© Анна Минаева, Екатерина Верхова, 2022

– Мы должны это сделать! – Малышка сурово смотрела на двух старших братьев. Один был выше нее на голову. А второй – на целых три!

Нетта уперла кулачки в бока и постаралась скорчить строгую гримасу, подражая маме. Наверное, подражая. Сама Нетта смутно ее помнила.

Пусть та иногда и приходила к ней во снах. Пусть в полуразвалившемся доме все еще и хранилось настоящее сокровище – крохотный портрет матери в кулоне…

Мама в воспоминаниях Нетты была скорее теплом на кончиках пальцев и пропитанными добротой глазами, чем строгим изгибом губ.

– Где ты вообще это взяла? – Лайн поправил сползшие на нос круглые очки.

Одна из дужек расшаталась, плохо держалась, а правое стекло пошло трещиной. Но Лайн привык и не возмущался. Очки – предмет роскоши, оставшийся еще с тех времен, когда матушка была жива.

– Нашла в маминых вещах, – призналась в проступке малышка, опуская глаза. Она знала, что сейчас получит нагоняй от старшего брата за то, что полезла в сундук на чердаке. Но Эвен молчал.

Он в последнее время много молчал. Часто где-то пропадал. И из-за этого Нетте становилось страшно.

Сам по себе дом становился страшным, темным, грязным.

С мамой все было совершенно не так.

– Это опасно, – наконец произнес старший, выхватив из рук сестры небольшой блокнот в черной обложке. Пожелтевшие листы попытались выскользнуть на пол, но парнишка придержал их рукой и замер, рассматривая обложку гримуара.

Золотая вязь, желтые кристаллы, крупный играющий бликами камень по центру. В голове Эвена мелькнула шальная мысль: «А может, продать?» Но он довольно быстро ее отбросил. Слишком отчетливо понимал, что с такой уликой инквизиторы через мгновение выйдут на их след.

– Сорняки могут магию учуять, – уже вслух добавил Эвен, собираясь спрятать находку за пазуху.

Лайн молча сверкнул очками.

Сорняками называли инквизиторов, такую кличку им придумали в преступном мире города. Лайн давно подозревал, что старший брат связался с плохой компанией: ночные прогулки, синяки по всему телу, мазёвый жаргон…

Нетта недовольно топнула ногой, и книжка как по волшебству выскользнула из рук брата и упала ей в ладони.

Хотя почему «как»? Это и было волшебство. Самое настоящее волшебство. Ведь Нетта унаследовала от мамы не только цвет глаз и упрямый характер. Но и магию.

А вместе с ней и веру в чудеса.

– Нужно! – повторила она, повернувшись к Лайну. – Ну хоть ты скажи! Нам нужно спасение! Это же как в сказках! Мы попросим чуда. И оно обязательно-обязательно случится. Пожа-а-алуйста!

– Так ты и сама можешь, – смущенно протянул восьмилетний Лайн, который был вдвое старше Нетты. Он покосился на Эвена. – У нее же магия проснулась. Если хочет, пусть колдует. Разве нет?

– Нет! – Нетта почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. – Все должны быть. Мы же семья! Настоящая семья! И нашей семье нужна помощь!

Она всхлипнула, слезы потекли по щекам, и девочка принялась вытирать их грязными ладонями, оставляя разводы.

– Ладно, – сдался Эвен. – Все равно ничего не получится. Чудо просто так не случается.

– Нужно верить! – всхлипнула малышка. – Нужно! И тогда все будет. Вот увидишь!

Старший только глаза закатил, а потом рукой махнул:

– Что делать-то надо?

Нетта улыбнулась, слезы моментально высохли. И она зашелестела страницами.

– Вот! Тут все написано!

– А сама-то ты прочитать, конечно же, не смогла, – подколол сестру Эвен, во второй раз забирая гримуар.

Малышка насупилась. Он ведь сам не так давно начал учить ее читать, и пока она понимала далеко не все символы. А теперь издевается! Ну ничего, Нетта еще научится колдовать. И тогда смеяться будет только она!

– Ладно, – вздохнул старший брат, взлохматив пятерней темную копну волос. – Спустимся в подвал, чтобы инквизиторы не учуяли.

