-- Ну, хватит болтать! -- вдруг крикнул Киале. -- Женщина, отправляйся в постель. А ты иди в свою, Юли, и больше не смей врываться к нам посреди ночи!

   Этот ночной разговор не шел из головы Юли. Обо всем этом он думал и днем, во время своих занятий с Сатаалом. Он понял, как опасна здесь может быть откровенность. Именно поэтому внешне он держался теперь с подчеркнутым почтением и священник это оценил.

   -- А ведь ты совсем не дурак, хотя и дикарь, -- однажды сказал ему Сатаал. -- Но это мы быстро исправим. Пожалуй, тебе не повредят даже знания, которые не внесены в обязательный курс обучения. Ты уже знаешь, что Акха является богом земли и подземелья. Возможно, и ты поймешь, как живет земля и мы все в её жилах. Эти жилы земли называются октавы -- и ни один человек не будет ни здоров, ни счастлив, если он не живет в своей собственной земной октаве. Познание своей октавы является величайшим откровением для человека. Шаг за шагом по ступеням знания, это откровение придет и к тебе, Юли. Тогда... Кто знает, быть может, если ты будешь прилежно учиться, и ты тоже когда-нибудь станешь священником и будешь служить богу Акха. Но для этого необходимо учиться, учиться и ещё раз учиться!

   Юли помалкивал. Ему не нужно было никакого особого внимания со стороны Акха. Вся жизнь в Панновале с его вечной теснотой и мраком была для него теперь мучением. Он не мог поверить, что мечтал попасть сюда.

   Между тем, мирные дни шли своей чередой. Юли всё больше нравилось невозмутимое спокойствие и терпение Сатаала, и его обучение вызывало у него всё меньше неприязни. Даже покинув священника, он продолжал думать о его учении. В открывшемся ему мире веры всё было необычно и отличалось волнующей новизной. Наконец, однажды Сатаал сказал ему, что некоторые священники из наиболее благочестивых, которые подолгу постились, могли общаться с душами умерших, среди которых бывали даже исторические личности. На Перевале Юли никогда не слышал ничего подобного, но назвать всё это чепухой он почему-то уже не решался. А вдруг ТАМ, по ту сторону смертной тени, действительно что-то есть? И не весь человек умирает, когда его тело сгниет?..

   Он стал нарочно бродить один по темным окраинам города и вскоре мелькание его густых теней стало для него привычным. Теперь он прислушивался к людям, которые часто говорили или даже спорили о религии, или внимал на углах улиц вдохновенным речам сказителей, которые тоже часто привносили в свои рассказы элементы религии. Постепенно Юли понял, какое огромное место занимает религия в жизни этого города. Религия была неизменным спутником, романтическим порождением тьмы подземелий, так же как страх был спутником и порождением предрассудков диких племен. Страх преследовал всех, живших на жгучих холодах Перевала, где не умолкал гром барабанов и звон бубнов, отгоняющих злых духов.

   Так, шаг за шагом, Юли стал приближаться к познанию веры. Разговоры о религии наполнились для него смыслом. Сквозь болтовню святых отцов пробивалось ядро истины -- люди должны были знать, зачем они приходят на свет, живут и умирают, иначе они не были достойны звания людей. Только дикарям не нужно было никакого объяснения. Юли хотел познать себя -- и самопознание было похоже на поиск следов зверя на снежных просторах бескрайнего внешнего мира.

<p>

* * *</p>

   Однажды по поручению Сатаала он попал в дурно пахнущую утробу Прейна, где по длинным канавам на грибные поля подавался человеческий кал, смешанный со свиным навозом. Разило от этой адской смеси страшно. Смрад здесь был так густ, что, казалось, делал плотным сам воздух, так что живущие здесь люди и впрямь были твердой породы, как говорилось в пословице. Юли с интересом смотрел на них, даже не подозревая, что это изменит всю историю планеты.

<p>

* * *</p>

   Вдруг его задумчивый, полный мечтательного света взгляд встретился с таким же нездешним взглядом молодого мужчины, его ровесника на вид, и что-то, похожее на прикосновение челдрима, пробежало меж ними. Вдруг парень вспрыгнул на тележку, развозившую навоз. Он явно не был ни бритым священнослужителем, ни патлатым сказителем, о чем свидетельствовали его коротко и аккуратно остриженные волосы. Но он явно решил привлечь к себе внимание.

   -- Друзья! -- звонко крикнул он. -- Я не могу больше молчать, правда душит меня. Послушайте меня хотя бы минуту. Бросьте работу и выслушайте, что я хочу вам сказать. Мною движет дух Великого Акха, он овладел мною и я говорю от Его имени. Я знаю, что рискую жизнью, но моими устами говорит Бог и он велит открыть мне, что священники искажают заветы Акха ради своих собственных корыстных целей!

   Люди останавливались и собирались вокруг повозки, чтобы послушать самозваного проповедника. Двое особо набожных молодчиков попытались стащить молодого безумца с тележки, но все остальные, вместе с Юли, грубо оттерли добровольных блюстителей и слушали с угрюмым, молчаливым интересом.

   -- Спасибо, друзья! -- голос незнакомца зазвучал доверительно. -- Священники обманывают вас. Они утверждают, что мы должны жертвовать Акха, и больше ничего, что за наши жертвоприношения он будет охранять нас, живущих в великом сердце его горы, и, кроме жертв, ему ничего от нас не нужно. Это ложь!!! На самом деле все наши жертвы достаются алчным жрецам, они толстеют на них и им наплевать, что мы, простые люди, страдаем, отдавая последнее! Жрецы погрязли в роскоши и безделье, и им наплевать и на то, что мы, простые люди, опустились! Акха говорит моими устами, что все мы должны стать лучше, чем мы есть сейчас, мы должны встать вместе с ним в его войне с Вутрой, иначе наш мир ждет ужасная участь. Наша вера стала слишком слаба: как только мы совершили свои жертвоприношения и уплатили налоги, нам уже плевать на Акха! Мы чувствуем себя свободными от служения Богу. Мы просто жрем свои пайки, пьем, трахаемся, ликуем на состязаниях гладиаторов, смотрим кровавые зрелища. Неужели нам больше ничего не надо?

   Вы часто слышите, что Акхе нет до вас никакого дела, настолько он сам погряз в своём единоборстве с Вутрой. Что ж, такова правда. Но мы должны сделать так, чтобы Ему было до нас дело, мы должны стать достойными Его внимания! Мы должны перевоспитаться, да, перевоспитаться! А священники и милицейские свиньи, живущие в своё удовольствие, тоже должны перевоспитаться и жить честным трудом, ибо так желает Сам Акха!..

   Кто-то крикнул, что появилась милиция. Молодой человек на повозке запнулся, испуганно оглядываясь, однако, не побежал.