Нет, им обязательно надо вернуться — позаботиться о Виле, каким бы он не стал, и расправиться с некстати вылезшим наследством недоброй памяти Ардоры, и вообще — там, если на то пошло, их родные семьи, и их собственные неразгаданные загадки: Башни, Мейли, эльфы, магия.

— Интересный у них городишко, — сказал Торрен, оглядываясь туда и сюда. — Все не как у людей. Одно слово — людоеды!

— И что тебе не нравится? — поинтересовалась Мист у приятеля.

— А все другое, даже на глаз, — отмахнулся Торрен. — Хотя некоторые штуки как в Университете.

— Если ты помнишь, его частично строили эльфы, — указала Мист. — Когда у них с людьми были еще нормальные отношения.

— А, да кому они нужны, — демонстративно пожал плечами Торрен. — Пахнет, правда, вкусно. Этейн, Этейн, а откуда булками пахнет? Булками, говорю! Вот, что за хрыч? Не понимает. Человечьего языка не понимает! Булки! Булки хочу! — Торрен демонстративно принюхался к запаху выпечки и изобразил как бодро жует.

Этейн, после пантомимы достроив в уме пирамиду потребностей Торрена, тут же отделился от группы, зашел в одну из лавок, которые, вопреки Торрену, тут были почти как у людей, и вернулся с большим хрустящим кулем печева.

— Бумагу, гляди-ка, на булки изводят, — тут же принялся за критику Торрен, не забывая, впрочем, жевать.

— Так уже много раз обсуждали, что роль письменной культуры у эльфов не высока, — пожала плечами Мист. — А бумага, по моему, и не из дерева вовсе. Из чего бумагу делают? — тут же уточнила она у следующего с ними мага.

— Из растения сайэнн, что растет вдоль рек, — с готовностью пояснил тот. — На такой бумаге писать совсем не удобно.

Это кое-что объясняло, но не все.

— А являются ли деревья в той или иной мере сакральным? — продолжила допытываться она.

— Они уважаемы, как и вся природа. Плоть можно взять от мертвого дерева, и для тех вещей, которые прослужат долго, — ответил маг, указывая на свой посох. — Например, для посоха мага. Для прочной двери. Для крепкого стола. Для надежной кровати. Никто не обожествляет растения и животных, но относиться к ним стоит разумно и с почтением, не брать из природы сверх того, что необходимо.

— Разумность! — кивнула Мист. — Понятно.

Хотя, по большому счету, многие вещи, которые она видела в городе эолен были, скорее, не очень разумными, а вполне даже избыточными.

— На соседней улице — лавки ремесленников, — рассказывал меж тем Этейн. — Многие из них используют в работе магию, поэтому все будущие кузнецы, гончары, плотники, даже охотники и воины хотя бы некоторое время обучаются у ар-Маэрэ или кого-то из эр-Маэрэ, как повезет. Высоты искусства им, конечно, недоступны — но какие-то мелкие вещи все умеют. Поэтому наш город так красив, и поэтому вещи, сделанные эолен, так ценны.

Мист многозначительно посмотрела на Торрена поверх обкусываемой булки, которая была, видимо, тоже немного магической.

Если цивилизация привыкла полагаться на какую-то подпорку, и эта подпорка исчезла — то понятно, почему эльфы предпочли убежать, спрятаться, чтобы переждать шторм, а не сражаться.

Торрен, правда, понял ее по-своему:

— У тебя своя булка есть, на мою не косись!

— Да больно мне надо, — возмутилась Мист. — Тут и без хлеба с твоими слюнями есть на что посмотреть.

На них, впрочем, пялились тоже — но присутствие Этейна и ар-Маэрэ уберегало их от излишнего внимания жителей. Они смотрели, они переговаривались, некоторые дружелюбно улыбались, некоторые — хмурились, но явного недовольства и враждебности никто не проявлял.

Разглядывание красот города успешно заняло их до входа в Священную рощу, путь через которую оказался недолгим. Буквально через несколько рядов деревьев перед ними открылся каменный низкий бассейн неправильной формы — та самая “клякса”, по краям которого стояли четыре статуи, изображающие богов-властителей Доменов. Каменная чаша была пуста, но, вероятно, в том и была суть, что она наполняется далеко не всегда и сама собой.

