Собачка внимательно посмотрела на Сеньку, подняла мордочку к небу и издала странный звук – действительно, нечто среднее между визгом и воем. Это было чудом! Встретить животное в блокадном городе было практически невозможно. Ну, разве что крыс, которых пока ещё не ели. Сенькино сердце тяжело застучало.

– Кис, кис, – сказал он внезапно осипшим голосом, – иди сюда, собаченька…

Собака дружелюбно вильнула хвостом и переступила лапками на месте, но к Сеньке не пошла. Совесть ещё пыталась своими слабыми уколами пробудить в нем что-то типа милосердия, но рот был уже напоен вязкой слюной, и в животе глухо бурчало.

– Иди сюда, маленькая, – ненавидя подлость своего голоса, пропел он, сглатывая.

Но собачка не шла. Переминалась на месте и смотрела на него умными маслинками глаз. И тогда Сенька, почему-то на корточках, стал медленно подбираться к ней, протягивая руки открытыми ладонями кверху, ибо теоретически знал, что собакам надо в первую очередь показать, что в руках у тебя ничего опасного нет, и ты не причинишь им вреда. Когда он достиг вершины холма, собачка, отступив шаг назад, подняла мордочку и завыла. Теперь уже по-настоящему, в голос. И тотчас жуткий хор завыл ей в ответ. Цепенея от ужаса, Сенька поднялся во весь рост и увидел по другую сторону холма притаившуюся в канаве стаю.

Их было семь или восемь. Они были разных пород и размеров. Но их объединяло одно – они более не были «другом человека». И он, человек, более не был их другом. И хозяином. Он был добычей. Брошенные на произвол судьбы в блокадном городе, они выжили и познали вкус человеческой плоти. Сначала вкус неприбранных покойников на улицах и в брошенных квартирах. Потом стариков и детей, имевших неосторожность в одиночку пойти через сад. Так человек из хозяина и друга стал едой…

Сенька в жалкой мольбе посмотрел на белую собачку – виновницу происходящего – и натолкнулся на смеющийся взгляд ее странных темных глаз. Он был готов поклясться, что она ухмылялась совсем по-человечески… Да нет, не может быть, – подумалось ему, и сделалось уже совсем страшно, – пожалуй, глядела-то она как-то «не по-человечески»…

– Ну, что? – как бы говорил этот взгляд, – сожрать меня хотел, дружище? А теперь будешь сожран сам! Так что уж – уволь…

Карликовая итальянская борзая по кличке Изида, известная также как левретка, была счастливейшим из псовых в Смольнинском районе города Ленинграда до 4 октября 1941 года. В тот день ее хозяйка Лиля Комарова, жена главного инженера ленинградского завода «Штурманские приборы», уезжала в эвакуацию. Изиду, по-простому Изю, как и других домашних питомцев, брать с собой не разрешили.

Утром, перед отъездом, Лиля вывела ее в сад и спустила с поводка. Когда эйфория бесповодочной жизни улеглась, набегавшаяся всласть Изя нагнала торопливо уходящую Лилю почти у самого выхода, и той пришлось опять отвести ее вглубь сада. Так повторялось три раза, а на четвертый Лиля привязала ее к скамейке и, не поворачиваясь, убежала, вздрагивая плечами. Глядя на эти плечи, Изида всё поняла. Она перегрызла проводок, подняла мордочку к небу и прокляла хозяйку. Как, впрочем, прокляла затем и всех людей, встретившихся ей в этот черный день ее жизни. Всех, покушавшихся на ее тщедушную тушку, ибо, увы, только это, только ее гастрономически сомнительная плоть и привлекала приседающих перед ней на корточки людей с умильными мордами и лживым взором голодных глаз.

Поезд с Комаровыми разбомбили под Любанью, другие, возжаждавшие изидинова тела, закончили тоже, в общем, как-то не очень хорошо. Кроме старика, одиноко мерзнущего на скамейке, в выцветших глазах которого она увидела отсвет уже приближающегося небытия. Он протянул ей ладонь, покрытую хлебными крошками, и, пока Изида в упоении лизала эту увядшую ладонь, ласкал ее, словно пытался напоследок напитать себя теплом остающейся жизни. Когда потом она привела к скамейке свою сверкающую голодными глазами и клыками новую семью, старик всё понял и не осудил левретку. Она же отблагодарила его по-царски, подарив быструю смерть. Желтые клыки вожака разорвали сонную артерию за считанные секунды, и пока старик с профилем Плиния тихо не истек кровью, никто не посмел его тронуть. Таков был ее приказ. Приказ царицы. Царицы Изиды…

Это странное имя дала ей Лиля. И не просто так. Эмилия Борисовна была помешана на мистике и владела внушительной библиотекой, доставшейся ей в наследство от бабушки «из бывших» – большой поклонницы Елены Петровны Блаватской.

