- Что значит, «психически здоровых»? – уточнил Кумрик.

- А то и значит, что нормальный человек каждый раз предвидит возможные последствия своих действий. И только психически неразвитые люди (по-научному – дебилы) катаются на крышах вагонов, висят на руках над пропастью, лезут в тёмные подвалы или не встают и молча-сразу не уходят, когда им по «великой дружбе» предлагают употребить какие-нибудь вещества (хоть порошочки-таблеточки, хоть пивко-винишко хоть бы в нарядных коробочках-блюдечках и/или рюмках-стаканчиках, а иногда даже и в шприцах-укольчиках).

- Но ведь «пугания» – это круто и приносит радость, – возразил Кумрик.

- Не «круто», а глупо. Но им можно – они ж «дебилы». Вряд ли удовольствие от таких выходок будет, а вот беда – скорее всего. Ведь только идиот может пытаться доказывать окружающим, что он «смельчак», разбегаясь и со всей дури головой в бетонную стену хряпаясь. А если приятные ощущения от пуганий всё-таки и возникают, то это всего лишь банальная «радость отмены».

- А что это такое?

- Ну, например: когда носишь целый день узкую обувь, а потом её снимаешь. Или тяжело тебе, а потом раз – и прекратилось всё. делается от этого хорошо. Опасность заключается в том, что при регулярном контакте со своими природными страхами человек к ним привыкает. Во-первых, Внимание «экстрим-мала» устаёт и перестаёт им контролироваться. происходить начинает не то, что планируется, а только то, что получается. В ситуациях со смертельным риском это может заканчиваться только одним: приятно-прохладным, уютным, но моргом. Хорошо, если все кости-мозги-мясо в одном теле останутся, а не где-нибудь по камням размазан-раскиданными или по разным тазикам в холодильнике беспорядочно сложенные.

А во-вторых, каждый следующий раз пугания уже не доставляет радости, как предыдущий. Организм быстро привыкает и гормонов реакции вырабатывает уже меньше. А хочется-то, чтобы было, как было, – и чтобы приятноприятно и как в тот, так и в этот, и следующий раз тоже. Поэтому те, кто для себя такого рода встряски-потрясения практикует, – они, как наркоманы: вынуждены применяемую дозу постепенно увеличивать. И чтобы получать хотя бы такое же, как и раньше, количество «удовольствия отмены», приходится висеть над пропастью уже не на двух, а на одной руке; отскакивать от поезда уже не за метр, а за двадцать сантиметров; разгонять мотоцикл уже не до двухсот, а до трёхсот километров в час. Но, пока не поздно, – им бы желательно осознать, что морг-то – он ведь есть, и рано или поздно примет любого «крут-т-то-адреналин-н-но-наркомана». Считаю, что такой способ получения ощущений бессмысленный и совершенно точно тупиково-конечный и поэтому подходит только для тупиково-тупых. И во всём этом никакая не крутость, а только одна безмозглая и совершенно дурная, узколобая дебильная глупость.

- То есть страх и пугания – это совершенно разные вещи? – уточнили детёныши.

- Именно. Адреналиновое «щекотание нервов», на мой взгляд – бесполезное занятие: уж слишком-сразу «удовольствие отмены» тускнеет и становится однообразно-скучным, привыкает человек к нему очень быстро, – ответил дядя Серёжа. – А вот раскрытие новых пространств Души и избавление от очередного страха-напряжения-верёвочки – это великолепно, фантастически-грандиозно и завораживающе-красиво всегда. Такое не может надоесть, потому что заранее никогда неизвестно, как именно ты изменишься и что произойдёт с твоим восприятием самого себя. Лично я ТАК всегда делаю-развлекаюсь. Но как быть поступать тебе – это совершенно-абсолютно твой самостоятельно-свободный выбор всегда.

Когда дядя Серёжа закончил рассказ, он тихонько вышел из комнаты, в которой спокойно засыпали довольные детёныши. Ну и я, конечно же, – промурлыкал Кот.

После этих слов он поднялся, одновременно напрягая все мышцы, потянулся, – и произнёс:

- Ну а для меня самым главным удовольствием при избавлении от страха является даже не то, что в результате я становлюсь сильней и круче (это-то ясно-понятно), и даже не предвкушение радости от приближающихся впечатлений-ощущений-проживаний... Мне каждый раз особенно интересно наблюдать-исследовать мою изменившуюся Душу и переосмысливать то, что я понимал раньше. до того, как», – прокомментировал Кот.

