– Господи, что с нами происходит? – сухими, бескровными шептала мама, раздавленная гнетом свалившихся на нее бед, – неужели этот ад никогда не закончится? Рина, сколько можно?
– Я даже не подозревала, что Джулс женат, и у него есть сын, – и сама готова была разреветься в голос я, – мама, мы с ним виделись всего один раз в жизни, ты же должна понимать, что между нами ничего не было!
–Ты точно также заверяла меня насчет Эйнара, пока отпираться не стало бесполезно, – несмотря на нашу негласную договоренность впредь не поминать имя Эйнара всуе, в то мгновение доведенная до исступления мама бессознательно нанесла мне болезненный удар под дых и снова заставила меня оправдываться, но я смогла выстоять под натиском несправедливости.
Мои глаза оставались сухими, я холодно чеканила фразы и ни на секунду не отводила взгляда. Я совершила лишь одно преступление – предала Эйнара, трусливо сбежав из больничного сквера и тем самым позволив Стеше занять мое место, и до конца своих дней собиралась расплачиваться за эту фатальную ошибку, а что до Юлиана – я великолепно понимала истоки ненависти подло обманутой им Инессы и по мере возможности старалась абстрагироваться от разгорающегося скандала. В присутствии обоих родителей я стерла номер Джулса из списка контактов, заблокировала своего виртуального друга в соцсетях и настоятельно посоветовала маме не расстраиваться из-за досадного недоразумения.
Сказать, что моя реакция повергла отца с мамой в изумление, значило ничего не сказать. Они определенно ожидали, что теперь я впаду в затяжную депрессию и уже нескоро из нее выберусь, а уж об успешной сдаче экзаменов сейчас и думать, не стоит, однако, я отнеслась к постигшему меня разочарованию философски. Да, на протяжении последующих дней мне явно не хватало общения с Юлианом, я скучала по нему, как скучают по хорошему приятелю, однако, если бы Джулс сам не возник на горизонте, я бы всенепременно выбросила его из головы в ближайшее время. Вопреки моей уверенности, что с этой историей было покончено, она вскоре получила непосредственное продолжение, и через неделю после выпускного бала Джулс без предупреждения возник на пороге моей квартиры. Открывшая дверь мама посчитала, что явно нервничающий парень ошибся адресом, но Юлиан не нашел ничего лучшего, чем смущенно попросить у нее разрешения войти.
ГЛАВА II
Будучи прекрасно осведомленным о горячей экзаменационной поре в моей жизни, Джулс сознательно не форсировал событий, пока я официально не закончу школу, но я не могла и предположить, какого рода планы он вынашивал в течение почти двух месяцев со дня всяческого прекращения наших странных отношений. Я подспудно ожидала, что он позвонит мне с извинениями и начнет мямлить что-то невразумительное в свою защиту, но Юлиан просто взял и исчез с радаров, ни разу не предприняв попытки выйти со мной на связь, и понемногу я начала соглашаться с мамой, жестко припечатавшей парня клеймом «бессовестного обманщика». Я даже по-своему сочувствовала Инессе, случайно обнаружившей в смартфоне мужа переписку с другой девушкой, и в сущности всецело разделяла ее праведное негодование, а несдержанность в словах, стоившая моим родителями миллионов безвозвратно сгоревших нервных клеток, легко объяснялась острым приступом неукротимой ревности, толкнувшей жену Джулса на необдуманный поступок. Тем не менее, я обоснованно не испытывала перед Инессой ни малейшей вины, и лишь задним числом пыталась понять, зачем Юлиану понадобилось полтора года вести со мной телефонные беседы, когда во внимании прежде всего нуждалась его собственная семья, и почему в ходе нашего длительного общения он благополучно утаил от меня правду о себе. Возможно, Джулс опасался, что я ультимативно потребую немедленно прекратить звонки, как только выяснится факт наличия у него жены и ребенка, а быть может, я выступала для него в качестве своеобразной отдушины от невыносимо заевшего быта, и он потому и не пересекал запретной грани, дабы своими неосторожными действиями не разрушить атмосферу взаимной симпатии. Конечно, по большому счету, даже виртуальные контакты «на стороне» выглядели довольно непорядочно и совсем не красили Джулса, но у меня язык не поворачивался подвергнуть парня осуждению, так как он ни сделал ни единого опрометчивого шага, неукоснительно соблюдая им самим же и установленные правила. Я могла лишь догадываться, что происходило у Юлиана в семье, и почему он вынужден был искать со мной того, чего недополучал дома, но так или иначе я простила ему эту бессмысленную ложь и ничуть не держала обиды, отбросив ненужные сожаления и предпочитая рассматривать нашу прерванную дружбу в качестве рядового эпизода из прошлого. Я сконцентрировалась на подготовке к выпускным экзаменам и постаралась не разочаровать по-прежнему верящих в меня родителей, весь мой распорядок дня был строго подчинен штудированию учебников, и у меня элементарно не оставалось свободного времени на рефлексию.