Инженер Комаров тихо трусил, но любил свою, увы, бездетную Лилю бесконечно и потакал ей во всем. Эмилия Борисовна долго не могла смириться со своей судьбой и пускалась во все тяжкие в попытке обрести материнство. Книгу Блаватской «Разоблаченная Изида», изданную в 1877 году, она держала постоянно на тумбочке рядом с кроватью. По рассказам бабки – это был первый тираж в тысячу экземпляров, распроданный в течение двух дней. На титульной странице было написано: «Автор посвящает это произведение Теософскому обществу, основанному для изучения предмета оккультных наук и истории их развития, кои и рассмотрены в этой книге». Далее, на 670 страницах один из величайших мистиков современности Блаватская излагала свои соображения о природе и происхождении магии, религии и разнообразных эзотерических учений. Тех тайных учений, природа которых хотя и «весьма сомнительна, но чрезвычайно обольстительна» для нас смертных, ибо дает утвердительные ответы на многие мучающие нас вопросы.

Бабка, не раз бывавшая на сеансах Елены Петровны, вспоминала интереснейшие вещи. По ее рассказам, Блаватская порой как бы одалживала свое тело группе адептов, а сама переходила к другой деятельности, но уже в другом теле, в астральном…

«Злоупотребление сокровенным знанием есть колдовство; применение во благо – истинная магия», – повторяла бабушка слова самой Блаватской. Всё это было безумно, безумно интересно. Но после тридцати Лилю стал мучить совсем другой вопрос, почему же у нее нет детей.

Она знала почти всех богинь плодородия всех времен и народов древности: Иштар, Истар, Астарта, Ашер, Ашерат, Ашера, Аштарт, Аштерат, Ашерах, Атаргатис, Ашторет, Ашторот, Аштерт, Ануит, Ану, Анат, Нана, Инана, Астар, Исдар, Эстер, Тара и, наконец, Изида. Та самая Изида – известная под многими именами… Астральное божество Месопотамии, Аккадского царства, Вавилона и Шумера, Египта, Иудеи и даже Греции. Дочь Эля, супруга Баала, а у древних семитов и самого Яхве!

Голова у Лили шла кругом, когда она пыталась своим умом тридцатилетней «эмансипе» начала двадцатого века, пережившей несколько революций, включая революцию сексуальную, скорее всего и одарившую ее бесплодием, понять, каким же образом Астарта – богиня утренней зари – была превращена патриархами в двуполого монстра и даже трансформирована, не к ночи будет сказано, в самого падшего ангела Люцифера…

Отрываясь от текста, Лиля смотрела безумными от бессонных ночей над книгами глазами на мужа и спрашивала:

– Ты хоть что-нибудь понимаешь, Боря?

Но спрашивать, скорее всего, нужно было не у продавшего с детства душу формулам и цифрам, а потом перепродавшего ее строителям светлого будущего всего человечества главного инженера завода «Штурманские приборы» Бориса Васильевича Комарова. Увы, у урожденного раба Божия Борислава ответов на такие вопросы не было…

Ответ Лиля, возможно, могла бы получить из другого, более компетентного источника. Изида, постоянно присутствующая при чтении всей этой разнообразной эзотерики, пристально и неотрывно следила за своей хозяйкой. Вернее, за той, которая считала себя ее хозяйкой. Изредка встречаясь взглядом с Лилей, она тут же прикрывала веки, чтобы не выдать себя случайно «сиянием неутоленных глаз». Инженер Комаров, иной раз чувствуя себя весьма неуютно под ее тяжелым взглядом, начинал мельтешить и заискивать в надежде задобрить псинку. Но тщетно. Изида презирала инженера. Она любила Лилю. Лилит, как ласково называла она ее про себя. Имя это мало что говорит человеку непосвященному, а посвященному говорит, наверное, слишком много…