- А что, тебе тоже бывает страшно? – удивился я.

- Бездонная она. И, если не дебил – страшно бывает всем. – Потом задумчиво на меня посмотрел и произнёс: – но, несмотря на это, когда-нибудь. думаю, что очень скоро я подойду к той моей бездонно-густой темноте и на её потрясающе-глобальный и фундаментально-тихий вкрадчивый выдох «Приве-е-ет» с улыбкой отвечу: «Здравствуй, Друг». После этого выдам сам себе разрешение и, раскинув лапы в стороны, урча, смело-прямо шагну навстречу неизвестности: стану погружаться в её мягко-покалывающее укутывание, чтобы постичь и это тоже.

Потом мотнул головой и промурлыкал: «Ладно, засиделся я тут с тобой чего-то, да и находился я уже за сегодня. Как-нибудь ещё увидимся. Будь здоров». И, спрыгнув со скамейки, без лишних слов, не оглядываясь, – с достоинством удалился.

- До следующего раза, удивительный кот – подумал я, глядя на его плавную и спокойно-уверенную походку.

В тот день, как обычно не спеша, я добрёл до скамейки и присел, наслаждаясь окружающим видом. Вокруг была золотая осень: листья деревьев поменяли свой цвет и сделались красно-желто-оранжевыми. Сизые ели, черные ветки деревьев, какие-то малиновые кусты и пока ещё зелёная трава, усыпанная сплошным ковром разноцветных листьев... В парке было очень красиво. Солнышко приятно пригревало, но воздух уже был свеж и хрустально-прохладен. Я приготовил блокнот, поправил шарф, поплотнее запахнул куртку и принялся записывать зарисовывать свои мысли-ощущения-размышления. Удивительно, как я раньше обходился без того, чтобы «думать на бумаге»?

Вдруг мне под руку совершенно бесцеремонно влезла шерстяная голова Кота и проурчала: «Чего делаешь? Что пишешь-рисуешь? Про меня, надеюсь?».

Мы не встречались с ним уже достаточно давно, но всякий раз он умудрялся вести себя так, словно мы расстались всего каких-нибудь десять минут назад. Я не стал отвечать на его дежурные вопросы и, также не ожидая конкретного ответа, поинтересовался: «Что нового-хорошего у тебя? Как обстановка?».

- Мятежная, – хитро прищурился он.

- Давно тебя не было.

- В путешествии путешествовал за приключениями, – ответил Кот.

- И как? Успешно?

- Конечно. Живой же.

- Расскажешь чего-нибудь? – спросил я.

- Не в этот раз и «может быть». не знаю. в любом случае – не сегодня. А сейчас, лучше, запиши-ка ещё одну историю дяди Серёжи. Помнится, рассказывал он её в тот вечер, когда родителей моего детёныша зачем-то вызвали в школу, и он по этому поводу почему-то как-то сильно переживал и нервничал. Давай, пиши-записывай.

Однажды Кумрик вернулся из школы в каком-то слегка растрёпан-растерянном состоянии. Конечно, дядя Серёжа это сразу же заметил и на всякий случай поинтересовался: всё ли у любимого ребёнка хорошо? И не нужна ли какая-нибудь помощь? Кумрик ответил, что пока нет и он сам постарается со всем разобраться.

- Ну, сам – так сам, – улыбнулся дядя Серёжа. – Знаю, что ты умница и всё сделаешь хорошо и правильно. Помни, что я тебя люблю и в любом случае, при любых вариантах-раскладах исключительно-всегда только за тебя.

Через пару дней Кумрик подошёл к дяде Серёже и сказал:

- Думаю, что мне нужен твой совет.

- Слушаю тебя внимательно, – устраиваясь поудобнее, ответил тот.

- У нас в школе организовывают хор. Учительница пения меня записала и требует, чтобы я приходил к ней на занятия. А я не хочу: считаю, что теряю там время и для меня есть намного более интересные способы времяпрепровождения.

Не хочешь – не ходи. В чём проблема-то?

- Проблема в том, что «меня забыли спросить» и теперь заставляют... Вот вчера, например, училка забрала мой дневник и сказала, что отдаст его только на хоре, который после уроков.