать, что ужин прошел не так хорошо. Грей приехал за мной, и мы вернулись в его дом до того, как еда была приготовлена. По прибытии, бабушка Мириам попыталась заставить меня помочь, и прежде чем я храбро взялась бы помогать и отрезала себе палец или взорвала их кухню, я призналась им, что никогда не готовила.

Грей ничего не сказал, даже не взглянул на меня, хотя мне ужасно страшно было признаваться в этом. Впрочем, такое невозможно скрывать, и, если бы мы продвинулись дальше второго свидания, он, в конце концов, узнал бы, поэтому мне пришлось признаться.

Бабушка Мириам восприняла это не так уж хорошо, о чем свидетельствовала их ссора, произошедшая после того, как я помогла Грею убрать со стола, и мы все сели, чтобы посмотреть комедийное шоу, а затем бабушка Мириам сказала своему внуку, что ей нужно с ним "поговорить".

Я почувствовала его до того, как увидела, входящим в гостиную через двойные двери. Я наблюдала за ним, готовая произнести свою речь, но он лишил меня этого шанса, сделав кое-что, отчего у меня перехватило дыхание.

И вот, что он сделал — стащил меня с дивана и притянул в свои объятья, сразу после чего он лег на спину на диван вместе со мной, прижатой к нему сверху и частично к спинке дивана.

Я изо всех сил старалась отдышаться, затем пыталась прийти в себя, после чего я немного приподнялась, опираясь рукой на его грудь, и посмотрела на него.

Его прекрасная голова с великолепными густыми волосами покоилась на подушке с цветочным узором и оборками по краям, а его глаза были устремлены в телевизор до тех пор, пока он не почувствовал на себе мой взгляд и не посмотрел на меня.

— Думаю, наверно, мне стоит вернуться в гостиницу, — прошептала я, и его рука, обнимавшая меня за талию, напряглась.

— Айви…

— Она чувствует себя некомфортно.

— Она переживет.

— Хорошо, может быть, но сейчас ей неуютно, а это ее дом, и, думаю, можешь меня поправить, но он является таковым уже давно. Никто не должен чувствовать себя неуютно в своем доме.

— Включая меня?

Я замолчала.

Другой рукой он заправил мне волосы за ухо, но не убрал ее, его пальцы задержались в моих волосах, ладонь — под моим ухом.

— Она переживет это, — тихо сказал он.

Я продолжила осторожно настаивать на своем: