© Текст. И. Хлюпов, 2021

© Текст. А. Белоусов, 2021

© Издание, оформление. Де'Либри, 2021

…Шум дождя…

Настольная лампа на стуле рядом с кроватью, записная книжка и карандаш, маленький диктофон… Какая-то усталость, и даже апатия. Рукописью я не доволен. Не знаю даже, стоит ли мне вообще писать дальше, мое ли это – заниматься литературным творчеством?..

Что видно вокруг? Мышиная возня, лишенная смысла; семья наркоманов в квартире напротив; жажда власти и денег, насилия и телесных удовольствий… Некоторые пытаются убежать от этого в объятия не принимающего даров и ненавистного даже богам Танатоса, иные отправляются в путешествие по виртуальной реальности Всемирной паутины, затягивающей их все глубже и глубже…

Проблемы общей бездуховности современного общества, утрата отдельным человеком смысла жизни. И совершенно нелепые попытки излечить болезнь Духа при помощи материальных, социально-бытовых или идеологических средств. То, что видно вокруг, – трагедия Индивидуальности, преодолеть которую представляется возможным лишь на том же, индивидуально-духовном, уровне.

Не в этом ли и состоит одна из функций Книги: дать человеку смысл, силу, новые ориентиры? Не бегство от реальности в область Мифа или бесконтрольного галлюционирования, но расширение границ восприятия Жизни при помощи п о н и м а н и я, то есть проникновения в область бессознательного с целью сделать его частью Сознания!

Достоевский как-то заметил: «В нынешнем образе мира полагают свободу в разнузданности, тогда как настоящая свобода – лишь в одолении себя и воли своей, так, чтобы под конец достигнуть такого нравственного состояния, чтоб всегда во всякий момент быть самому себе настоящим хозяином. А разнузданность желаний ведет лишь к рабству вашему». Умный был мужик Достоевский. Хоть и жил лет сто с хвостиком тому назад. Или кто-то хочет с этим поспорить?..

Вот и получается, дорогой Читатель (как-то так, само собой), что перед Тобой оказалась Книга, содержащая в себе бесценное Знание, то есть Истину, выраженную при помощи знаков и символов. Приобретая ее, ты обретаешь ВСЁ – новое мировоззрение, понимание основных процессов и законов мироздания, а как следствие – удачу, счастье, внутреннюю гармонию и душевный покой.

Правда, с одним условием: Книгу нужно понять! И сделать это необходимо самостоятельно, пробиваясь к Ясности и Силе без посторонней помощи, иначе Знание ничего не будет стоить. Как автор, я не имею права навязывать тебе ни ту картину Мира, какой ее видит наше общество, ни тот Мир, каким его вижу сам. Я просто стираю «фокус» между Объективным и Субъективным. Сознание субъекта остается, но объективизируется, и наступает момент равновесия между Внешним и Внутренним. Не к этому ли стремится любая магия и не в таком ли состоянии становится возможным постижение «вещи в себе»?..

Наверное, прав был французский литературовед Ролан Барт. В современной литературе происходит то, что, нисколько не погрешив против истины, можно назвать «смертью автора». Автора, который точно знает, о чем именно он пишет. Текст начинает жить собственной жизнью, фокусируясь не в сознании его создателя, а в сознании читателя. Количество идей, порождаемых текстом, возрастает до бесконечности. Текст уже не говорит что-то одно, а содержит множество самых разнообразных смыслов, некоторые из которых остаются сокрытыми даже от самого автора. Так я ли ЭТО пишу?..

Жизненный опыт сбрасывает сомнения в мутные воды потопа. Весомое – канет, легкомысленное – всплывет… Передо мной глухой витраж из базальта. Да кто я такой, чтоб прозревать, сквозь камень таращась?! Тенета мои качаются, руки мои пусты. Мне кажется, что я отдыхаю…

Стоп! Ну вот, опять. Ладно, хоть на сей раз могу вспомнить, откуда это. Придется начинать все сначала.

Шум дождя, настольная лампа, образы… Вот только… получится ли? Не знаю…

Иван Хлюпов.

Саис, июль 1999 г.

Будильник звонил долго и упорно.

– Встаю. Иду, иду… Встаю, встаю… Сейчас… – то ли во сне, то ли вслух бормотал Сергей Николаевич.

Он натянул одеяло на голову и решил, что встанет сразу же, как только прекратится этот жуткий звон. Голос будильника сорвался, пошел волнами, потом закашлялся, сбился и, пару раз болезненно звякнув, затих совсем. Сергей Николаевич не шелохнулся. Он вскочил гораздо позже, когда маленькая стрелка застыла на восьми, а по «Маяку» пропикало семь.

– Проспал!.. – Он заметался по комнате в поисках брюк. – Проспал, черт ее побери!..

Дома никого не оказалось, и завтрак разогревать пришлось самому. Яичница вышла безвкусной, чай – вчерашним, а кусок шоколада, оставленный, по всей видимости, ему, был кем-то старательно обгрызен. «Без сомнения, Мисюськина работа, – думал он, поправляя перед зеркалом галстук. – Маленькое чудовище…»

Схватив папку и на ходу застегивая пиджак, Сергей Николаевич вылетел из квартиры.

– Проспал-пропал, пропал-проспал и не туда попал… Влип!

Он спешил к трамвайной остановке.

– Вы что это? – спросил Сухощавый.

– Да ничего как будто, – удивился Сергей Николаевич. – Присаживайтесь, здесь не занято.

Он подвинулся, и Сухощавый, кивнув, уселся рядом. В репродукторе прохрипело, двери закрылись. Трамвай тронулся.

– В слове «тополь» у них две буквы «П» и всего одна «О», – совершенно не кстати объявил Сухощавый.

Сергей Николаевич сострадательно улыбнулся и попытался отгородиться газетой.

– Хотя, с другой стороны, у нас в слове «кофе» всего одна «Ф», а не две, как у них.

В голосе его звучало такое разочарование, что Сергею Николаевичу стало его жаль.

– Да не волнуйтесь вы так, – сказал он, складывая газету вчетверо и засовывая ее в дипломат, – это всего лишь слова.