– Конвенции хороши, когда их исполняют, – усмехнулся дон Педро. – У кого-то из классиков социализма, у Маркса, нет, у Ленина сказано, что «любые самые благие законы без стоящей за ними вооруженной силы дешевле бумаги, на которой записаны». Гитлер, начиная эту войну, был уверен, что «мы победим – и кто тогда будет судить победителей». Я слышал, что вы, донья Селия, любите русскую литературу – так читал когда-то рассказ одного писателя, не столь известного, как Толстой или Достоевский, но все же… Сюжет начинается с того, что в вагоне для некурящих один нахал закурил сигару. Другие пассажиры указывают ему на табличку с надписью «не курить» и требуют, чтобы он перестал, но нахал интересуется – а с какой это стати он должен делать то, что написано на какой-то табличке? Пассажиры зовут на помощь кондуктора, тот тоже просит, чтобы курильщик перестал курить, и указывает ему на табличку. Но нахал опять отказывается бросить сигару. Кондуктор оказывается полностью беспомощен и в итоге, чтобы прекратить конфликт, предпочитает… сменить табличку на «вагон для курящих»[10]. Мораль, которую вижу лично я, – любой закон беспомощен, если за ним не стоит власть, которая может наказать нарушителя. Ладно, в том случае кондуктор мог полицейского позвать – ну а кто призовет к порядку одну из великих держав? Самый живой пример – Лига Наций: мы все хорошо помним, как на ее грозные, но беззубые решения плевали даже Боливия с Парагваем. ООН кажется более надежной структурой – но глянем правде в глаза: никакой «всемирной полиции» не существует, и вся сила ООН в единогласии сильнейших держав мира – СССР, США, Великобритании, ну еще как-то можно Францию сюда причислить. Пока эти мировые игроки в согласии – они реально могут покарать любого нарушителя порядка. Ну а если нарушителем станет одна из этих держав, то что могут сделать остальные, кроме как начать новую большую войну? Мое искреннее мнение – нас ждет пока некоторая передышка, весь мир слишком устал от этой войны – что, однако, не отвергает войн и революций малого масштаба, причем как раз не в Европе – где уже навоевались досыта. Ну а после, когда подрастет поколение, не знающее того, через что прошли мы… Меня утешает лишь то, что мы этого уже не увидим. Я родился на рубеже веков – и сугубо по арифметике, на мой остаток жизни мирного времени хватит. А вот что будет после – этот экзамен сдавать придется уже им.
И дон Педро посмотрел на Эрнесто-младшего и его братьев.
– Учитесь, мальчики, – сказал он, – запомните, человек ценен лишь тем, что он знает и умеет. А не тем, кто его предки и сколько в его бумажнике. Вернее, это тоже имеет ценность, как полезный ресурс – на деньги можно купить оружие, патроны, еду. Тратить же на свое удовольствие – ну, тоже можно, для восстановления сил. И не больше – тут бог вам судья, но помните, что спущенного на выпивку, карты и любовниц вам завтра может не хватить на то, от чего зависит жизнь – вас, ваших близких и вашей страны. Я вел себя именно так – и смею уверить, за прошедшие годы есть очень немного событий, о которых я сейчас жалею. И учитесь искусству драки – да, это грязное дело, но подумайте, если вам надо будет защитить себя, свою женщину, своих детей, свой дом, а вы не сможете этого сделать – то разве вы мужчины?
– Простите, дон Педро, вы женаты, – спросила донья Селия, – а дети у вас есть?
– Был женат, – ответил гость, – она погибла. Детей – так и не успели. Простите, но я не хочу об этом говорить.
В гостиной повисло молчание. Которое нарушил Эрнесто-младший.
– Дон Педро! А вы научите меня стрелять? Как Индиана Джонс из русского фильма – всегда хотел научиться так!
И услышал ответ:
– А ты готов? Это ведь страшно – в первый раз выстрелить в человека. Не в фигурку где-то вдали, из винтовки. А в того, кто рядом с тобой, кто только что говорил с тобой, улыбался тебе. И вдруг оказывается, что он тебя сейчас убьет – и колебаться не будет. Или сделает с тобой нечто хуже, чем просто пуля в лоб. И у тебя есть шанс его опередить, вот револьвер в твоей руке – но решишься ли ты, не промедлишь? Сумеешь сделать это – и остаться человеком?