Той весной я проявила поистине невероятное усердие, и результаты не заставили себя ждать. Хотя мамины надежды на красный аттестат я развеяла еще классе в шестом – седьмом, когда стало очевидно, что со своим чисто гуманитарным складом ума мне отродясь не удастся добиться высшего балла по точным наукам, я поставила себе четкую цель на поступление в столичный университет, и направленно двигалась к ее воплощению в жизнь. Так уж вышло, что мне больше было не к чему стремиться, все мои мечты рассыпались в прах и превратились в тлен, без Эйнара разом потускнели все краски окружающего мира, и я заполняла образовавшийся в душе звенящий вакуум решением заданий из сборника тестов. Я писала сочинения, зубрила параграфы, боролась с неподатливыми математическими примерами и немного отвлекалась от самобичевания. Я знала, что если мне удастся порадовать родителей, и я стану студенткой бюджетного отделения, то следующие четыре года я проведу, закопавшись в книги, дабы не позволять отравляющему влиянию гложущей меня тоски окончательно захватить власть над моей судьбой. Более полугода я блуждала в гнетущей пустоте, притупившей мои эмоции и поглотившей всё мое существо, но рано или поздно мне предстояло смириться с неизбежным и либо так и остаться заложницей прошлого, либо переломить себя и пойти по предначертанному пути. Я не сомневалась, что образ Эйнара будет жить в моем сердце, покуда оно бьется в груди, но также я понимала, до какой степени бесплотны мои иллюзии относительно нашего воссоединения. Мы расстались навсегда, и мне необходимо было принять это как непреложный факт: переболеть, перегореть и идти дальше, какой бы туманной и извилистой не казалась лежащая впереди дорога. Если для меня успешная сдача экзаменов была лишь очередной вехой, то родители праздновали каждую мою четверку и пятерку с торжественным размахом, накрывая стол и приглашая деда с бабушкой. Они видели в моих скромных успехах первые признаки выздоровления от болезни под названием «Эйнар Мартис» и не могли сдержать бурного ликования, а я дежурно улыбалась, а затем ссылалась на усталость и отправлялась в свою комнату. Я полюбила одиночество и даже наслаждалась им, более того, я хорошо осознавала, что так будет всегда, и, хотя в институте мне волей-неволей придется заводить новые знакомства, настоящей любви и дружбе уже не суждено повториться. Все случилось слишком рано, я была молода, наивна, неопытна и совершенно не готова к выпавшим на мою долю испытаниям, мои действия были чересчур импульсивными, а их последствия – катастрофическими, но как бы там ни было, я бы без колебаний принесла в жертву свое будущее, только бы Эйнару ничего не угрожало. Я утешала себя мыслью, что срочный побег из города вместе со Стешей спас Эйнара от расправы, и туда, где они сейчас находятся, Цирюльнику не добраться, и пусть в армию с весенним призывом парень скорее всего так и не попал, я всё равно надеялась на лучшее. А вот на что надеялся внезапно объявившийся у нас дома Юлиан оставалось для меня загадкой, но я считала правильным дать ему возможность объясниться.
