– В записях капитана, которые хранил его потомок, – Люк улыбнулся, – кстати, он живет у нас в Лондоне, вскользь упоминается, что программа КРИС не может напрямую причинить вред людям, – и, видя мое непонимание, добавил: – То есть не может сама убить или покалечить человека. Вроде это было зашифровано в ее алгоритмах. Есть надежда, что за триста лет Крис не смогла обойти свою исходную прошивку.

– А если смогла? – прошептала я. Люк криво улыбнулся:

– Значит, моя миссия будет неудачной. Президент Эванс будет искать другие способы. Возможно, одним из них будет уничтожение Крис…

Я непроизвольно ахнула. Это невозможно!

– Если честно, я и раньше предлагал взорвать ее сервер, – произнес Люк виновато, – и если не будет другого выхода, мы поступим именно так…

– Но это же война? – пискнула я. Люк не ответил. Мы надолго замолчали, думая каждый о своем. Я оказалась между двух огней. Если Люк прав и люди вырождаются, то стремление «диких» вырваться из оков планеты оправданно. Но я не верила, что Крис мешает им. Она бы никогда не причинила вред людям. Значит, она просто не знает о проблеме…

– Ты еще не передумала возвращаться? – Люк крепко сжал мои пальцы. Я с удивлением уставилась на свои руки в его руках. Как они там оказались? Я попыталась освободиться, но Люк с легкостью удержал их у себя. Глаза смотрели ласково и пытливо. – Пойдем с нами, Нина… Будь со мной, – добавил тихо.

Мне так не хотелось разрушать то доверие и близость, что установились сейчас между нами, но я твердо ответила:

– Нет, Люк. Я возвращаюсь в Александрию.

Глаза его погасли. Он разжал руки и отвернулся к пульту управления. Мне вдруг стало холодно и одиноко. Дальше мы летели, отвернувшись друг от друга, в полнейшем молчании.

– Тебе придется пройти километр пешком, – произнес Люк, останавливая транспортник и открывая шлюз, – найдешь в ограде камеру, они вмонтированы в осветительные столбы по периметру, обратишь на себя внимание. Да и твой коммуникационный браслет будет действовать возле стены… Крис откроет ворота.

Кивнув, я вышла наружу, Люк выпрыгнул следом.

– Ну… Прощай, – я протянула руку. Люк грустно улыбнулся и сжал ладонь.

– Я надеялся на другой результат, – произнес он тихо, не отпуская руку, – но если вдруг захочешь… Или что-то случится, – Люк немного нервничал, – что угодно, знай – тебя ждут у нас. Транспортник я не могу оставить, он нужен в Лондоне. Завтра я пригоню скутер и оставлю вон за теми холмами.

Я посмотрела туда, куда он указывал.

– Пообещай, что подумаешь еще раз, – Люк пристально заглядывал в глаза. – Если меня не будет, обратишься к профессору Дробышеву… Обещай.

– Хорошо, я подумаю, – я старалась, чтобы мой голос не дрожал, – береги себя там, на орбите. И удачи.

Люк дернулся, словно собираясь обнять, но я вовремя отошла назад. Молча развернулась и потопала в сторону возвышающихся впереди зданий мегаполиса. А транспортник еще долго не заводил мотор.

Мне даже не нужно было привлекать к себе внимание. Как только я подошла к забору, Крис выключила ток в одной из секций. На секунду оглянувшись назад и увидев далекий огонек висевшего в воздухе транспортника, я решительно шагнула в Александрию.

– Как ты могла! Я думала, тебя похитили! Даже ноту протеста направила в Лондон! Оказывается, ты сбежала по собственной воле и передала мои разработки этим дикарям сама! – сразу же включенный коммуникатор захлебывался от гневных фраз. Наверное, эмоции были вложены в программу, так как в голосе Крис мне слышались неподдельные гнев и злость.

Я устало шла домой, опустив голову, тихонько бубня под нос:

– Я не могла иначе. Там голодали люди. Ты сама всегда говорила, что спасение жизни людей – наш главный приоритет.

– Ничего они не голодали! – воскликнула Крис. – Тебя обманули, как наивную девчонку. Они просто захотели украсть наши разработки… И переманить перспективного ученого в придачу.

– Но я же вернулась, Крис, – произнесла я в коммуникатор, – как меня ни уговаривали, я все же вернулась домой.

Крис замолчала, обдумывая мои слова.