Он не верил в успех этой авантюры. Не верил, что чудо может произойти, если о нем просто попросить. Даже с зажженными свечами и силой гримуара.

Эвен знал, что в жизни всего надо добиваться потом и кровью, а то, что умела магия… от нее всегда больше бед, чем счастья.

Но ради сестры он должен был пойти на этот шаг. Дать ей хотя бы крохотную надежду, а там вдруг, да и получится это чудо своими руками организовать.

Нета была еще слишком мала, чтобы понимать их проблемы. Их настоящие проблемы.

Потому-то дети и спустились по скрипучей лестнице в недра дома, зажгли свечи, сделали все так, как сказано в маминых записях. Лайн в какой-то момент начал дрожать от страха, но у Эвена язык не повернулся посмеяться над братом.

– Нужно взяться за руки, – потребовала Нетта, протягивая ладошки братьям.

Дети образовали круг. И малышка тихо – так, чтобы даже Эвен с Лайном не услышали, – начала просить магию о чуде.

Не теми словами, что были написаны в гримуаре. Нет. Она придумывала свои. Говорила, как тяжело им без мамы. Как плохо в большом мире одним. И умоляла сотворить чудо. Настоящее чудо, которое сможет им помочь. Спасти.

Как это всегда происходило в ее любимых сказках.

И…

Дом вздрогнул, заскрипели стены, затрещали половицы.

Эвен первым выдернул руку и тут же подхватил Нетту, закинув ту на плечо.

– Что ты делаешь? – завизжала девочка. – Ты все испортишь!

– Крыша сейчас рухнет, – поспешил старший к лестнице, толкая вперед Лайна. – Да быстрее т…

Он не успел договорить. Свечи, расставленные на полу, вспыхнули ярче прежнего. Забытый гримуар подпрыгнул, раскрылся на середине. Его листы затрепетали.

А потом… потолок не выдержал и с оглушающим треском рухнул, поднимая облако пыли. Эвен уже был на середине лестницы, когда понял, что все доски на месте. Обернулся и не поверил своим глазам.

Вместо балок на деревянном полу лежала молодая, странно одетая женщина и непонимающе крутила головой.

Ярослава

За три часа до полного попа… дания

Я гипнотизировала взглядом белоснежный холст. Давненько не брала в руки кисти и масляные краски, теперь и подступиться было боязно. В то же время я испытывала азарт предвкушения. Диджитал арт, коллажирование, макеты для сайтов – пф-ф-ф, надоело!

Сейчас мне хотелось отдохнуть от одинаковых слащавых мужиков, блуждающих с одной обложки фэнтези-книг на другую. И от уточек, которых я систематически вырисовывала в разных позах и вариациях для одного крупного заказчика. А все любовно отобранные в прокреейте палитры мелькали перед внутренним взором одной бесформенной кляксой.

Захотелось чего-то… другого.

В целом, пора изменений в моей жизни началась еще месяц назад. Как только я получила на руки свидетельство о разводе. Теперь я с гордостью носила статус разведенки с прицепом в виде толстого кота по имени Гопник. Ласково – Гопочка. А с гордостью, потому что брак пошел по всем известному маршруту уже год назад, и сейчас я ощущала небывалый подъем от того, что наконец освободилась от этих оков.

Ранний брак – зло. В девятнадцать лет, когда я радостно выкрикивала «да» в торжественном зале ЗАГСа, никак не ожидала, что все обернется полным провалом.

Когда бывший муженек шептал на ушко:

– Давай оформим нашу квартиру на маму? Она льготник, да и тебе с твоим ИП спокойнее…

…я даже глазом не моргнула. Просто поверила на слово, что так будет куда проще. Ну и что, что ипотеку выплачивала я и умудрилась ее быстро закрыть – ЧУ-ДОМ! – только благодаря тому клиенту с уточками и десятку аукционов с обложками для авторов.

Это уже многим позже я начала разбираться и в финансовых нестыковках, и в юридических. И то после парочки следов от губной помады на рубашке – почему-то только это стало тревожным звоночком.

До того корпоратива, с которого Вадим вернулся разукрашенным красной помадой, я была полностью уверена, что в семье самое важное – доверие. Что именно оно скрепляет судьбы, расстилается плотной основой для дружбы… Ха. Слепое, беспричинное доверие является основной исключительно для фабрики по производству лапши.