— От поднятия грунтовых вод, — заключила сама для себя Мист, углядев в основании бассейна трещины. — И что нам, остается ждать?

— Да, — кивнул ар-Маэрэ, махнув своим ученикам, которые следовали за ним с грузом всевозможных вещей, полезных в походе. — Вода как раз должна начать подниматься после смены дня, через несколько часов после заката.

Звучало это достаточно обнадеживающе — но глядя на сухой камень и незнакомые лики статуй, Мист не могла не тревожиться. Чтобы занять себя, она забрала у Торрена и тетрадь, и листочки с записями и стала перекладывать и переставлять слова подписи, изучая их так и эдак.

— Что там, дым и пепел, заклинание сочинила, магиня магинь?

— Почему это звучало как “могила могил”? — пожаловалась Мист. Самые последние слова явно не относились к заклинанию, потому что даже близко не ложились в ритм, как не старайся, и они не нравились ей еще больше всего остального. “Дорогой пройдет лишь одна”.

— Смекаешь, — одобрил ее Торрен, садясь рядом на каменный парапет. Лагерь позади них выглядел вполне нормальным, со вполне нормальной жизнью — только ар-Маэрэ вносил в него особые оттенки, то и дело либо раздавая команды, либо применяя магию для улучшения своего тяжкого походного быта.

— А что если мы не сможем забрать всех? Я так понимаю, Рах не собирается оставлять девиц тут? Хоть они и отсюда.

— Рах сделает то, что нужно, — пообещал Торрен. — Как ты скажешь, так и сделает. Может, он для них и важный хрен с маслом, а вот ты и для него, и для егойных дев — что-то вроде Святого Амайрила.

Мист передернулась.

— По хорошему, надо бы их попытаться увести, — сказала она. — Ни о каких н’ирнах ничего не известно из прошлого. Рах бы знал.

— То, что о них ничего не известно, не значит, что их не было, — умно сказал Торрен. — Ты ж, глядь, цельный историк тер, простите, уже эр-Ианде, стыдно не знать.

Он был прав — отсутствие сведений не означало отсутствия факта. Но Мист все равно было почти панически страшно сейчас — потому что перед лицом потенциального возвращения она не могла не спрашивать себя о том, не изменили ли они мир своим присутствием в прошлом так, чтобы им было некуда возвращаться, на самом деле.

— Но если нам придется выбирать, кому возвращаться, — внезапно серьезно сказал Торрен. — То пойдешь ты.

— Это еще почему?

— Потому что ты с книжкой-то, — пожал он плечами. — Я при тебе, и Рах — тем более. И Мейли прицепился тоже к тебе. И вот ты там справишься, а я — а пепел знает.

— Давай лучше вернемся все, — попросила Мист. Торрен подтолкнул плечом ее плечо и промолчал, потому что это было совершенно очевидно.

Вода начала подниматься через три часа после заката — хотя в целом назвать это водой было бы неправильно. Больше было похоже на текучий свет, тем более, что прикосновение к нему не оставляло ощущения чего-то мокрого — все равно, что сунуть руку в круг света.

— Есть определенная схожесть с Доменом Света, — заключил Рах, который тут же полез все исследовать и проверять. — Вероятно, это момент сопряжения нашего мира и Доменов.

— Или всех Доменов, если наш мир тоже считается за какой-то Домен. Домен Эйна, или что-то такое, — предположила Мист.

— Никогда не рассматривал это с такой точки зрения, — тут же заинтересованно наклонил голову н’ирн.

— Для Единого как-то мелковато, — не согласился Торрен. — Давайте Доменом Моррайт назовем уж.

— Я против, — не согласилась Мист и посмотрела на небо, словно что-то могла там прочитать. — Уже время?

— Да, уже время, — подтвердил Эррах. — Приступаем?

— Да, — почти без колебаний подтвердила Мист, спрыгивая с парапета в светящуюся воду. Их эльфийские спутники, заметив движение, подошли к “кляксе”,

— Моррайт, — позвал ее Этейн. — Не оставишь ни напутствия, ни прощания?

— Будет глупо, если я сейчас с вами всеми попрощаюсь, и в итоге ничего не получится, — ответила она. — Но если вдруг, так знай — тебе обязательно надо померить венец рилантара. Я почти уверена, что именно тебя он примет.