После завершения военной кампании против сил Колчака (начало 1920 г.) бойцы «красных» партизанских отрядов считали своим долгом разгромить и задавить носителей зла («гадов»), а также отомстить им за погибших и замученных. Они знали своих врагов и свои местности, поэтому были уверены, что враги притаились и готовятся нанести удар. Почти наверняка, что в то время в докладах ВЧК, Сиббюро и даже в дискуссии на Пленуме ЦК РКП(б) не был учтён фактор состояния психики этой массы людей, получивших культурную травму. Их ценности были гипертрофированы, а их цели – мессианскими. Но этого в ВЧК и ЦК РКП(б) не знали, хотя и чувствовали. Однако наша нынешняя беда в том, что ценное знание этой проблемы наши гуманитарии игнорируют – не знают и не чувствуют.
Надо учесть состояние людей, представляя себе революцию. Речь шла о квалифицированных рабочих, приверженных идеалам справедливости (стихийные социалисты), зажиточных семьянинах, религиозных христианах. Рациональными предпосылками объяснить их сдвиг нельзя. Эта историческая проблема актуальна и сегодня, и огромный опыт «обуздания взрыва» в русской революции 1917 года может оказаться весьма полезным.
После Октябрьской революции были надежды на формирование политической системы на основе коалиции с близкими социалистическими партиями и на удержание посредством компромиссов правых партий в рамках «холодной войны», без крупных вооруженных столкновений. Не получилось – интервенция вовлекла все силы Февральской революции в Гражданскую войну. Эта война принесла огромную разруху, бедствие для всего населения и массовую гибель – от военных действий, «молекулярного» насилия и, главное, от эпидемий. Главным источником бедствия было резкое ослабление государства. Через год стало очевидно, что материальные, людские и духовные ресурсы Белых армий иссякают, а Красная армия и ее потенциал растут. После распада Российской империи в 1917 г. в ходе войны русская Красная армия нигде не воспринималась как армия иностранная.
Сложное положение дольше сохранялось на обширных территориях в Сибири, на Украине и на Юге – там, где шла партизанская война или действовали сложившиеся после Февраля армии националистов. Распад империи породил межнациональные конфликты, они ударили и по русским. Эффективную защиту населению обеспечила именно сборка СССР – и модель государства, и межнационального общежития, и в целом человеческие отношения, а также советская Красная армия. Белые, следуя доктрине «единой и неделимой», не могли ни обратиться за помощью к просоветским группам трудящихся, ни вести реальную войну с буржуазной властью возникших антироссийских «независимых» государств.
Завершение войны сочеталось со сложными изменениями: демобилизацией армии (5,5 млн человек), выходом из «военного коммунизма», введением НЭПа, реабилитацией массы людей, прошедших через жестокую войну с соотечественниками – непосредственно или косвенно. Если представить объем и сложность работы проектирования и реализации всех этих задач, надо признать, что Советское государство, партия большевиков с их «попутчиками» и само советское общество проделали огромный и новаторский труд.
Белая армия действовала в России как армия завоевателей, и ее продвижение сопровождалось восстаниями (по словам историка белых А. Зайцева, издавшего в Париже большую книгу, вслед за белыми шла «волна восставших низов»). По выражению западных историков, в России тогда возникло «межклассовое единство низов», которые отвергли проект белых. Отвергли в целом, а не по мелочам и не из-за жестокостей и казней. Причина победы красных была в том, что белым становилось все труднее и труднее пополнять армию, и в 1920 г. число новобранцев в Белую и Красную армии находилось в отношении 1:5. Иными словами, красным крестьяне сопротивлялись намного слабее, чем белым. Под конец все силы у белых уходили на борьбу за самообеспечение – и война закончилась.
Говорили, что в России, а затем в СССР не было ничего общего между армянами, азербайджанцами и русскими, и их совместное проживание было не более чем паноптикумом. Но вот факты. В России проживали в начале XX века 1,5 млн армян, они и их потомки благополучно дожили до перестройки, создав сильное, вполне современное общество. В Турции жили 2,5 млн армян – они почти все были уничтожены и изгнаны или ассимилированы. Сегодня там их 100 тысяч, и они настолько утеряли национальное самосознание, что многие даже отрицали геноцид 1915 года. Совершенно ясно, что лишь «имперское» устройство России и СССР, именно присутствие русского народа как неявного арбитра («старшего брата») позволяло поддерживать равновесие между соседями на Кавказе – при всех неизбежных в столь сложной системе трениях.
В 1927 г. Комитет евразийцев в СССР объявил: «Кто такие евразийцы? Чего они добиваются? Евразийцы – это те, которым раскрылась Россия как особый культурно-исторический мир, это те, для которых Россия не просто государство, а шестая часть света, не Европа и не Азия, а срединный особый континент – Евразия со своей самостоятельной культурой и исторической судьбой. Всякое копирование западных форм жизни для России-Евразии противоестественно. Оно влекло за собой и будет влечь ряд потрясений…
Исходя из своеобразия евразийской культуры, евразийство и установило принципы своей социально-политической и экономической программы. Наилучшей государственной формой признается советский строй, освобожденный от коммунистической диктатуры. Советская система в ее действительном виде будет наилучшим образом обеспечивать народность власти, ее силу и выдвижение нужных людей. Сохраняется федеративное начало союза. СССР – братский союз народов, населяющих Евразию. Принципом его является наднациональный строй на национальной основе».
Географ П. Савицкий объясняет: «Своеобразная, предельно четкая и в то же время простая географическая структура России-Евразии связывается с рядом важнейших геополитических обстоятельств. Природа евразийского мира минимально благоприятна для разного рода “сепаратизмов” – будь то политических, культурных или экономических… Этнические и культурные элементы пребывали [здесь] в интенсивном взаимодействии, скрещивании и перемешивании. В Европе и Азии временами бывало возможно жить только интересами своей колокольни. В Евразии это если и удается, то в историческом смысле на чрезвычайно короткий срок… Недаром над Евразией веет дух своеобразного “братства народов”, имеющий свои корни в вековых соприкосновениях и культурных слияниях народов… Здесь легко просыпается “воля к общему делу”«[822].
Скажем больше: именно евразийский характер СССР делал каждую его часть «ни Европой, ни Азией», но синтезировал, соединял их культурные генотипы. А теперь в перестройке, может, охваченные «демократическим» угаром студенты или советники правителей в 1991 г., и не предполагали, что означает в реальности «слом евразийства».
Вспомните, что Средняя Азия – сложный этнический мир, сильное влияние клановых и родовых отношений всегда приводило к столкновениям и даже локальным войнам. Это прекратилось, когда среднеазиатские народы перешли «под руку» русского царя. Враждующие роды разъединялись русскими крепостями и гарнизонами, спорные участки отбирались в казну, слишком непримиримым князьям не продавали муку и т. д.
В этнический реактор были введены «охлаждающие стержни». Был выработан совместными усилиями изощренный механизм гашения конфликтов. В СССР это дополнилось посредничеством обкомов, премиями и орденами. Что произошло, когда все эти «стержни» были внезапно выдернуты, а армейские гарнизоны стали, соблюдая нейтралитет и суверенитет, безучастно взирать на уничтожение детей и стариков? Целые области оказались выброшенными из цивилизации и поставлены на грань уничтожения.
В 1992 г. Государственный комитет по национальным отношениям России представил в Верховный Совет РСФСР проект Концепции национальной политики. Председателем Комитета был директор Института этнологии и антропологии РАН В. А. Тишков, лидер той части российских специалистов в области этнологии, которая работала в русле конструктивизма. Он же был и руководителем разработки проекта Концепции.
