Также на прошлых заседаниях нами досконально изучался вопрос климактерического периода, в котором Подсудимая пребывала во время совершения преступления, а также, возможно, пребывает до сих пор. Эксперты вынесли вердикт, что климактерический период у Обвиняемой протекал в пределах нормы, с применением показанных врачом местной поликлиники натуральных препаратов для уменьшения климактерических жалоб и, таким образом, не оказал никакого влияния ни на Подсудимую, ни на само преступление.
Подводя итог, я, как официальный представитель Общественного обвинения, озвучивающего здесь волю народа и Конституционные нормы и законы нашей страны, призываю Подсудимую с честью и достоинством принять расплату в виде смертной казни на электрическом стуле или, если у нас опять отключат электричество, через повешение. Что ж… Я кончил.
Общественный обвинитель многозначительно оглядел зал, кинул презрительный взор на Подсудимую и сел. Защитник откашлялся. Судья наконец-то поборол зевоту и проговорил, обращаясь к Защитнику:
– Да-да, Карл Фридрихович, теперь вы выступаете.
Не успел Защитник встать со своего места, как Общественный обвинитель выкрикнул:
– И о чём вы нам сегодня расскажете? Про условную и безусловную любовь, про идею материнства или про симбиоз социума?
– Напрасно вы цепляетесь ко мне, Константин Ипатьевич…
– Да поймите же вы наконец, – перебил Защитника Обвинитель, – есть конкретные вещи, конкретно совершённые поступки, имеющие время действия, условия и обстоятельства, а есть ваши никчёмные философствования, ставшие здесь уже традиционными, которые не имеют ничего общего с реальностью…
– Константин Ипатьевич, – раздражённо произнёс Судья, – вы задерживаете нас всех!
– Молчу, молчу, – иронично проговорил Общественный обвинитель и, моментально сделавшись серьёзным, воззрился на Защитника в предвкушении долгой и бессмысленной речи.
Карл Фридрихович провёл рукой по волосам и заговорил:
– Сегодня я предлагаю порассуждать о свободе. Мотивы, движущая сила и цель жизни Подсудимой были подчинены единственно возможному для этой женщины действию – действию к свободе. Я придерживаюсь суждения одного несправедливо позабытого современностью философа: «Человек осуждён на свободу, он или свободен, или его нет»! Какое меткое, сокрушительно правдивое определение, не так ли? Это значит лишь то, что сам человек, всё его естество – это и есть свобода в своём первозданном воплощении. А все действия человека – это действия свободы, во имя свободы и ради свободы! Отказаться от свободы невозможно…
Защитник остановился. Что-то категорически не нравилось ему в собственной речи, но что именно он никак не мог понять. Бросив недоверчивый взгляд на публику, он вновь заговорил:
– Заставлять человека делать что-либо против его воли – значит отрицать его свободу! Но нельзя обвинять полусвободного человека за проступок, совершённый им в состоянии этой самой полу свободы. Я намеренно употребляю здесь это слово, поскольку полностью лишить человека свободы нельзя! Свободу у человека можно лишь время от времени выдирать клоками, но сделать человека абсолютно несвободным невозможно! Итак, Анастасию Поликарповну сделали полусвободной, заставив стать матерью. Долгие-долгие годы она была терпелива и длила своё испытание. Трагедия, которая случилась в прошлом году с дочерью Подсудимой, это лишь действие свободы, которому Анастасия Поликарповна позволила случиться, находясь в состоянии полусвободы…
Защитник замолчал и задумался. Спустя считанные секунды его глаза блеснули, и он выпалил:
– А не может ли это происшествие быть своеобразным проявлением Принципа снисходительности? А-а-а? Подсудимая была снисходительна к просьбам своего ребёнка о смерти, она мужественно совершила этот страшный шаг. Мы не можем осуждать человека, который руководствовался в своих действиях Принципом снисходительности… Более того… вместо порицания мы… то есть общество… обязано оказать Подсудимой посильную помощь, а Суд, в свою очередь, должен проявить к ней крайнюю снисходительность…
– Протестую, – взвыл Общественный обвинитель. – Это ложное трактование основополагающего государственного принципа! Да как вы смели…
– Тихо, – повысил голос Судья, – протест принят. Карл Фридрихович, вам объявляется предупреждение в связи с некорректным использованием государственного термина, на основе которого в действующей Конституции формируется львиная доля норм и законов! Прошу продолжать!
