Они стали неторопливо продвигаться вдоль левой стены, поскольку покрывавшая её резьба показалась Юли наиболее отчетливой. Пол был настолько захламлен обрушившейся облицовкой, что ступать по нему оказалось не легче, чем спускаться в провал. Однако они настойчиво, хотя и очень медленно, пробирались вперед. Свет факела едва рассекал слои окружающего их мрака, выхватывая из них призрачные всплески стен пещеры, нещадно постаревшие за тысячелетия своего существования. В одном месте огромная масса сводчатого перекрытия рухнула на пол, так что беглецам пришлось карабкаться по ним к неровной, поросшей гротескными сталактитами крыше.

   Вскоре склон завала круто пошел вниз. Юли полз по нему, прорываясь сквозь черную бездну, нередко спотыкаясь и даже падая, больно царапая руки и ноги, а однажды даже чуть не разбил себе голову. Остальным этот путь дался не легче -- черно-белые сутаны беглецов изорвались в лохмотья, превратив их из священников в оборванцев. Одна Искадор была относительно цела.

   По ту сторону завала туннель почему-то сохранился лучше. Юли часто останавливался, чтобы направить свет факела в сторону осыпавшихся, разрушенных, но всё ещё хорошо различимых арочных сводов, ведущих в боковые комнаты. Некоторые из них превратились в сплошные руины, другие были совершенно пустыми, либо засыпанными мусором. В некоторых он замечал скопления ржавого металла -- когда целого, а когда смятого и исковерканного. Осмотреть их поближе беглецам просто не пришло в голову -- они не знали о существовании машин и решили, что перед ними просто заброшенные склады плавилен при рудниках. К тому же, инстинктивное желание побыстрее выбраться к свету подгоняло их, не давая остановиться.

   Однако, казалось, прошли уже века, а они всё прыгали, ползли, спотыкались и карабкались по этому замусоренному коридору. То здесь, то там им попадались следы резьбы по камню вековых стен.

   Наконец, беглецы добрались до пологого спуска и направились по нему вниз. Вскоре дорогу им преградил зияющий пролом с неровными краями, в самом узком месте достигавший примерно пяти футов -- здесь рухнувшая кладка пробила пол, обнажив глубину бездонной, черной, как ночь пропасти.

   Юли перепрыгнул её почти не заметив, как и Искадор. Скара, немного поколебавшись, перемахнул пропасть одним гигантским шагом, а вот Усилку стоило громадных усилий заставить себя перепрыгнуть через эту зияющую бездну, тем более, что захламленный пол не позволял как следует разбежаться. Однако Искадор принялась высмеивать его, а потому Усилк приметил место у левой стены, где пролом казался поуже, а точка приземления была относительно свободна от коварных обломков, и, собрав всю свою волю в кулак, благополучно достиг противоположного края провала.

   Спустившись на следующий уровень, они остановились у входа в громадный зал, заполненный кучами исковерканного металла, наполовину сокрытого под обломками рухнувшего свода. Зал находился именно там, где ему и надлежало быть согласно указаниям отца Сифанса, а потому Юли уверенно карабкался по нагромождению камней, закрывавших доступ к просторному поперечному коридору. Он знал, что таким путем сможет пробраться к главному выходу наверх. Зажав во рту последний факел, он полз по шершавым камням и чувствовал, как спину обдирают зазубренные края свисавших с потолка гигантских сталактитов.

   Дорога становилась всё более трудной. Факелы кончились. Они были в пути уже несколько часов, а теперь им пришлось ползти на брюхе, как зверям, настолько узок был каменный лаз. К счастью, постепенно потолок прохода поднимался всё выше и выше, и вскоре они смогли встать в полный рост, едва разгибая спины, и потянуться, чтобы размять суставы. Совершенно неожиданно Скара принялся канючить, что лучше вернуться в Панновал, чем так мучиться по собственному желанию.

   -- Давайте повернем назад, -- ныл он. -- Лучше уж жить в неволе, чем всё это. Даже в тюряге не было так страшно, как здесь, -- заявил наконец он, но его не поддержал даже его товарищ Усилк и он не осмелился вновь заговорить об этом.

   Больше он не затрагивал этого больного вопроса. Они молча двигались вперед, подавленные окружающим их мраком подгорного мира. Ожидавшегося Юли коридора тут не было. Он вдруг понял, что заблудился. Наверное, он взял не то направление, когда им пришлось ползти на животе между пластами расслоившейся породы. Дороги назад для них уже не было. Они упорно и молча двигались вперед, подавленные окружающим их безмолвием. Безмолвие неведомой тьмы подавляло даже Юли, которому довелось познать как внешний, так и подземный мир.

   Путники, пошатываясь, шли вперед. Одной рукой Юли держался за стену, а другую поднял над головой, чтобы не удариться о потолок, что уже многократно с ним случалось. Невысокий потолок подземной галереи, усеянный сталактитами, был опасен. Легко можно было напороться на острый, словно нож, камень. Несмотря на все предосторожности, это случалось со всеми ними уже не один раз, и лица беглецов покрылись царапинами и ссадинами.

   Искадор держалась за его одежду. В той ужасной усталости, в которой пребывал Юли, он уже едва замечал это. Воздух здесь был столь тяжелый, что от нехватки кислорода перед его расширенными от напряжения глазами мелькали полосы не поддающегося описанию цвета. Расщелина была так узка, что ему казалось, что он продирается через цельную горную породу. Прерывистое дыхание вырывалось из его рта. Дышал он тяжело и слышал за спиной такое же загнанное дыхание товарищей по несчастью. Все они были на пределе сил. Но остановка в этом жутком месте означала смерть.

   Он словно падал сквозь бесконечную, липкую, почти ощутимую массу темноты. У него путались мысли и перед глазами возникали какие-то болезненные видения. Сновидения, безумие и воспоминания диким образом переплелись в клубок причудливых, фрагментарных галлюцинаций, которые не могли иметь никакой связи с реальностью. Дремлющие, рудиментарные ощущения, оставшиеся от его животных предков, словно обрели в его душе новое дыхание, повествуя о бездонных ямах и пустынях, населенных размытыми кошмарами, и подводя его к мрачным скалам, непроглядно черным океанам и мертвым городам, состоящим из глубоких базальтовых туннелей, в которых никогда не сиял источник света.

   Хотя мысли у Юли стали путаться, он принялся ровнее дышать, чтобы успокоиться и привести себя в порядок. И вдруг понял, что ускорив дыхание до предела, он сможет избавиться от болезненных видений, стоящих у него перед глазами. И всё же какое-то подобие света продолжало мерцать перед его взором. Выход?..

   Юли ринулся вперед, почти карабкаясь по крутому склону. На миг крепко зажмурив глаза, он открыл их. И на него обрушилась темнота. Ничего не было видно. Неужели им овладело безумие?..

   Он повернул голову. Перед его взором колыхнулся и тут же исчез слабый матово-молочный свет, он уже не был галлюцинацией. Стали заметны стены очередного просторного прохода и Юли увидел, что подошел к огромному крутому спуску, который облегчали ступени, грубо вырубленные рукой человека. За ними был огромный подъем, о котором отец Сифанс говорил, что это последняя часть туннеля.