— Наверное, — жмёт плечами, смотря на мужчину рядом.

С последней встречи ему кажется, что музыкант стал выглядеть моложе. Возможно это Хосок повлиял, а возможно в прошлом мужчина и правда был не в лучшем состоянии. Осветленные, немного длинные волосы идут Мину, как и черный андеркат пять лет назад. Сейчас он кажется более уютным и расслабленным.

— А ты изменился, — Юнги смотрит на паренька в ответ и спокойно улыбается. — Раньше ты казался мне зашуганным и более закомплексованным. Даже не звонил, когда нужна была помощь, — в коротком разговоре он замечает, как Чон изменился: стал ходить плавно, не дергается от каждого шороха, спина ровная, а в глазах нет той угрюмости.

— Это вы изменились. Скажите, секрет в энергии Хосок-хёна?

— Ты знаешь Хосока? — в лёгком недоумении смотрит на него, а потом вспоминает, как хореограф пригласил его посмотреть на открытый урок, где Чон выступал вместе с каким-то незнакомым ему парнем. — Точно, ты же его ученик.

— А вы откуда знаете? Хён все уши прожужжал?

— Конечно, ты же его знаешь. Неугомонный, — в глазах Мина стала заметна теплота и легкая влюбленность, когда он засмеялся от своих же слов о хореографе.

— Вы теперь кажетесь действительно счастливым, Юнги-хён, — вокруг глаз парня появились небольшие морщинки из-за улыбки. Он вспомнил энергичного Хосока, который заражал Чимина своей энергией, и они подшучивали над Чонгуком.

— Действительно? — Мин делает последний глоток и ставит на поднос посуду. — Это всё и правда он. А ты? Отчего так изменился? Всё из-за того танцора? — с интересом смотрит на младшего, поворачиваясь полубоком.

— И это вам Хосок-хён рассказал? — это смущает Чона так, что мочки ушей краснеют. Он до сих пор мало кому рассказывает о своих отношениях. Чонгук считает, что это всё же что-то интимное, что надо беречь от чужих глаз.

— Частично. Он сказал, что его ученик наконец стал счастливым, когда познакомился с другим парнем, — поднимается на ноги.

— Нам надо куда-то идти? — поднимает взгляд вслед за старшим, беря в руки сумку.

— Да. Я предлагаю спуститься в мою домашнюю студию. Ты же пришёл не за разговором, а песней. Кажется, у меня есть готовая мелодия, которая подойдет к твоей теме, — он направляется к лестнице.

— У вас дома своя студия? Вау! — Чон восхищается и ступает за мужчиной. Он думал, что они поедут в старый офис продюсера, где он раньше бывал.

— Конечно. Не зря же я купил этот огромный особняк. Шумоизоляция иногда не спасает. А я не хочу мешать Хосоку.

Они спускаются в подвал, где становится немного прохладно. Вокруг всё так же в стиле модерн и никак не отличается от остального дома. Чонгуку очень нравится, и он начинает задумываться о том, чтобы позже купить рядом похожий особняк.

— Извини, тут немного холодно, но в студии всё хорошо, — он подходит к дверям с матовым стеклом и набирает код.

Глаза Чонгука расширяются от удивления. Зачем ему код от студии, когда она находится не в офисе? Но когда входит в комнату, понимает.

В небольшом помещении находится очень много оборудования для записи и продюсирования. Скорее всего, это всё очень дорого. Метроном, старые усилители, синтезатор, современные колонки по бокам от огромного экрана. Всё в темных оттенках. Включенный свет не бьет в глаза, что делает помещение достаточно комфортным. Даже есть диван и небольшой холодильник.

Чон с каждой секундой всё больше восхищается окружением. Так и хочется всё это потрогать и попробовать что-то написать. В старой студии Юнги он не видел подобного. Его взгляд натыкается на стойку с микрофоном около дивана и огромные наушники, и Чон наконец осознает, ради чего он здесь.

— Я надеюсь, что нам не понадобится новая мелодия. Потому что я сейчас не могу написать тебе другую композицию, — говорит Мин, садясь на кресло около компьютера и включая экран.

— Что-то случилось или вы просто заняты? — брюнет аккуратно садится на диван.