– Ты права, Нина. Главное, что ты вернулась. Теперь отдыхай, поговорим завтра.

Крис отключилась, я поняла, что она взяла паузу, и мне еще предстояло выслушать немало упреков в свой адрес. Но сейчас меня это не волновало. Я чувствовала себя такой усталой и разбитой, что единственным желанием было упасть на кровать и не просыпаться месяц. Голова пульсировала от боли, в ушах еще стоял грустный шепот Люка: «прощай».

А вдруг он был искренним? А вдруг он не врал? Вдруг на первом месте была не потребность заиметь себе талантливого генетика, а… Что? Я подавила в себе вспыхнувшую радость от пронесшегося в мыслях слова «любовь». Нет, этого не может быть. Люди не влюбляются так быстро…

Я всю жизнь мечтала о любви, жаждала ее от родителей, потом пыталась выслужить у Крис… Возможно, и сейчас я вижу ее там, где ее нет на самом деле?

Я открыла дверь и вошла в свою квартирку. Не раздеваясь, упала на кровать. Почему-то хотелось плакать…

– Пап, ты знаешь, что Крис вокруг Александрии поставила забор? – Попытка выпытать что-то у мамы не принесла успеха. Она схватила принесенную мной флешку и сразу же бросилась к компьютеру, отмахиваясь от меня, как от надоедливого насекомого. Я направилась в кабинет отца.

– Нет, – ответил папа, колдуя над микроскопом, – не знаю.

– Он стоит, пап, – я встала перед профессором и попыталась обратить на себя внимание, – что ты об этом думаешь? – Он непонимающе поднял глаза. Я уточнила, зная его рассеянность: – О заборе.

– Если Крис поставила забор, значит, так было нужно, – отрезал он, утыкаясь в микроскоп, – это для защиты города.

– От кого, пап? Кроме нас, людей, на планете нет никого. Ты же сам знаешь, нет ни одного животного размерами больше моей ладони.

– Отстань от меня, – произнес раздраженно отец, – мне нужно работать.

– Ты не интересовался, сколько сейчас жителей в Александрии? – настойчиво допытывалась я. – Давно выходил в город? Ты вообще когда-нибудь выезжал из институтской территории? Наблюдал за простыми жителями?

Мои вопросы остались без ответа. Отец, как настоящий ученый, умел пропускать мимо ушей ненужную информацию. Я тронула его за рукав, обращая на себя внимание.

– Пап, ответь мне. Ты знаешь, почему у нас много детей с врожденными дефектами? И почему редко кто доживает до семидесяти лет?

– Тебе заняться нечем? – повысил голос профессор биологии. – Не забивай себе голову ненужными вещами. Пусть Крис об этом думает, это ее работа…

– Да уж, – пробормотала я себе под нос, отворачиваясь, – Крис думает…

– А у нас в институте есть отделение валеологии? – Вдруг мне в голову пришла новая мысль. Отец удивленно посмотрел на меня. – Или евгеники? Или что-то в этом роде?

Я жутко жалела, что последние пять-шесть лет ничем, кроме работы, не интересовалась. Я замкнулась в своем мире, мире генетики и биологии, и порядочно отстала от жизни.

– Ничего такого нет, – наконец ответил папа, – что за глупые вопросы, Нина?

И опять уткнулся в объектив микроскопа. Я тяжело вздохнула и покинула кабинет. В институте я не найду ответов, нужно идти в город, посмотреть на людей, простых жителей Александрии. Узнать, как они проводят свой досуг, что делают дети, старики.

Утром, только-только выскочило солнце, я отправилась пешком вдоль главной улицы.

Как же я давно не была в центре, на площади Основания! Как давно не заходила в музей, бывший ранее кораблем «Странник»! Наверное, последний раз еще в школе. Пока я медленно вышагивала, рассматривая новостройки, я не встретила ни одного человека. Грустное зрелище. Несколько транспортников с едущими на работу людьми и все. Никто не гулял, не прохаживался по улицам, не бегал и не прыгал. Не видно даже детей. Возможно, еще очень рано и все спят?

Музей был пуст и мрачен. Автоматические двери распахнулись, и я вошла внутрь. Вот справа жилые каюты, слева кинотеатр и столовая. Посредине голографический экран с изображением прародительницы Земли. Я помню, как часто нас водили сюда на экскурсии в школе. Как было интересно слушать об отважных первопроходцах…