– А что такое «хуже чем пуля»? – влез Роберто. – И «остаться человеком», неужели это правда про тех, у кого нет души, как на Гаити умеют?
– Меньше надо смотреть американское кино! – ответил дон Педро. – Лично я пока ни одного зомби не встречал. Но если ты, боец Сопротивления, попал бы в застенок гестапо, то для тебя это было бы намного хуже смерти в бою. Также я знал и тех, кто не решался нажать на курок и погиб, – но и тех, кто решился, и ему это нравилось, и он превращался в зверя, которому было уже все равно кого: врага, или друга, или совершенно постронних и невиноватых. Таких приходилось убивать как бешеных псов – даже не из христианской морали, а по сугубо практической причине. Нельзя иметь дело с тем, кто может выстрелить тебе в спину просто потому, что ему это захотелось. Как и с тем, кто предаст при первом случае. Впрочем, предателей не ценит никто – потому что они так же предадут и нового хозяина тоже, – обычно же их используют и списывают в расход. А потому, мальчики, помните: прежде всего не надо предавать себя, то, во что ты сам веришь. Тогда у тебя выйдет и – никогда не предавать других.
И снова взглянул на Эрнесто-младшего.
– Так ты готов? Если хочешь, могу дать тебе урок стрельбы прямо сейчас. Только придется выйти на задний двор.
Так как обед был закончен, вся семья Гевара поспешила наружу, благо погода была отличная. Дон Педро достал из саквояжа пистолет в деревянной кобуре, с длинным стволом.
– Маузер? – спросил Эрнесто-младший, вспоминая фильм. – Любимое оружие путешественников и авантюристов!
– Нет, это не К-96, – ответил дон Педро, – а испанский, «Астра-903». Внешне похож, но имеет важное отличие: может стрелять очередями. Правда, вот так это делать не советую – десятипатронный магазин расходуется за секунду, а удерживать неудобно, сильно задирает ствол. Но если примкнуть кобуру прикладом и вставить длинный магазин, на двадцать патронов, – то накоротке можно свалить сразу нескольких на тебя напавших. Этому дольше учиться надо – тот, кто мне показывал, мог очередью сбить расставленные на бревне орехи или спичечные коробки. Ну а мы сейчас изобразим что попроще. Дон Эрнесто, велите слугам ну хоть поленья вот там расставить. Так, ну а теперь, мой мальчик, держи пистолет, вот так, переводчик на одиночные, предохранитель отпущен – целься и представь, что там самый главный твой враг-злодей!
Эрнесто попал всего два раза из десяти – пистолет оказался слишком тяжелым, его трудно было удержать в вытянутой руке, а отдача очень сильно подкидывала ствол. При том что деревяшки стояли совсем близко, не дальше чем в десяти шагах. Конечно, он не ждал, что покажет результат как ковбои в фильмах, на лету муху пулей сшибают, или отстреливают кончик сигары у недруга, или разбивают бокал с шампанским в руке у прекрасной доньи. Но всего два раза из десяти!
– Для первого раза неплохо, – заметил дон Педро, – тут мой недосмотр, надо было захватить что-то более подходящее, например люгер семь шестьдесят пять. Но думаю, что мы еще продолжим. Здесь есть охота, дон Эрнесто? Я бы с удовольствием побродил по лесу и горам с ружьем. И заодно поучил бы ваших замечательных детей, как среди дикой природы выслеживать дичь… не только четвероногую или пернатую!
Отец кивнул – конечно, будет лучше, если его сыновья научатся этому благородному искусству. А Эрнесто-младший спросил:
– Дон Педро, а как бы вы успели достать оружие, если бы на вас напали злодеи? И еще примкнуть приклад, и зарядить?
Гость улыбнулся – и вдруг в его руке оказался маленький никелированный пистолетик.
– Всегда со мной – даже в доме друзей и в моем собственном. Уж простите, дон Эрнесто, но эта привычка дважды спасала мне жизнь. Калибр 6-35, но экспансивные пули. Хватит, чтобы в десяти шагах остановить любого разбойника, даже самого крепкого телосложения.