За время разговора он замечает, как хён старается меньше шевелить левой рукой. И думает, что об этом говорил Хосок на его день рождения. Продюсеру надо уехать?

— А? Я тебе не писал? Мне нужна операция на связки, поэтому я пока на обезболивающих. Честно, уже не могу сидеть без работы месяц. Хорошо, что ты пришёл, — он поворачивается к парню, когда находит нужную мелодию и она медленно начинает играть из колонок.

Чон внимательно вслушивается, закрывает глаза, пытаясь представить образ Чимина в голове. Ведь эта песня посвящена ему.

После вступления легких битов, которые задают конкретный ритм, ему становится ясно — эта песня подходит под выступления и стиль Пака.

Что-то нежное, постепенное, как и развитие их отношений. В голове тут же появляется заразительная улыбка глазами, которые радостно смотрят на него почти каждый вечер на встречах.

Он вспоминает слова, которые придумал. Удивительно, что они отлично вписываются в музыку.

— Да, всё идеально, — говорит продюсеру, даже не дослушав до конца.

— Спасибо. Так пишем текст сегодня или ты сам позже придешь с ним? — музыкант останавливает минус.

— Сегодня? — Чонгук не ожидал такого быстрого подхода к работе.

— А что такое? Куй железо, пока горячо. Мы оба свободны. Я по тебе вижу, что текст наполовину придуман, — Мин усмехается, настраивая аппаратуру на столе.

— Как вы это поняли? — Чонгук достает из рюкзака небольшой блокнот, который уже наполовину исчиркан в попытках придумать подходящие слова.

— Ты что-то шептал себе под нос, когда слушал мелодию, — светловолосый мужчина нажимает пару кнопок. — Готово. Садись, пробуй. Я пока принесу бумагу, — Мин выходит за дверь.

— Но я… — парень даже не успевает ничего сказать, как остается один в студии.

Подобные ситуации пугают. След от воспитания в элитной строгой семье даёт о себе знать, когда хочется в незнакомом помещении всё подергать, потрогать, но родители стоят за спиной и запрещают. Даже сейчас, когда их нет рядом, парень боится лишний раз коснуться оборудования.

Единственное, что он может себе позволить, это сесть на место у экрана, вновь включить музыку, взять блокнот и попытаться представить Пака, который, как он надеется, будет кататься под эту песню на новых выступлениях.

Парня пугают тысячей мыслей в голове: а вдруг не получится? А если Юнги не понравится, как использовали эту мелодию? А если Чимин не захочет брать её? А что писать?

Он немного скукоживается в кресле от подобных размышлений и трясется. Это сродни первому шагу. Боязнь ошибиться, забыть танец часто заполняют мысли танцоров, которые волнуются за кулисами. Ко всему прочему прибавляется боязнь белого листа перед глазами. Всё должно быть идеально. А как это сделать — никто не знает.

— Ну что? — продюсер заходит обратно с кипой листов в руках и стаканом кофе для себя.

Он кладёт всё на журнальный столик у дивана и подходит к компьютеру, выключая минус.

— Не падай духом. Знаешь сколько я истратил бумаги, пока пытался придумать тексты? Не пересчитать, — видя, как парень сильно сжимает блокнот в пальцах, пытается его забрать из рук.

— Даже тьма, что мы видим, так прекрасна. Прошу, доверься мне. Я готов отдать тебе всё, — музыкант пытается прочитать не зачёркнутый текст в блокноте.

— Сколько нужно желания, чтобы добраться до тебя, — говорит Чон дальше, вспоминая строчки, которые постоянно крутятся в голове в последние дни.

В них он хочет передать, что Пак до сих пор является чем-то совершенным.

Когда они учатся у Хосока, когда выходят в свет, когда Чон фотографирует парня — всё это время Чонгуку кажется, что Чимин лучший во всём, что он выше, чем младший как минимум на две ступени.

Но теперь подобные мысли не пугают, а мотивируют стать лучше, стать наравне с блондином. Они пробуждают желание к самосовершенствованию.

— Знаешь, вроде неплохая картина получается, — пока Чонгук придается воспоминаниям о Паке, хозяин студии пытается придумать общий концепт песни и подумать над интонацией вокала.