Защитник расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, откашлялся и продолжил:
– Делая свой выбор прежде, чем совершить тот или иной поступок, человек руководствуется не ясными и понятными рефлексивными актами, а дорефлексивными аспектами самосознания. Человек принимает решение не умом, а всей своей сущностью, всем своим «я»! Человек – самосозидающаяся субстанция, не завершённая данность, не вещь в себе, но само существование, именно поэтому он определяется своими поступками, – сделав вид, что кашляет, Карл Фридрихович пытался постичь логику наспех написанной речи. Спустя минуту понимание так и не пришло, а более имитировать кашель Защитник был не в состоянии, поэтому благоразумно решил продолжать. – И чем больше, с точки зрения общества, в жизни человека промахов и ошибок, тем естественнее и честнее он сам с собой, тем открытее он в собственных проявлениях и тем явственнее в нём обнаруживаются действия свободы!
За любой свой поступок, которому предшествовал выбор, человек несёт ответственность. Полную и безоговорочную. Но, надо понимать, что ответственность эта ни в коем случае не перед обществом и не перед Судом… – Карл Фридрихович запнулся и решил добавить, кивнув в сторону судьи, – при всём моём к вам уважении… И даже не перед Богом, которо…
– Протестую, – громче прежнего взвыл Общественный обвинитель.
– Протест принят, – возвестил Судья. – Карл Фридрихович, ещё одно предупреждение! Любое упоминание Бога вне зависимости от его конфессиональной принадлежности допустимо только с позиции безоговорочной капитуляции перед Его мудростью и могуществом! Продолжайте!
Защитник пропустил несколько абзацев и стоически завершил выступление:
– Жить в обществе, ежедневно пропагандирующем Конституцию, в которой жёстко корректируются права и обязанности каждого гражданина, – это значит отказаться от своей личности, предать свою сущность, стереть различия между собой и другими, оставить невостребованными данные нам с рождения способности «решать» и «выбирать»!
К сожалению, в проживаемой нами реальности принудительно совершается повсеместная подмена: одноразмерные шаблоны, отштампованные в корпорациях стандартизаций, вытесняют самостоятельное критическое мышление, а общественное мнение в совокупности с конституционными нормами и законами уничтожают объективный разум науки или субъективные изъявления индивидуума! Уважаемый Суд, вы сейчас также стоите перед выбором. Пусть ваш выбор будет свободным от предрассудков и стереотипных клише! Спасибо.
Карл Фридрихович упал на стул. Он был зол. Вчерашние компиляции, которые он совершал в подпольной библиотеке до позднего вечера, до кончившихся в ручке чернил, до онемения суставов, до полного умственного изнеможения, до отключения электричества, сегодня оказались лишь словесным месивом, не пригодным к употреблению даже им самим!
Злость и усталость, совокупившись в голове Защитника, отложили гнусную личинку сомнения, которая отныне начала произрастать в нём, заставляя не доверять более своим способностям. И что самое ужасное – личинка принялась медленно умерщвлять пышущую здоровьем и дерзостью мечту «уехать». Уехать куда-то в неведомые дали… Мечту, которая внезапно поселилась в нём несколько месяцев назад. Поселилась с тех пор, как в одной из антикварных книг в подпольной библиотеке он наткнулся на карандашный рисунок задорного поросёнка в тракторе. Под рисунком было написано: «Поросёнок Пётр пытается свалить заграницу на тракторе».
– Ну-с, Подсудимая, – проговорил Судья, – милости просим. В перекрёстном допросе участвовать извольте.
